Валерия Андреевна замерла, а у меня внутри оборвалась невидимая ниточка. Глаза защипало, и я ощутила дрожь во всём теле, более ощутимую в руках. Нет, неужели он не смог? Слёзы покатились, напоминая ниагарские водопады. Дыхание притаилось в лёгких, не пытаясь циркулировать дальше.

— Он… — я закашлялась в неведанном приступе паники, которого никогда не ощущала прежде. Мне было больно при измене Валентина, но сейчас хотелось захлебнуться и умереть.

— Врачи не говорят, что с ним, — наконец-то выдавила из себя мама, пряча глаза в ладонях.

Горечь засела во рту, и тошнота подкатывала с новой силой. Всё из-за меня. Это я во всём виновата. Зачем вышла из машины? Хотела спасти своего любимого, обнять его, прижаться ближе, чтобы никто не смог разлучить нас. Артур — единственный, кто оберегал меня до конца и сейчас страдал больше, снова! Я так мало ему сказала, даже не отблагодарила толком, и белобрысая стерва его отняла.

— Это нашли в его кармане, просили передать тебе с запиской, — мама протянула мне дрожащими руками небольшую записную книжку.

Сердце замерло и ухнуло в пятки. Я потрогала кожаную вещицу и открыла. «Сорок причин хотеть жить» … Неужели? Он правда всё это записывал? Я с придыханием ловила каждое слово, очерчивая пальцами буквы парня. Некоторые причины были обведены в кружочек. Он же мне их называл! Я пробежалась глазами по тексту и заметила двадцать восьмой пункт с единым, родным и тёплым словом «любовь». Этот пункт Артур обозначил восклицательным знаком.

Боль пронзала всё тело, заставляя мозг прокручивать раз за разом проведённые вместе моменты из жизни. Наше первое свидание в кафе, неловкая встреча на лекции в университете, первая ночёвка, а тут он признаётся мне в любви у озера.

Глупая-глупая-глупая! Почему раньше не сказала о своих чувствах? Всё могло сложиться лучше, быстрее, приятнее для нас обоих, а мне вот захотелось повыпендриваться и ощутить себя за каменной стеной! Я знаю, я всё разрушила и долго заставила ждать, но я буду любить тебя вечно. Руками прижала записную книжку к груди. Хоть бы выжил, хоть бы выжил и рядом был…

В дверь еле слышно постучали. Я с надеждой посмотрела на маму, которая и без слов поняла этот огонёк в глазах и вмиг высохшие слёзы. Жив? Жив? Лишь хрипота вырвалась из горла, заставляя засунуть слова подальше.

Валерия открыла двери, смахнув с лица короткие чёрные волосы.

— Привет, — показалась голова дяди Антона, а потом уже туловище. Выглядело странно и комично, но смеяться решительно не хотелось.

Он поцеловал маму и закрыл за собою двери, параллельно разглядывая комнату в поисках второго стула.

— Как себя чувствуешь, Амели? — мамин муж обеспокоено осмотрел моё состояние, сжав губы в тонкую линию.

— Терпимо, — ответила, поморщившись от очередной боли в горле. Да что ж это такое!

— Я уверен, что ты хотела бы узнать последние новости, — он сложил руки на груди, а я активно закивала.

Ясен пень! Тут и мёртвый с могилы встанет, чтобы послушать произошедшее!

— Настасью и Игоря с компанией схватили мои ребята без шанса на свободную жизнь в этом мире. Много чего нарыли на ненормальную семейку, — после сказанного я облегченно выдохнула, — к чему конкретно их приговорят по нашим законам — вопрос времени и найденных доказательств. Что касается насчёт твоего наследия, то всё по-старому, но советую в ближайшее время приступить к делам насущным.

Я подозрительно сощурилась, смотря на дядю Антона совершенно иным взглядом. Мама вздохнула.

— Тоша работает в той же сфере, что и Вадим, но на стороне добра, так сказать, — расплывчато ответила Валерия Андреевна, словно сама плохо разбиралась в этом. Хотя, чего тут ожидать.

— Когда-то работал, — поправил он, — сейчас только друзья остались, но распространяться об этом не хотелось бы. Пошевелил старые связи, чтобы закрыть неадекватов за решеткой.

Я благодарно улыбнулась дяде Антону, который был связан какими-то чудесами с доброй стороной тёмных делишек папы. Потом разберусь с историей чудачеств семьи, сейчас было не до этого.

В дверь снова кто-то постучал и на этот раз её открыл дядя Антон.

— Пациент впал в кому, — на одном дыхании выпалила медсестра.

В замкнутом пространстве человеческие отношения имеют свойство портиться.

Роберт Шекли

— В кому? — удивлённо переспросил дядя Антон, впуская молодую рыжую девушку в мою палату.

— Д-да, врачи долго боролись за его жизнь и в какой-то момент наступила кома, — в общих словах объясняла медсестра, старательно избегая терминологии, дабы не усложнять жизнь новоиспеченным родственникам.