— Эй, человек! — крикнул журналист и к нам немедленно подскочил половой. Худющий и наверняка голодный парень. Уставившись на нас тусклыми глазами, спросил:

— Чего изволите?

— Послушай, — по-барски вопросил Пудовкин, окидывая ладонью опустевший стол, — неужели у вас ничего кроме этой вонючей рыбы не осталось? Неужели ничего в закромах более нету? Ну, там мяса какого? Или хотя бы картошечки с сальцем? Ну или капусты квашеной? Неужели ничего нету?

— Мясные консервы, а так же картошечка и сальце только для высших чинов. Распоряжение хозяина.

— А водка нормальная? Неужели у вас и ее нету?

Парень виновато развел руками:

— Только для высших чинов и господ офицеров рангом не ниже капитана.

— Ты же знаешь кто это? — он кивком подбородка указал на меня.

— Да, знаю. Но ничего поделать не могу — распоряжение хозяина. А у него распоряжение от самого коменданта. Мясные продукты, а так же другие ценные продукты в первую очередь должны предоставляться высшим чинам и офицерам высокого ранга. Прошу прощения, но я ничего поделать не могу.

— Ну а водку-то ты нам можешь принести нормальную? И пиво у вас должно было остаться! Не все же в конец выжрали!

— Пива нет с октября месяца, — отрезал половой.

— Ладно, — раздраженно буркнул журналист, — твой хозяин здесь? Иди-ка позови его.

И парень, пожав плечами, ушел. Вскоре в дверном проеме ведущем на кухню показался высокий мужчина, которому что-то негромко пересказывал половой и показывал в нашу сторону пальцем. Мужчина слушал его внимательно, смотрел в нашу сторону, а затем неожиданно рявкнул на парня и, дав звонкую затрещину, отправил на кухню. А сам споро подошел к нам и, извиваясь словно уж, стал извиняться:

— Прошу прощения за моего болвана, он получит за свое на орехи. Распоряжение коменданта, конечно же, к вашей персоне не относятся. Мы всегда рады вас видеть у нас, уважаемый Василий Иванович, и мы всегда обслужим вас по первому классу. Я распорядился и сейчас вам на кухне готовят вкуснейший бефстроганов с картошечкой, со свежей сметанкой и с зеленым лучком. И сию же секунду вам принесут самую лучшую водку.

— Ну вот, другое дело! — откликнулся повеселевший журналист.

— Прошу прощения за возникшее недоразумение, — еще раз склонил голову хозяин кафешантанки. Затем его взгляд переместился на девиц и скользнул по опустевшим тарелкам. И вмиг его голос поменялся, опустился на полтона и приобрел железные нотки: — На сцену! Работать!

И дамы вмиг слетели со своих мест и даже Пудовкин не смог их остановить. Хозяин лишь пояснил:

— Наше заведение ориентируется на развлечения. И если уж вы у нас сейчас единственные посетили, то и все развлечения только для вас. Если вы захотите, то потом опять попросите девушек спуститься, но сейчас они обязаны отработать для вас номер, — и с дежурной лучезарной улыбкой хозяин кафешантанки ушел. А девицы, перевернув патефонную пластинку, повеселев, пустились в пляс.

Вскоре нам подтащили холодную водку, легкую закуску и Пудовкин, довольный ситуацией, вошел в раж. Уж очень сильно ему захотелось сегодня покутить — месяцы голодного и унылого воздержания опустошили творческую душу.

Девицы свое отплясали, продемонстрировали нам все узоры на кружевных панталонах и по требованию журналиста спустились обратно к столу, где их принялся спаивать мой друг. Без зазрения совести плескал им холодную водку и, смеясь, заставлял пить. Девицы быстро захмелели, повеселели. Пудовкин щипнул одну даму за ляжку и та, запрокинув голову, звонко залилась. Вторая дама отыгрывая свою роль, придвинулась ко мне и томно проворковала:

— Что-то вы сегодня, господин Рыбалко, словно не в духе. У вас что-то случилось? Что-то у вас произошло? Ну не переживайте, чтобы там не случилось, я помогу вам это забыть.

Я криво улыбнулся. Настроения у меня, действительно, не было. В кафешке я сидел просто за компанию, развевая, таким образом, скуку. Пить я не пил, лишь для вида смачивая губы, да и есть пока тоже не ел. То, что принесли из холодных закусок, у меня не вызывало аппетита — Лизка дома готовила намного вкуснее.

— А вы к нам давненько не заглядывали, — продолжала напор проститутка. Она склонилась ко мне, якобы что-то шепнуть на ухо и незаметно для окружающих пальчиком слегка оттянула край невысокого ворота, позволяя таким образом заглянуть в открывшееся декольте. Я невольно стрельнул туда глазами, заценил крепкие груди с упругими алыми сосцами и темными пятаками ореолов. Внизу живота помимо моего желания пульсирующим жаром полыхнула похоть. — Меня Мариной зовут, но вы, дорогой Василий Иванович, можете звать меня Маришкой. Я не обижусь….

Я на мгновение прикрыл глаза. Долгое вынужденное воздержание играло сейчас со мною злую шутку. Жар внизу разгорался с каждой секундой все сильнее и сильнее, туманя голову и сводя с ума. Это был тот самый миг, которому невозможно было сопротивляться. Все те нервные напряжения, все тревоги и переживания долгих месяцев пребывания в осаде под обстрелами, глушившие естественные потребности, вдруг в один миг потребовали выхода и мощной безотлагательной разрядки. И рука помимо моей воли сама забралась в декольте и нащупала плотный сосок. Девушка глубоко вздохнула и с едва заметной улыбкой победительницы запрокинула голову.