— Нет, — выдаёт он, даже ни разу не глянув на бумаги по передачи своей части собственности.

Ещё бы он сказал сразу да. Кормушка та ещё первоклассная.

— Это не вопрос, — говорит ему Ковальчук. — И даже не предложение. Это, считай, подарок. Ставишь свой автограф, мы проводим последний прощальный вечер, и расходимся все по своим сторонам. По-моему, это даже больше, чем то, на что ты вообще мог надеяться.

— Потому что лично я, — похлопывает Удава по плечу дружески Рим, — предлагал вытолкать тебя на ринг на все деньги. Выиграл — получил свою долю, нет — остался должен нам по равной части. Просто мы тут по городу пошурстели, оказывается, на такой бой собралось бы не меньше половины, понаблюдать, как тебе начищают табло. Нам стоит только кинуть клич, что ты на него писанулся, и твоей трусости уже не забудет никто. Ведь все мы знаем, что ты бы ни за что не вышел туда, зная, что в этот раз пырнуть ножом могут тебя.

Удав не смотрит ни на одного из нас, на сей раз он чётко смотрит на договор, когда Рим добавляет.

— Как говорится, что посеешь… А учитывая, что Кай точно выйдет на ринг, я бы на твоём месте даже не надеялся выползти оттуда живым.

Удаву остаётся задать только один вопрос:

— Сколько?

А когда Ковальчук двигает к нему листочек с цифрами, Удовиченко несколько раз кивает, так и не смотря ни на одного из нас. Мы оставляем ему бумаги, договариваясь, что после сегодняшней ночи подпишем договор. Выводить его раньше, чем права перейдут только на нас и не ждать, что он нас не подставит, было бы верхом идиотизма. Сами договариваемся, что соберёмся, как обычно, ближе к двенадцати. Пол дня ломаю голову, стоит ли сегодня лезть на ринг. Это с виду я спокоен, внутри же… Не уверен, что смогу остановиться, если ввяжусь в драку. Однако сумку всё равно складываю. Наверное, чтобы просто убить время, но чем дольше оно тянется, тем яснее я понимаю, что мне нужна хорошая встряска.

И снова перед глазами телефон птички. Она, по-любому, купила уже себе новый. Ей же нужны деньги: снимать в банкомате, что-то переводить, смотреть коды подтверждения. Я не выдерживаю, хватаю свой аппарат и заваливаюсь на кровать. Долго смотрю на её номер, а потом, наконец, срываюсь. Ожидания до голоса автоответчика бьёт точно током по нервам, однако я оказываюсь совершенно не готов, когда внезапно слышу гудок.

Твою мать.

Второй, третий, четвёртый. Давай, маленькая моя, просто дай услышать твой голос…

Сброс.

Сука!

Секунды не проходит, когда понимаю, что теперь мне нужен новый телефон.

Жму пальцами на глаза: что ж так погано то, а?! И всё равно не могу нарушить собственный запрет и начать её искать. Этим и так занимается отец. Безуспешно, но это вопрос времени, телефон она уже включила. Поэтому пусть лучше на него обрушится первый её гнев. Мне же что-то изнутри талдычит, что нужно немного выждать. Правда, где б его ещё набраться этого терпения?

Я еду в спортзал. По пути заскакиваю в магазин за новым аппаратом, но уже не рискую пробовать звонить Лине. Сначала выбью из себя всю дурь. К часам десяти я, наконец, измотан, но мне всё равно не хватает выброса живых эмоций, поэтому окончательно принимаю решение выйти на ринг. Вот только соперник мне нужен не абы какой, а такой, который сможет положить меня на лопатки, поэтому у меня не остаётся выбора, кроме как набрать Удава. Сам осознаю, что это нереально поганая идея, но чёрт… Лучшего найдет только он. А тот и не выделывается особо, отвечает мне “замётано”, и это, пожалуй, единственная хорошая вещь за сегодня.

Дальше тупо уже отсчитываю минуты, торчу у клуба и ровно к двенадцати подхватываю сумку и двигаю к входу. Уже прохожу во внутрь, когда до меня доносится “Кайманова”. Что за?..

Первые мгновения даже не верю, хотя её голос узнаю даже из тысячи, но вот этот тон… Оборачиваюсь и охреневаю. Моё сердце пропускает удар. Её глазки цвета лазурного берега точно встречают мой взгляд. И смотрит Лина так, будто душу мою готовиться разверзать.

Но суть остаётся сутью — Лина, мать его, здесь. А у меня один вопрос: Какого х…?

Этот абонент звонил вам…

Сижу и медитирую на телефон. Сама не понимаю, для чего это делаю. Душу рву на кусочки самой себе и всё равно не могу перестать смотреть. Егор позвонил, стоило только вставить восстановленную сим-карту. Я бы всё равно на звонок не ответила, но в тот момент сброс был чисто инстинктом. Испугалась, стоило увидеть заученные наизусть цифры. А потом тишина… Лишь смс одна за одной: звонил, звонил, звонил…

Закусываю губу и поджимаю под себя ноги, устраиваясь удобнее на кровати. Я не должна была включать телефон, обещала Диме, что буду скрываться, пока всё не закончится. А сама не сдержалась.

Ещё минута, две, — всё сижу и смотрю. Жду ведь, что ещё позвонит, чувствуя это разъедающее скверное чувство тоски. Противоречия настолько нелепы, что саму себя ругать хочется, и всё же даю поделать ничего не могу. Чем больше дней проходит, тем угнетёней моё настроение. И вроде здесь у Димы намного лучше, ко мне относятся так добро и приветливо, что грех жаловаться. Никаких эмоциональных качелей, напряжений, всё спокойно и как-то правильно. По-домашнему. А я страдаю, ненормальная…

Прикрываю глаза и размеренно выдыхаю, время вышло. Достаю слот для сим-карты и заменяю его другой, убираю свою в маленький кармашек в кошельке и, отбросив сумку на прикроватную тумбочку, откидываюсь на кровать, упираясь взглядом в розово-белый потолок. Ненавижу его, но здесь я всего лишь гостья. Хотя и довольно привилегированная. Охрана и домработники знают в лицо, здороваются и улыбаются. Я могу спокойно спуститься на первый этаж, погулять по саду, по посёлку. Никаких ограничений. Отец Димы нередко втягивает в разговоры, хотя он дома бывает крайне редко. В основном поздними вечерами, но даже тогда мы спускаемся с Димой к столу, чтобы просто составить ему компанию за ужином.