Когда я присоединяюсь к родителям за завтраком на следующий день, то не могу поверить, что это происходит со мной. Папа провожает меня глазами до места и продолжает пить свой кофе. Они с мамой заканчивают свой разговор.

Я поднимаю на него глаза и несколько раз моргаю. Он спокоен. Выглядит, конечно, так, словно мечтает скинуть все, что стоит на столе и орать во все горло, но продолжает сидеть на месте и отвечает на мамины вопросы по поводу их совместных планов на выходные.

Я вижу, что он сердит по тому, как низко опущены его брови и как они сдвинуты вместе. Если он не прекратит, то точно заработает себе глубокую морщинку между бровей.

— Хорошо спала? — наконец обращается он ко мне, и я поднимаю на него глаза. Он смотрит на меня в упор и моргает. Я не могу угадать его дальнейшие действия, отчего мне действительно становится страшно.

— Да, спасибо.

— А я спал отвратительно — сообщает он и аккуратно ставит свою чашку с кофе на стол. У него не трясутся руки от злости, а голос не срывается — Твоя мама сообщила мне неприятные новости. — он театрально прикладывает пальцы ко лбу и корчится, будто от боли, а потом снова смотрит на меня. Выглядит как понимающий любящий отец, который всю ночь страдал от мигрени. От этого внутри начинает все гореть и давить. Он еще ничего не сказал, а мне уже плохо. — А теперь, я хочу узнать, как вы умудрились начать встречаться? В голове не укладывается, что кто-то вроде него вдруг заинтересовал тебя.

— Мы познакомились гораздо раньше, и тогда я понятия не имела, что он брат Артема.

— Правда? — кривится папа — И когда же вы успели познакомиться? А самое главное, мне очень интересно где?

— Мы впервые увиделись в салоне Артема. — говорю я.

Папа щурится и осматривает так, словно хочет разглядеть мои плечи и руки сквозь одежду. — Насколько мне известно, у Артема тату-салон? — он поднимает вверх бровь. — Может, ты сейчас похвастаешься чем-то подобным?

— Нет. Парень Алины делал себе тату, а мы просто пришли вместе с ним. — лгу я, чтобы не подставлять Алину. Я понятия не имею чего ожидать от папы. Он может позвонить её родителям. — Там я и встретила Давида.

— Значит, поэтому тебе приспичило разорвать отношения с Антоном? — я чувствую, как мне тяжело говорить и даже дышать из-за того, что на меня давит злость папы.

— Нет. Я же говорила, что мы с ним просто не подходим друг другу.

— Ах, да. Ты обиделась на него, я знаю. Антон говорил, что огорчил тебя, когда не оценил твои картинки — я слышу, как папа усмехается. Мне становится еще хуже. Так больно, когда он касается темы рисования. — Ты можешь делать что пожелаешь, Кристина. Но только не то, что испортит твою жизнь. И я имею в виду того парня. На мгновение я даже обрадовался, когда ты разорвала отношения с Антоном. — папа выпрямляет спину и кладет руки на стол. — Я решил, что ты теперь можешь посвятить себя учебе. Сейчас самое время работать и впитывать знания, идти к своей мечте. Я был уверен, что твои планы и мечты теперь являются твоим приоритетом. — говорит папа и мне хочется засмеяться ему в лицо. Мои? Он еще ни разу не спросил, какие вообще у меня мечты. По его мнению, они с мамой лучше знают, потому что они мои родители, а я еще слишком молода, чтобы сделать правильный выбор. — Не делай такое лицо, хорошо? Знаешь, Кристина, я многое делаю для того, чтобы у тебя было прекрасное будущее. Но, что делаешь ты?

— Егор — я слышу мамин голос. Её рука ложится на предплечье папы, но он не обращает на неё внимание.

— Хочешь, скажу? Ты меня разочаровываешь. Сначала ты устраиваешь мне истерики на пустом месте, потому что хочешь рисовать. Ты в своем уме? Понимаешь, что картинками на еду себе не заработать? Учителем хочешь быть в государственной школе? За восемнадцать тысяч рублей детей учить краски смешивать? — он усмехается, а потом делает глубокий вдох — А теперь, значит, вот это. — он разводит руками. — Понимаю — из его голоса сочится яд. — Устала находиться рядом с воспитанными и умными мальчиками. Чего-то нового захотелось?

