И ответ приходит стоит только влететь мне в дом.

Я слышу её голос, который ничерта не похож на переживающий. Нервный и дерзкий, с тонкой ноткой остроты.

Я даже на момент подвисаю.

Да ладно, вместо того, что сидеть, как мышка и не привлекать к себе никакого внимания, голос птички звучит так, будто ей вообще нет ни до кого дела.

Я медленно поднимаюсь наверх, осознавая, что она треплется по телефону, на который я позвонил хрен знает, сколько раз, но нарывался лишь на один ответ, который посылал меня к черту. А теперь…

Всё, шоры на глаза, я уже и не понимаю, как двигаюсь, планируя ворваться в её комнату, послав любые идиотские принципы, как слышу всего несколько слов.

«Где и с кем была».

Твою мать, да у Лины просто талант отключать мой разум, потому что я больше не думаю, один шаг, и я её комнате. А плечики птички тут же вздрагивают, будто она сразу ощущает меня.

Вот теперь я верю, что она боится.

— Лучше расскажи мне, Эвелина, с кем ты была… — начинаю, но нихрена не заканчиваю, потому что мои глаза наконец видят.

Видят её, словно до этого я был слеп.

А я и был.

Вид её тела, вид её ног и кожи плеч, по которым стекают крохотные капли воды.

Да твою ж…

Но уже ничерта не работает — два бездонных моря её огромных глаз смотрят в мои, и я, клянусь богом, просто исчезаю как личность.

Во мне точно просыпается зверь, который голоден только её.

И он собирается этот голод, наконец, утолить.

Бездна.

Вот, где я.

Каждый чертов раз, когда Егор просто рядом, я пропадаю.

Сейчас же…

Возможно, я больше никогда не отыщу себя.

Стою, не дышу. Боюсь. Боюсь вдохом уничтожить то расстояние, которого и так нет. Боюсь случайно почувствовать его тело. Боюсь вдохнуть его пьянящий запах и навсегда потерять голову.

Это чертова ложь. Егор не может стоять ко мне настолько близко и смотреть на меня этим зверски голодным взглядом, словно я его непреодолимая потребность.

Это всё ложь. Потому что настоящий Егор Кайманов меня ненавидит и хочет только одного — превратить мою жизнь в ад.

Если бы он только знал, что я и так в аду.

Каждый день.

Каждый день, что он не касается меня так. Каждый день, что он не смотрит на меня так. Каждый день, что он не находится так близко.

— Егор… — судорожно и жалко.

Его имя звучит как мольба. Отойти. Отпустить. Оставить меня в покое, хотя ничего из этого не хочу. Потому что если бы я молилась, то точно не для того, чтобы он меня отпускал, а напротив — сжал сильнее, обхватил своими руками и вдавливал бы в себя, пока бы наконец его и моё тела не стали одним целым.

И эта нужда настолько болезненна, что хочется плакать. Буквально сползти по стенке и разрыдаться. И колотить его руками. Кричать на него. Переворачивать всё, что попадётся под руку, лишь бы хоть на толику избавиться от этой дикой потребности его ощущать.

Но вместо этого я лишь крепче пытаюсь держаться за стену, чуть отстраняясь ближе к ней, чтобы выйти из этой опасной зоны и нормально вздохнуть.

А вместо этого оказываюсь ещё ближе к Егору. Он точно звереет. Рычит, стоит мне двинуться и дёргает обратно к себе. Его пальцы сильнее сжимают затылок, а у меня сердце ныряет куда-то вниз, когда моих губ касается его сладостное дыхание.

— Где ты была, Лина, — вкрадчиво так и пугающе спокойно.

И это даже не вопрос. Слова звучат, как приговор. А самая ирония в том, что мне нечего ответить ему не потому, что не могу сказать правды, что строила против его семьи козни, а в том, что я как будто ничего этого не помню. Весь день стирается махом, меня до этого момента и не существовало будто. Весь мой мир, по сути, сейчас — его голубые глаза, которые не просто испытывают меня взглядом, а медленно — клеточка за клеточкой — потрошат душу.

Я снова могу выдать только одно жалкое:

— Егор…

На что получаю только ещё худший результат. Теперь я в плену его тела и стены: Егор вжимается в меня всем весом, кулаком левой руки упираясь в стену прямо около моей головы, которую тянет правой ещё ниже, чтобы мне вообще некуда было деться от его пронизывающих насквозь глаз.

— Где. Ты. Была. — напирает он, цедя слова уже сквозь зубы.

Скажи, что у Крис.

Это так просто. Всего пару слов и всё закончится.

Но ни одного слова не срывается с моих губ. Мысли как будто плавятся, язык не слушается, а всё тело изнывающе ломит, путая мучительной истомой сознание. Мне нужен воздух. Пространство. Укрытие.