— Что? — насторожился Вася. Ему не приходило еще в голову разложить ситуацию на составляющие. Он переживал трагедию своей жизни целиком… Я же хотел, как говорится, «поверить алгеброй гармонию»…

— Мы знаем о нем, что он собрался куда-то ехать. И уезжает в свою Сибирь. А девушка, которая его любит, вынуждена для того, чтобы ехать с ним, сама искать деньги на дорогу. Ты позволил бы в такой ситуации женщине самой искать деньги?

— Нет, конечно. Если она любит меня, а я — ее, — сказал Вася. — Я сам бы достал деньги. Это очевидно.

— Вот-вот, — ответил я, — именно, что очевидно. А он позволяет это. А значит, мы можем сделать выводы и узнать две вещи.

— Какие? — все еще не понимая, куда я клоню, спросил брат.

— Утешительные для тебя и мало утешительные для меня и твоих родителей, — сказал я. — Все это говорит о том, что парень — дрянь. Негодяй, соблазнитель девушки и безответственный человек. И что он ее вовсе не любит. Она его — да, а он ее — нет. И она едет за ним по своему желанию, а вовсе не с ним, он в ней не заинтересован.

— Что же тут утешительного? — спросил Василий. Он сидел на своей кровати нагнувшись вперед, и руки его безвольно висели по бокам, как бы в стороне от тела.

— Вообще, ты прав, — сказал медленно я. — Утешительного тут ничего нет. Я просто хотел сказать, что, вероятно, она скоро вернется. Да-да, куда же твоя Лариса еще денется? Погуляет, хлебнет горя с этим придурком и вернется. В твои объятия, к сожалению.

— Почему к сожалению? — уставился на меня Василий. Он еще ничего не мог понять. Бедный, наверное, любящий человек и не понимает таких вещей до самой смерти…

— Потому что, — ответил я, не желая вдаваться в подробности, — если после всего этого будешь опять с ней и все простишь — будешь дураком, — ответил я. Это рассердило брата.

— Мы же любим друг друга, — сказал он раздраженно и глаза его блеснули слезами. — Просто она не понимает… Но если она вернется… Если вернется, я сумею ей объяснить.

— Некоторые вещи словами не объясняются, — заметил я. — Если человек — гнилой, ты ему ничего не объяснишь. Не все можно прощать.

— В Библии сказано, что нужно прощать врагов своих, — возразил с видом превосходства брат.

— Ну да, ну да… Только там еще, кроме того, сказано, что если жена изменила мужу, то совершила грех прелюбодеяния и с ней можно развестись, — ответил я. — Это ведь больше подходит к нашей теме, чем вопрос о врагах. Не правда ли?

— Она мне еще не жена, — сказал в ответ Василий, и я понял, что спорить с ним и убеждать его бесполезно. И еще не следует настаивать на своей точке зрения потому, что Лариса, скорее всего, действительно скоро вернется, и мне же потом будет неудобно, неловко присутствовать на их свадьбе… Зачем заранее портить отношения?

— Очень рад все же, что мне удалось улучшить твое настроение, — сказал я брату тогда. — Полагаю, она непременно вернется.

На этом я закончил тот разговор и, как вскоре выяснилось, оказался совершенно прав. Потому что не прошло и нескольких месяцев, как Василий позвонил мне и пригласил на свадьбу.

— Твоя избранница?.. — задал я все же вопрос.

— Лариса, — сказал Василий посуровевшим голосом, как бы готовясь к отпору. Он не забыл нашего разговора и моих отзывов о таких женщинах… Но я не стал ничего дурного говорить. Во-первых, время упущено, и после драки кулаками не машут. А во-вторых, все же это он женится и он — взрослый человек. Ему же жить и мучиться, в конце концов. Наверное, если бы он был моим сыном, я проявил бы больше настойчивости и больше красноречия, но тут…

Я приехал на свадьбу и подарил хороший подарок, правда, сейчас забыл какой. Вася очень гордился на свадьбе мной — старшим братом. Он, как мальчик, демонстрировал меня своим приятелям и приятельницам невесты, как бы говоря: «Вот какой у меня брат — взрослый солидный человек. Уважаемый режиссер». В нашем возрасте пять лет — это большая разница. Они еще были студентами, а я уже поставил к тому времени семь спектаклей: два средних и пять — очень средних… Но все же.

Когда я подошел к нему в конце свадебного вечера, чтобы лично, индивидуально поздравить его и высказать пожелания, он вдруг все же не выдержал и сказал мне то, что, вероятно, собирался сказать с того самого нашего последнего разговора:

— Я же говорил тебе, что нужно уметь прощать, — сказал он тихо, поднося свой бокал к моему. — Ты — суровый человек, Марк. Ты не хочешь прощать. Может быть, поэтому ты сам до сих пор не женат. — Он сказал это и покосился на меня, желая узнать, не слишком ли сильно он меня обидел этими словами.

Нет, конечно. Я же не женщина, чтобы меня можно было уязвить тем, что меня «никто замуж не берет». Любовь — это штучный товар. И вообще не каждому достается.

С тех пор прошло немало лет, и я часто приезжал в Питер. Никогда мы больше не говорили с братом о его жене. С самой Ларисой мы вообще, можно сказать, были мало знакомы. Постепенно она стала производить на меня хорошее впечатление. Помню, как рыдала она на похоронах родителей Василия — они погибли в автокатастрофе. Как Филемон и Бавкида — прожили всю жизнь и умерли в один день.