Конечно же, напав на силы Лонгара, я полагался на превосходящую численность своих сил, а также то обстоятельство, что это арьергард врага, и ему потребуется время, чтобы развернуть свои порядки и ударить по моим силам.

Тем не менее, в действительности вражеский "арьергард" был не столь малочисленным — по своей численности он был вполне сравнимым с моим отрядом. Кроме того, это был не арьергард, как я предполагал ранее, а авангард, так как он шёл в направлении моих сил. Тем не менее, своих планов я не изменил — напротив, теперь я с ещё большей уверенностью напал на врага, чтобы не вызвать паники в своём стане.

Что решило исход битвы, так это шок, произведённый атакой моей тяжёлой кавалерии по порядкам лёгкой пехоты и значительно более слабой в численности и качестве кавалерии. Враг совершенно не ожидал от меня чего-то подобного, а потому мне без труда удалось произвести в рядах противника хаос, последовавший за шоком и удивлением при виде моей кавалерии. Как оказалось, моя тяжёлая кавалерия, выступавшая в авангарде наступления авангарда, скажем так, привела вражеский авангард в серьёзное замешательство своим внешним видом.

Для них, как оказалось, было крайне непривычно видеть закованных в сталь танков. Собственно, это также сыграло мне на руку, ведь я без особого труда разбил вражеский авангард. Обратив в бегство вражеский авангард, я, поверив в свой успех, решил преследовать его, хотя стратегия диктовала мне необходимость возвратиться к основным силам, ведь я достиг первоначальной задачи и даже больше, что делало дальнейшее преследование бессмысленным риском.

К счастью, это оказалось отличной идеей. Лонгар, в действительности, не ожидал, что я прибуду так скоро — в принципе, его расчёты были верны, но они не предполагали того, что я оставлю основную часть войска и отправлюсь к его авангарду в составе собственного авангарда.

Так что, как ни странно, он и его войско оказались в полнейшем замешательстве, когда в них врезался собственный же авангард, панически бежавший от моего авангарда. Тут же, как только авангард Лонгара буквально врезался в его войско, не обращая внимания ни на какие призывы и приказы, его первые две линии смешались.

Ну, а я, разумеется, этим тут же воспользовался. Врезавшись в его смешавшиеся порядки, я вызвал в войске Лонгара полный хаос. Как ни странно, этого оказалось более чем достаточно, чтобы обратить в бегство, на этот раз, уже целое войско. Застигнутый врасплох, Лонгар оказался совершенно неподготовлен к парированию моей атаки, вследствие чего, несмотря на многократное превосходство в числе, его войско не смогло оказать мне достойного сопротивления.

Его войско, над которым он к тому моменту уже потерял какой-либо контроль, вскоре дрогнуло и покатилось назад. Начавшаяся давка, как ни странно, погубила гораздо больше солдат врага, чем весь мой отряд. К тому моменту всё уже было кончено — враг панически бежал, а начавшаяся во время бегства давка привела к тому, что добрая 1/4 всего войска Лонгара, включая самого Лонгара и его сыновей, находившихся в передних рядах войска в момент столкновения, полегла там же.

В ходе преследования же удалось уничтожить ещё 1/4 войска, прежде чем наступила ночь и моему авангарду, во главе которого я стоял, пришлось отказаться от дальнейшего преследования. В тот день я, к счастью, не первый раз сражался и убивал, и, тем не менее, картина кровавой бойни, устроенной мной, надолго врезалась в мою память. Настолько крепко врезалась, что до сего момента всплывает в моих кошмарах…

… Война милости не знает, она через трупы шагает …

— Впрочем! — времени рефлексировать у меня не было от слова совсем. Моя гениальная высадка превратилась к текущему моменту в настоящую катастрофу. То ли чтобы проверить меня на прочность, то ли просто так, за всё хорошее, тут же, подстёгиваемые агентами Антигона, фракийцы начали своё вторжение.

Подступившись к египетским гарнизонам, они осадили их, но за последние пока что не было нужды переживать — они находились в довольно хорошей позиции, а кормились, скажем так, с моря. К счастью, последнее всё ещё было под моим абсолютным контролем. Кроме того, отвлекая значительную часть сил вторжения, они значительно мешали последнему вторгнуться в Македонию в полном смысле слова.

Впрочем, и здесь мне далее не сопутствовала удача — как оказалось, отправление спартанцев к границам с Фракией было очень плохой мыслью. Предав меня по наветам агентов Антигона, что, в принципе, было ожидаемо после того, как я буквально кинул их полис на полное разграбление.

То есть, город, в котором жили их дети и жёны, отцы и матери, в котором было всё их имущество в любом случае, они начали войну всех против всех. …Опрокинув авангард фракийцев в яростной атаке, они сразу же после этого приступили к разорению окрестностей, в которых оказались.

Как ни странно, даже это было не столь ужасно, как развернувшиеся далее события. Что случилось далее? Ну, отправленный мною к Фермопилам отряд попал в засаду фессалийцев, после чего едва ли сумел выбраться живым и вынужден был спасаться бегством.

Кроме того, восстание в Пеонии, начавшееся после моего вторжения в Македонию, вопреки ожиданиям, не стихло после того, как я не просто победил, а разгромил войска Лонгара, убил его самого и всех его сыновей, надолго ликвидировав угрозу со стороны Дарданского царства. Несмотря на то, что без последнего и его сил у них не было просто никаких шансов на победу.