— Завидую молодости твоей, — сказал тан. — Тому, что можешь себе позволить творить, что в голову взбредёт, и боги на твоей стороне. И завидую тому, что нет у тебя необходимости взрослеть.

— Я по-твоему ребёнок что ли? — взвился Роар.

— А разве нет? — спросил Тёрк, ухмыляясь. — Ты может и большой мальчик, но поступаешь, как маленький.

Митар фыркнул, повёл головой.

— Пустоголовый иногда, сил нет.

И Тёрк был прав, как бы не злил этими своими словами, но был прав.

— Не получается по-другому, — безвольно отозвался митар.

— Так учись! — отозвался старший тан. — У тебя такой пример на глазах.

И старший мужчина мотнул головой.

— Вот ведь смотрю и не понимаю. Так ты на папашу своего похож, аж руки чешуться тебе врезать, чтобы выбить это из тебя. Что ж такое? А? Мы тебя воспитывали, учили, а ты всё равно, как он. Сил моих нет.

— И чем плох мой отец? — спросил Роар, хотя знал, что услышит.

— Слабый он был, — ответил Тёрк.

— Мой отец был не слабак, — взвился митар.

— Ты одно с другим не путай, — покачал головой старший тан. — Слабый он был, потому что сердцем всё делал. Никогда у него голова в дело не шла вовремя. И ты такой же. И это ничего, если ты вон деревца сажаешь, в земле ковыряешься, или тоор с телыгами разводишь, а когда ты митар, когда ты будущий феран… Нет, Роар. Такого себе позволять нельзя.

— Я знаю, но у меня не выходит, — обижено ответил он.

— В бою выходит, а как в бытовуху окунаешься то всё? — возмутился Тёрк. — Одним местом думать начинаешь?

— Да хватит! — рыкнул Роар.

— Что? — фыркнул тан и стал жёстким, суровым и злым. — Ты думаешь, Рэтару хотелось с твоей девицей в слезах вечных возиться? Думаешь ему не хотелось за Хэлой пойти, ты её приложил, думаешь у Рэтара не болело? Или думаешь он тебе врезать не хотел по-отечески или по-братски, а может и от всей души, что рвёшь не жалея? Только он феран прежде всего, а потом всё остальное.

— Знаю, — прошептал митар. — Я должен был Милену успокаивать, а не рычать на Хэлу. Знаю. Но только — кто бы меня успокоил…

Во двор зашёл Шерга и глядя на них ухмыльнулся.

— Сидите, как бабоньки, сплетничаете? — съязвил он.

Роар почувствовал, как Тёрка рвануло вперёд, как всё внутри поднялось, разрослось, он скрипнул зубами, сжал кружку до белых костяшек, но остался сидеть, тоже ухмыльнулся.

— А ты расстроен, что мы тебя не позвали? — спросил он своим привычным шутливым тоном.

— Рыдаю, — фыркнул Шерга.

— Ох, а вот от этого избавь, — ответил ему старший брат. — Стар я для сырости.

— Неужели я нашёл что-то, чем тебя можно пробрать?

— Твои рыдания кого хочешь тут проберут, — ответил Тёрк и на это Шерга только молча ухмыльнулся, а потом зашёл в дом.

— Что-то он тихий стал, — сказал Роар, пытаясь унять свой собственный гнев.

— Слишком, — отозвался тан, соглашаясь. — Иди спать, парень.

— А ты? — спросил митар, видя, что Тёрк никуда не собирается, но зная, что службы сегодня у него нет.

— А я… бабоньку пойду найду себе, — ответил тот.

Роар усмехнулся:

— Сходи в харн.

— Поделишься своими?

— А чего нет? — ответил митар.

— Они там без тебя скучают? — приподнял бровь Тёрк, а Роар усмехнулся. — Одной хватает?

— Хватает, — кивнул он.

— И тут на папку похож, — Тёрк встал и покачал головой. — Ну харн, так харн. Пойду красавиц твоих развлеку. А заодно Элгора поунижаю. Он ведь там небось?

— Там, — кивнул митар, подтверждая слова старшего тана, и оба мужчины глянули на окна харна.

Тёрк потянулся и отправился в дом. А Роар уже представил какое завтра отвратительное настроение будет у младшего брата.

Ещё до того, как взошёл Изар, он уже сидел перед людской и ждал, когда Милена выйдет, чтобы отвести её в ин-хан, как предложил Рэтар.

Спал Роар плохо. Если точнее не спал вообще. Навалилось всё вместе, и мысли, что мучили вечером, и слова, сказанные ему Хэлой.

Когда вышла Милена, улыбнулась, сердце рвануло и боль от правоты слов Хэлы скрутила в узел.

“И она не счастлива. И не будет. Ни сейчас и ни завтра”, — слова тяжёлые, горестные, бились в его голове, как умирающая птица.