– Родители Киры живут где-то здесь, в одном из этих домов, – сказал профессор, выйдя из машины.

– Наверное, ужасно узнать, что твой сосед украл твою дочь.

– Возможно, это был не он. Для этого мы здесь. Чтобы выяснить хотя бы это.

– Да, но они еще об этом не знают.

На улице не было ни души, хотя в это время года она считалась туристическим местом, и у меня закружилась голова. Словно по подвесному мосту, я прошла по плитке к двери дома семьи Фостер, внутри которого горел свет. Мы трижды громко постучали позолоченным дверным молотком, и дверь открыла брюнетка в халате с темными кругами под глазами.

– Что вам нужно? Кто вы? – спросила она растерянно, не понимая, что мы здесь делаем.

Аарон проводил Грейс в спальню, чтобы та отдохнула после больницы, и стоило только рухнуть на домашний диван, как он зарыдал от отчаяния. С одной стороны гостиной, на столе, который обычно был заставлен рамками с фотографиями, где они трое были вместе, теперь молчали телефоны, трезвонившие до этого дни напролет. Добровольцы ушли домой несколько часов назад, убедившись, что звонки иссякли. Вдруг один из телефонов настойчиво зазвонил, и Аарон резко встал, заливая трубку слезами, которые пропитали его бороду.

– Алло? Вы знаете что-то о Кире? – с надеждой спросил мужчина.

Но на другом конце эхом отдавался смех пары подростков, которые звонили ради розыгрыша.

– Это вас должны были похитить, сукины дети! – прокричал он с тоской. – Моя трехлетняя дочь исчезла. Вы понимаете, каково это?

Он подумал, может быть, кто-то на другом конце извинится, но несколько секунд спустя из телефона снова донеслись лишь два обидных смешка.

Аарон закричал.

Он кричал так громко, что ему вторил вой собаки с улицы. Затем, не в силах выдержать больше ни секунды, мужчина схватил телефоны и дернул, вырвав провода из усилителя, соединяющего телефонный узел. Он бросил трубки в мусорный бак и проклял себя за то, что вообще пытался заставить мир помочь ему.

За годы работы в страховой компании Аарон всегда старался как-то выручить своих клиентов. Он немного подделывал документы, чтобы их приняло начальство, закрывал глаза на первоначальные анкеты медицинского страхования, составлял отчеты о повреждениях нетронутых автомобилей с единственной целью – изменить цвет краски. Это не была работа его мечты, но именно она позволяла ему оплачивать счета и жить безбедно, а единственным недостатком было то, что иногда ему приходилось переступать через себя и отказывать в страховом покрытии, когда начальство жаловалось на низкую рентабельность офиса. Он довольствовался тем, что достигал минимальной нормы, выполняя, но никогда не перевыполняя установленные показатели. Благодаря этому его любили клиенты, хотя и не все. Нельзя достичь всеобщей любви, когда тебе приходится отказывать в дорогостоящем лечении рака или сообщать, что после несчастного случая, где человек лишился обеих рук во время ремонта в гараже, страховка покроет протез только для одной из них.

Он считал себя хорошим человеком и помогал где мог: ежемесячно жертвовал тридцать долларов в неправительственную организацию, призванную улучшить жизнь детей в Гватемале, наладил сортировку мусора, старался участвовать в пожертвованиях, которые собирали в их районе. Возможно, именно поэтому соседи помогали ему – знали, что он хороший человек. Но люди, которые не знали его, все те люди, которые сопереживали его истории лишь из болезненного любопытства, вызванного исчезновением Киры, все они хотели только зрелища. Сюрприз здесь, новый поворот событий там, рыдания на экране в прайм-тайм. Но отыскать Киру было все равно что сделать тройное сальто-мортале между трапециями без сетки в конце циркового представления. Если получится – наградой служат аплодисменты и одобрительные возгласы. Если же нет… люди все равно уходят домой довольными, потому что они уже видели, как львы прыгают через пылающий обруч.

Он все еще не мог поверить в случившееся и то, как сильно все изменилось всего за одну неделю. Исчезновение Киры, выкидыш Майкла. Прикосновение пальцев дочери, ее голос, зовущий папу. Аарон вышел на улицу, пытаясь противостоять ужасной мысли, которая закрадывалась из глубин тела в его сознание – словно темная горгулья, желающая взгромоздиться на его макушку, чтобы наблюдать за развалом его семьи.

И тут зазвонил мобильный. Аарон достал его из кармана и увидел, что это агент Миллер. В этот момент ему нужно было что угодно, чтобы вцепиться зубами и не провалиться в пустоту, пусть даже это будет лишь слабый проблеск надежды: небольшого продвижения или противоречия в показаниях задержанного хватило бы, чтобы удержаться.

– Скажите мне, что этот сукин сын признался, где Кира, – сказал он, как только поднял трубку.

– Я не могу, мистер Темплтон. И…. мы думаем, он не виновен. Я должен был сообщить вам.

– Что?

– Его объяснения удовлетворительны. Он кажется хорошим парнем. Работает в «Блокбастере», женат, двое детей.

– Но… это ничего не значит. То, что он кажется хорошим парнем, не значит, что это так и есть.

– Разумеется, и я понимаю, что вы хотели бы, чтобы это был он, но его даже не было в городе, когда Кира исчезла.

– Вы хотите сказать, это не он?

– Я понимаю, это трудно осознать, мистер Темплтон. Люди жаждут справедливости, и обложка в «Пресс» несколько осложнила нам жизнь. Но этот парень просто хотел помочь.

– Помочь? Он пытался забрать маленькую девочку в том же районе, где была похищена Кира. Это должен быть он, агент. Должен быть. – Голос Аарона звучал почти умоляюще.

– Вы слышали, что я сказал? Его не было в городе, когда Кира исчезла.

– Вы проверили? Почему вы так уверены?