Саша уткнулась лицом в подушку, отплакала свое и заснула. Снилось ей, что Наруто протягивает ей любимую бабушкину конфету «Мечта». Саша отталкивает его руку, лицо Наруто становится бабушкиным лицом, с обвислой кожей и сединой у висков. Бабушка сжимает губы в тонкую полоску и говорит: «Оставь себе свои вазы!»

Девочка проснулась оттого, что громко хлопнула дверь. Потрогала пальцем высохшую дорожку от слез и надела наушники, включив максимальную громкость. Потерянно уставилась в компьютер, не различая ничего перед собой.

Саша всегда отличалась крутым нравом. Ее маме и отцу давалась тяжело семейная жизнь. Все у них должно было идти по строго выверенному расписанию: бизнес, рождение ребенка (вместо няни решили воспользоваться бабушкиной помощью). Ясли, детский садик, гимназия. В загородном доме, где они жили, места всем хватало. Семья казалась со стороны благополучной: высокий доход, ребенок в спецшколе, успеваемость хорошая. Но Саше этого было мало. Привыкшая в жизни получать все, она не смогла свыкнуться с мыслью, что ей не получить главного – внимания родителей.

Девочка умела кусаться, огрызаться, научилась и бить в стену кулаками (втайне мечтала заниматься боксом, но понимала, что родители не одобрят). Бабушка казалась ей главным препятствием к счастью. Не любила Саша и старость, презирала ее – может быть, понукаемая бабушкой, не могла спокойно смотреть старости в лицо, такое знакомое и до боли родное. Это твоя кровиночка, говорил ей папа, указывая на большую «бабу», когда ей было пять лет. «Слушай ее, она плохого не посоветует».

Саша выросла, а «баба» стала на полголовы ниже, чем раньше. И вот уже девочка осмеливается не слушаться ее, прячет палочку подальше, за шкаф, чтобы та не могла ее найти. А потом идет к умывальнику и сильно трет лицо под холодной водой, пытаясь потушить пожар в крови. Она и сама иногда чувствовала, что не к добру это у нее.

День плавно перетекал в вечер. Вернулись родители, а бабушки все не было. Саша сняла наушники, в которых играла любимая кей-поп-группа. Посмотрела на часы. Маленькая стрелка приближалась к девяти. Заурчало в животе, и Саша отправилась на кухню сделать бутерброд.

– Мама не берет трубку. – Ольга расстегнула сапоги и переобулась в домашние тапочки. – С трех часов не могу ей дозвониться. Саш, она говорила, куда идет?

Девочка неохотно пожала плечами, намазывая плавленый сыр на хлеб. Она тоже заметила, что бабушки долго нет. Злость чуть отступила, и она растерянно поедала бутерброд, прислушиваясь к звукам закипавшего чайника.

– К подруге пошла, наверное, – предположил папа Дмитрий и пошел в ванную мыть руки.

– Я звонила Галине Ивановне, к ней мама не приходила. Сегодня она должна была сходить в поликлинику к четырем. Но и у врача ее не было, я узнавала.

Саша покраснела… Она посмотрела на вазу с лепниной в виде чашечек хризантем, высившуюся на столе рядом с солонкой и перечницей. Щеки еще больше вспыхнули. Не так-то легко было погасить нарастающую тревогу в груди.

Саша проглотила последний кусок и заглянула в коридор. Заметила, что палочки для ходьбы нигде нет. Ирина Леонтьевна брала ее в тех случаях, когда предстоял длинный путь. Саша прислонилась к стене и скрестила руки на груди. Казалась нелепой сама мысль, что с бабушкой может что-то случиться. Она ведь была сегодня дома, и все дни до этого тоже не о чем было беспокоиться.

Девочка отправилась в свою комнату, включила компьютер и стала механически обновлять ленту в соцсети.

В это время Ольга обзванивала бабушкиных подруг.

Женщина в теплом пальто горчичного оттенка переходила Вишневую улицу, как вдруг увидела старушку, растерянно озиравшуюся возле проезжей части. В правой руке она держала палочку с резной ручкой. Женщина подхватила старуху под локоть и помогла перейти улицу. Та взглянула ей в лицо, словно хотела о чем-то спросить, но потом передумала.

– Вам далеко? – спросила женщина, замедляя шаг на переходе через зебру. Своим быстрым размеренным шагом она легко могла перемахнуть дорогу, но, по всему, старухе такая скорость была не под силу.

– Не знаю, милая.

– Давайте я вас провожу. – Она попробовала поймать взгляд прохожей.

Старуха растерянно смотрела куда-то вдаль, поверх головы женщины, как будто хотела что-то разглядеть далеко за горизонтом. Платок, от усердия завязанный тугим узлом, сбился набок. Осенний холод пробирался через расстегнутое в верхних пуговицах серое пальто. Палочка с резной ручкой постукивала по асфальту при каждом движении старухи.

– Где вы живете?

– Не помню, деточка… – Старуха развела руками.

– Как же так? Что мне с вами делать?.. Пойдемте ко мне.

Женщина снова подхватила старуху под локоть, и та посеменила за своей проводницей, осторожно ступая и помогая себе палочкой. Они сели на автобус, и он довез их до неприметного одиннадцатиэтажного дома на окраине города.

– Меня зовут Люба, а вас?

– Меня Мария Леонтьевна, – отозвалась старуха, поправляя узел на платке.

– Что ж, Мария Леонтьевна, проходите, пожалуйста. Тут я живу. Скромно, но уютно. – Женщина помогла раздеться старухе. Та была одета опрятно и со вкусом – настоящая редкость для пожилых людей в их спальном районе.