Я слышу звон колокольчика и оборачиваюсь на дверь. На мгновение застываю, а потом Давид тянет меня вперед.

Мама и папа стоят у двери в разгар вечеринки. У мамы в руках несколько подарочных коробок, которые уложены как пирамида одна на одну. А у папы в руках букет красных роз. Он крутит головой и свободной рукой тянется, чтобы ослабить галстук. Бросает мимолетный взгляд вглубь, чтобы оценить вечеринку, а потом долгий взгляд на Давида и на наши сцепленные руки.

— С днем рождения, милая! — произносит мама и следит за моей реакцией.

— Я был не прав в тот день, когда мы поссорились и признаю, что перегнул палку — говорит папа, а потом кривит губы, когда наши глаза встречаются. Признавать вину не лучшее папино качество, а уж извиняться для него, словно ходить по гвоздям.

— Ладно — я пожимаю плечами.

— Если между нами растоплен лёд, могу я тебя обнять? — спрашивает он и протягивает букет цветов Давиду, а потом раскидывает руки и я подаюсь вперед. Папа притягивает меня к себе и крепко обнимает. Я чувствую на себе еще руки, это мама присоединилась к нам. Я вспоминаю, что мы делали так постоянно, когда мне было девять и сдерживаю слезы. — мы можем немного поговорить наедине? — спрашивает папа, когда отстраняется, а мама о чем-то говорит с Давидом. Я молча киваю и мы проходим. Родители приветствуют гостей и вопреки моим ожиданиям отношение папы к семье Давида едва ли изменилось.

Мы много фотографируемся, танцуем и смеемся, я загадываю желание, задуваю свечи, и режу торт. Чувствую себя просто потрясающе, когда замечаю Никиту, в руках у которого гитара. Мои руки покрываются мурашками.

— Я буду петь для тебя! — смеётся Ника и берет гитару в свои руки, а потом удобно устраивается на стуле и по моему телу разливается тепло, когда её пальцы пробегают по струнам. Сегодня я впервые услышу, как она поет, хотя уже много слышала от каждого из её братьев, что она бесконечно талантлива. Я оборачиваюсь на Давида, он стоит позади меня и обнимает за талию.

Ника поет кавер на песню Мадонны «Like a Prayer». Эта девушка действительно талантлива. У неё потрясающий голос, который заполняет каждый уголок здесь, отскакивает от стен и заставляет меня расплакаться, от того, что этот вечер не может быть еще лучше.

Я вновь оборачиваюсь на Давида, когда он тянет меня за руку и предлагает потанцевать.

Я улыбаюсь, и когда мы проходим в середину, крепко прижимаюсь к нему. Его руки на моей спине и от того, что они соприкасаются с моей голой кожей, я чувствую еще больше мурашек. У меня покалывает кожа в тех местах, где он проводит руками вверх и вниз.

На мне платье из шелка с неглубоким вырезом впереди и открытой спиной. А Давид к моему удивлению, где-то взял светлую рубашку и брюки, а его волосы идеально зачесаны назад.

Давид красив, когда на нем спортивный костюм, красив, когда на нем обычная футболка и джинсы, но прямо сейчас, когда на нем рубашка и брюки он выглядит потрясающе.

Вижу, что вслед за нами танцевать принимаются и другие пары, смеюсь, когда вижу своих родителей, мама мне подмигивает.

Я сильно прикусываю нижнюю губу, чтобы набраться смелость, чувствую, как барабанит мое сердце. — Давид — шепчу я ему в губы, когда он прижимает меня к себе рукой, которая лежит на моем затылке, и дарит поцелуй, но слишком быстро отстраняется. Наверное, потому, что вспоминает, что где-то поблизости танцуют мои родители. — Давид — повторяю я, чтобы привлечь его внимание, и он немного отстраняется, смотрит на меня, пока я чувствую, что краснею. Он мычит вместо ответа и выжидающе смотрит на меня. — Я тебя люблю! — шепчу я и улыбка медленно растягивает его губы. Он подается вперед и целует меня снова и к счастью в этот раз отстраняется не так быстро. А потом прижимается губами к моему уху

— Я тоже люблю тебя, детка — шепчет Давид, и я чувствую, что у меня кружится голова.

Выбираюсь из машины раньше, чем Давид открывает мне дверь, и делаю глубокий вдох. Ищу глазами своего парня, и когда наши взгляды встречаются, улыбаюсь ему. Он упорно делает вид, что все хорошо, но это не так.

Мне хочется, чтобы он перестал притворяться и открылся мне.

Пару часов назад, Давид навещал свою маму, и я была рядом с ним. Потому что он захотел, чтобы мы познакомились. Знакомство было неожиданно неприятным и оставило после себя горькое послевкусие. Смесь негодования, горького разочарования и злости. Вот, что я чувствую.

Мама Давида находится на лечение в реабилитационном центре за городом.

По дороге Давид предупреждает меня, что их отношения с мамой немного напряженные, но я бы на его месте не использовала слово немного.

Как только она вышла к нам и присела напротив, я почувствовала себя крайне некомфортно. Хотя бы, потому что она первым делом спросила, почему не приехал Богдан, потом бросила на меня любопытный взгляд, но в течение двадцати минут, пока Давид расспрашивал её о том, как она поживает и когда собирается домой, она никак не поинтересовалась кто я такая. Даже после, когда наступила долгая неловкая пауза, и никто не говорил. Она так же не спросила о том, как поживают другие её дети, что показалось мне удивительным и странным.

Мама Давида выглядела прекрасно, должна сказать, совсем не так как я себе представляла.

Она высокая, как Николина у неё круглое лицо, красивые пухлые губы, большие голубые глаза и светлые густые волосы, которые она собрала в небрежный пучок. Эта женщина красива.

Она подарила этому миру пять прекрасных и не менее красивых людей. И я нахожу в ней так много сходства с Давидом. В том, как она прищуривается, поджимает и даже кривит губы.

Когда Давид, наконец, представляет меня, она опускает глаза на мои сапоги и делает предположение о том, что они стоят как оплата за год за лечение в этом центре. Возможно, так оно и есть, я не знаю, но откровенно шокирована, когда она спрашивает у меня о том что, такая как я, забыла рядом с Давидом.