Да-да, именно, так — аккуратный. Так лучше. Потому что теперь он мертв, а о мертвых — или хорошо, или ничего. Так что он был аккуратный человек. И очень осторожный. Так что…

Я терялся в догадках.

Терялся я и тогда, когда в милиции отвечал на вопросы следователя. Это был молодой человек, примерно Васиного возраста. Очень серьезный и озабоченный многими проблемами. Наверное, у него не одно дело, а сразу много. Вот отчего у него такой измученный и отрешенный вид…

— Вы никого не подозреваете в совершении убийства? — спросил он меня почти сразу.

Я ответил, что вообще живу в другом городе и с братом виделся хотя и регулярно, но не часто. Так что никого особенно хорошо не знаю из его окружения.

— Он вам не говорил, что опасается кого-нибудь? Не было ли ему угрожающих звонков по телефону? Или писем? — продолжал свои вопросы следователь.

— Я ничего не знаю об этом, — честно сказал я. — Да это и не случайно. Ведь мы виделись три месяца назад, в мой последний приезд.

— Может быть, у вашего брата были враги с юности? — выпытывал следователь, и я понимал его настойчивость. Надо же хоть за что-то зацепиться. — Когда вы разговаривали по телефону в последний раз? — спросил следователь.

— Две недели назад, — ответил я, подумав. — Он звонил мне и спрашивал, не собираюсь ли я приехать.

— А зачем? Он часто просил вас приезжать к нему? — поинтересовался следователь, и я сразу же подумал, что он совершенно прав… Действительно, никогда раньше Василий не звонил мне просто так, не спрашивал, когда я приеду. Приезжал я, и слава Богу. Он бывал всегда очень рад и мы отлично общались. Но вот так, специально он никогда раньше не звонил. Я сказал об этом.

— Вам не показалось, что он был взволнован? Или чем-то напуган? — спросил следователь. — Вы понимаете, что я имею в виду. У вас не сложилось впечатления, что он хотел рассказать вам что-то? Или посоветоваться о чем-то?

Человек вообще — эгоистичное создание. И ленивое. И замкнут, как правило, на самого себя. У меня был тогда тяжелый период в жизни — я начинал репетировать «Ричарда Третьего». Это всегда трудно — начинать сценические разводки. Так что звонок Василия я не принял всерьез. Сказал, что, наверное, приеду потом, месяца через два… И все. И повесил трубку. Правда, подумал еще, что это очень приятно — родственные отношения. Вот, мол, звонит брат, скучает…

И со спокойным сердцем лег спать. А ведь он, наверное, на самом деле хотел, чтобы я приехал. Он хотел что-то мне сказать. С чего иначе он вдруг стал бы специально звонить мне и спрашивать, не собираюсь ли я приехать?

— Вы правы, — ответил я наконец. — Тогда я об этом не подумал… А теперь, после вашего вопроса и вообще в свете того, что случилось… Да, у меня сложилось именно такое впечатление.

— Может быть, вы хотя бы отдаленно представляете причину его звонка и желания вас видеть?

— Да, — задумчиво ответил я, — какой вы хитрый… Если бы я знал причину, то разгадка, скорее всего, была бы уже в наших руках. Потому что, судя по всему, вы правы и это взаимосвязанные события. Я имею в виду его звонок мне и убийство. Но я ничего не знаю и даже предполагать не могу.

— Убийство из ревности? — спросил следователь и покрутил в пальцах ручку. Он вопросительно смотрел на меня, как бы оценивая, что я скажу на это предположение…

— Вы думаете, что Вася завел себе любовницу и его убил ревнивый муж? — спросил я его в качестве ответа.

— Это был бы идеальный вариант, — сказал он. — Оставалось бы найти любовницу, а потом ее мужа. Но это несложно, как правило. И сравнительно легко доказуемо. Из ревности убивают дилетанты, а с дилетантами легче работать. Пятьдесят на пятьдесят, что в этом случае убийца уже не в себе от содеянного и просто через пару дней явится с повинной.

— Надеюсь, вы не собираетесь ждать этого момента? — спросил я. — Потому что вероятность невелика.

— Нет, — успокоил меня следователь. — Этого момента я ждать не буду. Хотя это было бы лучше всего. Кстати, и убийце это было бы неплохо… Хоть труп и изуродован, но все же. Убийство в состоянии аффекта, на почве ревности… Бытовуха. Суды любят таких убийц. Больше восьми лет не дали бы. Да и то в основном из-за зверств.

— Поскольку убийца — не я, то вы можете так не распинаться, — сказал я в ответ. — К тому же на убийство, совершенное в состоянии аффекта, это вообще не похоже. Так что вряд ли вы дождетесь явки с повинной кого-нибудь. В состоянии аффекта и на почве ревности трупы так не обезображивают.

— Откуда вы знаете? — с удивлением и даже несколько раздраженно спросил следователь. Естественно. Неприятно, когда кто-то лезет в твою епархию, да еще таким уверенным голосом…

— Что знаю? — переспросил я. С милицией надо держать ухо востро, это мне еще папа говорил…

— Что на почве ревности не истязают? — пояснил следователь. Он смотрел на меня подозрительно и с неприязнью.

— Это же очевидно, — ответил я. — В состоянии аффекта, застав свою жену с любовником, человек бросается очертя голову вперед и убивает соперника. А потом уже оставляет его. Он мертв и незачем терзать труп. Потом убийца уже занимается своей неверной женой.