Однако ни в одном отчете нет ни слова о намеренной диверсии. И это неспроста.

Еще какое-то время я рассматривал вариант землетрясения, но быстро от него отказался. Что, землетрясение, даже локальное, произошло точно под четвертым энергоблоком? А на соседнем третьем, никаких следов природной катастрофы? Вероятность такого чуть ли не один шанс на миллион. Как вариант, еще использование геофизического оружия, но его возможное применение в восемьдесят шестом году, практически из области фантастики.

Пока размышлял об этом, устал так, что и сам не заметил, как вырубился.

Проснулся в семь сорок.

Быстро оделся. Вскоре проснулись все остальные.

Отцу нужно было идти на работу. Сели завтракать. Боже, как же я соскучился по обыкновенной яичнице с жаренной на сковородке колбаской. Умял за пару минут, это вам не доставшая по утрам безвкусная овсянка.

От кофе за прошедшие месяцы я уже отвык, а армейский кофейный напиток меня достал до изжоги, поэтому налил себе чаю. Болтали обо всем.

— Леша, а тебе долго еще служить? — вдруг спросила Настя.

— Ну, еще почти полтора года. А что?

— Ты всерьез еще рассматриваешь учиться на офицера? — поинтересовался отец.

— Ну да, — не раздумывая, ответил я. — У отслуживших срочную службу, есть некоторое преимущество, в поступлении на офицерские курсы, — ответил я, хотя, честно говоря, не сильно к этому стремился. Мысли о том, что я снова стану офицером, буду в разъездах, командировках... Ну, даже не знаю, хочу ли я этого на самом деле, или просто выбрал то, к чему был ближе всего? Ведь когда я в начале лета говорил родителям о своих планах на жизнь, в них Юля еще не занимала весомой позиции...

— А на станцию к нам не хочешь? — спросил отец.

Ну да, конечно. Кем? Сантехником? Да меня в стены АЭС трактором не затащить — не хочу я там работать. Решить бы поставленную задачу и забыть про инцидент.

— Ты знаешь, пап... — осторожно произнес я. — Не особо. Что-то не тянет меня на атомную станцию. Я кстати хотел спросить, ты действительно переходишь с третьего на четвертый энергоблок?

— Мать сказала? Ну да. В апреле планируется изменение штата сотрудников. На повышение пойду.

— А на второй или первый энергоблок нельзя уйти? — спросил я.

— Там все укомплектовано давно, — вздохнул отец, затем добавил. — К тому же, мне сам Дятлов предложение сделал, а ведь он заместитель главного инженера второй очереди на АЭС. Такие предложения дважды не поступают.

— И все же пап, может быть, откажешься?

Повисла продолжительная пауза.

— Что-то я тебя не пойму, сын... Почему ты так не хочешь, чтобы я переходил на другой энергоблок? Там и зарплата выше, и оборудование новее. Коллектив, конечно, не тот... Но со временем притремся друг к другу.

Ох, как же мне хотелось все ему рассказать. Об ужасной аварии, о последствиях для города и страны в целом. Обо всех пострадавших от Чернобыльской радиации, о погибших людях. Видел бы отец во что превратилась Припять в две тысяча двадцатом году, давно уже став печально известным городом-призраком. Туда будут только туристов возить, ну и еще сталкеры проникать. А до этого угрохают кучу денег, чтобы отстроить новый саркофаг...

— Я не могу объяснить, — наконец ответил я, естественно не став рассказывать правду. — Просто, предчувствие какое-то нехорошее.

Он усмехнулся, взял газету.

— Это все глупые предрассудки. Нет там ничего опасного. Там же ничего не горит, нет ни газа, ни химии. Только атомы.

— Но ведь сколько уже было аварий на советских атомных электростанциях?! — яро возразил я, не сдержавшись.

— Каких еще аварий? Сколько? — вопрос реально удивил отца.

Ну, конечно. Это в моем времени в интернете можно найти любую информацию, нужно только знать, где и что искать. А в СССР все это держалось в строжайшем секрете. Что-то произошло? Тут же локализовали, устранили последствия, все расследования спрятали в архив и все. Информацию об инцидентах под строгое ограничение. Не было никаких аварий и все тут. То же самое могло быть и с аварией на Чернобыльской АЭС, если бы не академик Легасов. Лишь к началу мая в одной из не самых крупных газет, название которой я уже не помнил, была крохотная заметка, по прочтении которой можно было сделать вывод, что ничего страшного не произошло.

Именно поэтому отец так и отреагировал — он не знал. Верил в безаварийность реакторов тех лет. Потому, что ему так говорили, потому, что так сложилось. А между тем, их было несколько десятков, пусть и куда меньше Чернобыльской.

— И откуда ты об этом знаешь? — сразу сказал он, явно приготовившись опровергнуть мои доводы.

И такая реакция мне тоже понятна — не знал он, что я разбирался в устройстве реактора РБМК и энергоблока в целом лучше, чем он сам. Уж за многие годы после техногенной катастрофы у меня было много времени изучить материалы.