— Пап, ты… — я замолкаю, потому что он останавливает меня, поднимая руку.

— Я был слишком мягок с тобой, полагая, что ты еще ребенок. Но, очевидно, ты уже выросла. У вас уже что-то было? — спрашивает он и кривит губы. Я вижу, как ему трудно задавать мне подобные вопросы.

— Конечно, нет — отвечает за меня мама. Я перевожу взгляд на неё. — Я уже спрашивала её об этом. И да, я ей верю.

— Отлично — говорит папа и поднимается. Я смотрю на него. — Я вижу, что ты понимаешь, что совершила глупость. Твой потерянный взгляд, говорит мне о том, что ты просто запуталась. Думала, я буду орать и крушить стены? — он не ждет моего ответа, просто продолжает говорить — пожалуй, ни сегодня. Мы долго говорили с твоей мамой, и я хочу кое-что тебе сказать. — он делает глубокий вдох. — Ты никогда не будешь встречаться с кем-то подобным. Ты хотя бы знаешь, что он за человек? А что у него за семья? Хоть что-то о его родителях знаешь? — он наклоняется ко мне, упирается рукой в стол и заглядывает мне в лицо. А потом выдает отборный мат, от которого напрягается моя мама. — А я тебе расскажу. Мамаша — алкоголичка, а папаши и след простыл. Ты, надеюсь, помнишь, что у меня только одна дочь. И рядом с ней будет только достойный человек из подходящей семьи. Я, по-твоему, тапочки вяжу или носочки? — кричит папа. Ну, это то чего я ждала с самого начала. Он очень долго сдерживался. — Я потратил достаточно сил и времени, чтобы у меня было то, что есть сейчас. Да, мне повезло родиться в хорошей, обеспеченной семье и я использовал эти блага, чтобы моё будущее было таким, о котором я мечтал и даже лучше. Тебе тоже повезло. — говорит он, выпрямляется и прекращает кричать. Поправляет свой пиджак и галстук. — Поэтому ты пойдешь учиться туда, куда я скажу, а потом мы будем вместе работать, чтобы я мог доверить свое дело тебе и твоему избраннику. Разумеется, когда ты будешь готова. А в свободное время ты можешь заниматься своими рисунками, картинами или как ты там их называешь. Если хочешь, будем перекрашивать стены всех кофеин этого города. — говорит он и я едва могу сдержать слезы. Мне так обидно. — Да что там. Давай и в театрах и в музеях, да где захочешь. Я буду платить им, сколько потребуется, лишь бы они просили тебя об этом, а ты занималась тем, что ты думаешь, доставляет тебе удовольствие. Даю тебе две недели, чтобы разобраться со всем этим… — он замолкает и смотрит на меня. — Две недели и чтобы я больше имени этого не слышал от тебя. — заканчивает он, поворачивается ко мне спиной и уходит прочь. Я бросаю взгляд на маму. Она смотрит на меня сердито, но ничего не говорит.

Я поднимаюсь, чтобы покинуть квартиру. Не буду даже брать с собой сумочку, она в моей комнате, а мне так трудно дышать, что хочется как можно скорее оказаться на воздухе.

— Куда ты идешь? — соскакивает мама. Она проходит вслед за мной в гостиную — Кристина.

Я оборачиваюсь. — Я хочу на воздух.

— Не смей делать вид, будто обижена на нас. Ты еще так молода и не понимаешь, что выбор, который ты делаешь сейчас, может испортить свою жизнь. Мы твои родители и желаем тебе добра.

— Я услышала достаточно, — говорю я — теперь мне хочется уйти.

— Сейчас твой папа спокоен, но если ты будешь упрямиться, он начнет скандалить и тебе это не понравиться. — предупреждает меня мама и я смотрю на неё какое-то время. Ничего не говорю, а просто разворачиваюсь и выхожу из квартиры.

Меня встречает утренняя прохлада и свежий воздух. Смесь обиды, разочарования и непринятия накрывает меня так, что я едва не теряю равновесие.

Мне больно, слова папы снова и снова звенят в моей голове, отчего я чувствую тошноту и едва сдерживаю слезы. Я его разочарование.