Карета тихонько катила по вьющейся у склона холма дороге. На козлах скучал скелет, развлечения ради тарахтел зубами и уныло поглядывал на буйные воды Аривади внизу. За деревьями еще видны были мачты шхуны – судно стояло на приколе, где его застало наводнение, и не могло теперь ни вернуться, ни двинуться дальше, в столицу, потому что ущелье впереди перекрыли дамбы. По черепу кучера шуршал легкий дождик, стреляли под колесами камешки.

Шантари, Ашаяти и Кюимеи сидели на лавке с одной стороны кареты, а Джэйгэ и Сардан – с другой. Дождь вымочил шелковые занавески на окнах и царапал крышу. Мужчин и женщин в карете разделяла деревянная стойка, препятствовавшая случайным прикосновениям коленей. В случае с Шантари эта предосторожность была оправданной и говорила не о непорочности хозяйки кареты, а лишь о ее нежелании пачкать ткани на стенах человеческой кровью. Насмешливая демоница, суккуб по рождению, впадала в смертельную ярость даже от самых невинных мужских касаний и в бешенстве могла разрубить напополам целый мир. Впрочем, в последнее время она стала относиться к собственным слабостям с иронией и сейчас озорно поглядывала на музыканта, на Ашаяти и вертела пальцами хвост.

В ушах демоницы мерно раскачивались серьги с переливчатыми камнями, в волосах, у самых рогов, вдеты были шпильки с золотыми лепестками, а на шее лежал узенький витиеватый браслет, за обладание которым любая королева была готова удавить собственных детей. Похожие браслеты были и на руках Шантари.

Ашаяти сдвинула занавеску и выглянула наружу. Шхуна уже почти скрылась за холмами позади, но если приглядеться, то на марсовой площадке еще можно было увидеть двигающийся скелет.

– Хорошо жируешь, – сказала Ашаяти. – Кареты, корабли…

– Оно само падает к моим ногам, – улыбнулась Шантари.

– Еще и скелетов новых где-то выкопала.

– В наше время их и выкапывать не нужно. Куда ни глянь – повсюду валяются.

– Особенно там, где появляешься ты.

– Там, где появляюсь я – скелеты исчезают, потому что отправляются следом за мной.

– Чем ты их так привлекаешь?..

– Чарующей улыбкой и природной добротой.

– А еще когтями и пытками.

– Что вы делаете в Ланхраасе, госпожа? – спросил Сардан, а сам не мог взгляда оторвать от игриво болтающегося хвоста. – Мы договаривались встретиться в Сайранганаре, но не дождались ни вас, ни Цзинфея. Артель направила меня в Ооют, поэтому мы не могли мешкать.

– Семейные заботы, – демоница поскучнела, выставила ладонь под дождь и с легкой улыбкой засмотрелась на стекающие по запястьям капли.

– Что случилось? Неужели вас опять отыскали демоны?

Сородичи Шантари были не в восторге от того, что она бежала из дома, и не оставляли попыток ее отыскать и возвратить семье.

– Расскажу когда-нибудь потом, – улыбка Шантари стала совсем унылой. – Или лучше – никогда. Когда думаю о своих бедах, у меня на голове волосы лезут, глаза закатываются и очень хочется кого-нибудь разорвать на части. И чтоб в лицо кровью било. И чтоб… О, что-то вы какие-то бледные… Кстати говоря, что же такое случилось с господином Цзинфеем? Он потерялся где-нибудь? Или заблудился в простынях? Или его наконец-то повесили? Он ведь, помнится, имел достаточно оригинальное мнение о законе и не очень дружелюбно к нему относился.

Цзинфей был еще одним приятелем демоницы и музыканта, знаменитый матараджанский ученый, который, впрочем, был знаменит в первую очередь своими преступлениями.

– Об этом я ничего не знаю, – сказал Сардан. – В последний раз мы видели его вместе с вами и потом, уже в Ооюте, подумали, что вы вместе и сбежали.

– Как гнусная парочка хихикающих любовничков, – добавила Ашаяти.

– О, такой жизненный поворот был бы для господина ученого несколько губительным, – задумчиво произнесла Шантари.

– Неужели ты до сих пор боишься мужчин? – усмехнулась Ашаяти.

– Боишься? – удивилась Шантари. – Разве тигр не дружит с оленем потому, что боится его?

– Тигр не визжит как психопатка и не болтает лапами, когда к нему жмется маленький зайчик.

– Это вот этот по-твоему зайчик? – Шантари кивнула на Сардана, и тот наконец оторвал взгляд от хвоста и неловко улыбнулся.

– А чем не похож?! – не понял музыкант. – Госпожа, ради вас готов стать кем угодно! Хоть зайчиком, хоть кроликом, хоть…

– Скелетиком?!

– Э…

– Ты не разгоняйся, – сказала Ашаяти и кивнула на Кюимеи. – Нельзя иметь двух господ, а кое-кто здесь еще не давал свободы своему песику.

– Да вы что?! – восхитилась Шантари. – А вы, девушка, времени зря не теряете.

Кюимеи съежилась и прилипла к стенке кареты. Она так боялась ехидной демоницы, что не могла себя заставить и голову повернуть в ее сторону.

– Что вы там опять набедокурили? – спросила Шантари. – Что за драка была?

Сардан стал пересказывать Шантари всё произошедшее с тех пор как он и Ашаяти оказались в Ооюте. Демоница слушала вполуха, кивала невпопад и как-то машинально строила музыканту глазки, отчего тот сбивался, путался и заикался, а сама сиреневатая Шантари краснела спелой клюквой и, осознав, что делает, спешно отворачивалась к окну. Кюимеи поглядывала на Джэйгэ. Тот сидел, сдвинув брови, стиснув зубы, и пустым взглядом таращился в небо. А потом, насмотревшись, вынул из карманов руки, покрытые темно-фиолетовыми волдырями, и растерялся, не зная куда их сунуть еще, чтобы унять кошмарную боль. Тогда Кюимеи прервала рассказ Сардана на самом неинтересном месте и попросила у него мазей, которыми принялась растирать волдыри Джэйгэ. Тот не сопротивлялся, но поглядывал на шаманку угрюмо и неприязненно. Впрочем, Ашаяти, давно наблюдавшая за настроениями бывшего почтальона, отметила про себя, что враждебность Джэйгэ становится день ото дня какой-то отстраненной, ненаправленной ни на кого конкретного. Даже на ненавистную шаманку он смотрел теперь со злостью ровно такой же, с какой и на всех людей вообще.