В свое время Отрепьев, домогавшийся трона, в своих грамотах взывал в первую очередь к московским верхам. Опыт осады Москвы убедил повстанцев, что верхи сговорились с боярским царем и помочь справедливому делу возвращения на трон «доброго царя» может лишь одна сила — низы, «чернь», холопы. Бояре, поддерживавшие узурпатора Шуйского и потворствовавшие «измене», подлежали смерти, их имущество — разделу.

Чтобы окончательно запугать благонамеренных жителей Москвы, патриарх утверждал, будто повстанцы намеревались раздать безымянным шпыням боярских жен, ввести босяков в думу, сделать воеводами в полках, поставить над приказами («Хотят им давати боярство, и воеводство, и окольничество, и дьячество»).

Обращение к низам — «черни» — усилило внутренние раздоры в повстанческом лагере.

И. Пашков перешел на сторону царя Василия через две недели после П. Ляпунова. Объясняя его измену, новейший исследователь В. И. Корецкий высказал мысль о глубоких программных расхождениях между Пашковым и Болотниковым. В войске Пашкова (по мнению В. И. Корецкого) уже во время наступления на Москву взяли верх дворянские элементы; Пашков не казнил дворян, попавших к нему в плен, и намеревался создать правительство, которое бы действовало в «продворянском направлении»; под стенами Москвы Пашков требовал выдачи восставшим трех братьев бояр Шуйских, тогда как Болотников — выдачи «всей правящей верхушки», включая бояр и «лучших горожан» (богатых купцов), но такой расширенный проскрипционный список оказался неприемлемым для Пашкова, потому что таил опасность социального переворота.

Источники ставят под сомнение нарисованную выше картину. Отряды Пашкова и Болотникова были сходны по своему социальному составу. Пашков находился в лагере восставших до последнего дня осады. Его измена была вызвана как рознью в лагере повстанцев, так и причинами сугубо личного характера — соперничеством двух самых выдающихся вождей движения. Столкновение началось по следующему поводу.

В селе Коломенском располагался дворец — загородная резиденция царя. Дворец должен был занять старший воевода. Но и Пашков, и Болотников одинаково претендовали на пост главнокомандующего. Пашков первым пришел в Коломенское, и никто не мог помешать ему остановиться в царском дворце. После подхода Болотникова Пашков должен был подчиниться его требованию, признать его старшим воеводой и уступить занятое ранее «лучшее место». Пашков имел основания встать во главе всех повстанческих сил. Он первым поднял знамя восстания, он разгромил главных царских воевод и приступил к осаде Москвы. Болотников пытался самостоятельно пробиться к столице, но понес поражение под Калугой и явился в Коломенское с запозданием. Домогаясь первенства, Болотников ссылался не на свои победы, а на царскую грамоту: сам «царь Дмитрий» назначил его главнокомандующим, тогда как Пашков получил воеводство от пути вльского воеводы Шаховского. Пашков ссылался на свои заслуги и, по-видимому, выражал сомнения насчет происхождения грамот, предъявленных Болотниковым. Царь Василий знал о распрях в Коломенском и постарался использовать их в своих целях. В конце концов его люди вручили народному вождю большую сумму денег. Золото развязало язык Пашкову. Он заверил агентов Шуйского, что до сих пор никто не видел живого «Дмитрия» в Путивле и даже там о нем знают не больше то о, что было сообщено в первые дни восстания Шаховским. Пешков подтвердил, что не знает, жив ли «Дмитрий» или поляки по проискам Шаховского выдвинули нового самозванца.

29 ноября 1606 года царь Василий, дождавшись подхода подкреплений из Смоленска, приказал выбить казаков из Заборья. Братья царя бояре Дмитрий и Иван окружили казацкий лагерь и два дня бомбардировали его. Попытки взять табор штурмом не увенчались успехом. Царские полки несли потери. На третий день, 2 декабря, произошло генеральное сражение. Оставив часть сил под Заборьем, воевода Скопин выступил к Коломенскому, где соединился со смоленской ратью. Болотников выступил навстречу Скопину, вызвав на помощь Пашкова.

Не дожидаясь начала сражения, Пашков перешел на сторону неприятеля. По-видимому, подавляющая часть его войска не была посвящена в планы своего командира и не приняла участия в мятеже. Русские очевидцы и иностранные авторы твердо знали, что с Пашковым перешло в царский лагерь не более 400–500 человек. И. Пашков много лет служил в Епифани, где получили поместья и чин детей боярских 300 казаков. Они и составили ядро войска Пашкова. Мелкие епифанские помещики сделали своего сотника (командира сотни бойцов) главнокомандующим в начале восстания, а затем последовали за ним в лагерь Шуйского.

С военной точки зрения их измена не имела большого значения. Но она внесла замешательство в ряды восставших. По словам современников, воеводы взяли в плен более 20 тысяч повстанцев, убитых же было 1000 человек с небольшим. Сами по себе эти цифры кажутся слишком преувеличенными в их абсолютном значении. Но из их соотношения следует, что до серьезного сражения дело не дошло. Участник восстания К. Буссов подчеркивал, что Болотников поспешно отступил, не задерживаясь в Коломенском, «оставив на разграбление врагу весь свой лагерь со всем, что в нем было».

Скопин мог преследовать Болотникова и разгромить его отступавшее, расстроенное войско, если бы у него в тылу не было казацкого табора. Заняв Коломенское, воеводы поспешили вернуться к Заборью и возобновили штурм. Казаки отразили несколько приступов, но силы были неравные. В конце концов казачье войско разделилось. Одни вступили в переговоры с воеводами и, узнав об измене Пашкова, решили последовать его примеру. Они «государю добили челом и крест целовали (принесли присягу. — Р. С.), что (будут) ему государю (Василию Шуйскому. — Р. С.) служить». Половина казаков отказалась сложить оружие. Они пытались вырваться из окружения, но воеводы были наготове, и множество повстанцев попало в плен.

Благодаря сопротивлению заборских казаков Болотников сумел вывести из-под удара ядро своей армии. Как отметили очевидцы, отступив из-под Москвы, он заперся в Калуге, куда вместе с ним пришло «всяких людей огненного бою (с ружьями. — Р. С.) болыии десяти тысячь».

Полагают, что Болотников выдвинул антикрепостническую программу, а его действия явились выражением классовой борьбы. Под его знаменами собралась будто бы «сермяжная», мужицкая рать. Болотников безжалостно казнил дворян. На основании подобного рода наблюдений был сделан вывод о том, что в начале XVII века в России развернулась первая крестьянская война. Однако ранние и наиболее достоверные источники начисто разрушают эту схему.