Шеф Брауни понимающе качнул головой.

– де Фо, говорят, однажды был свидетелем того, как фейери убивали на Дикой охоте, – сказал он. – Как думаете, мог ли ваш отец вести какие-то дела с Галхаадом?

Коннор пожал плечами.

– Может быть. Но не думаю, что это долго осталось бы в секрете. Все-таки постоянный контакт с фейери это не то шило, которое утаишь в мешке.

Шеф Брауни кивнул.

– Ладно, ребята, – сказал он Шону и Уиллу, которые уже успели заколотить гроб и теперь стояли, не зная, куда себя девать. – Понесем его отсюда.

***

– Тут все сводится к тебе.

Они лежали в смятой постели, и Коннор, небрежно прикрыв Эмму краем одеяла, задумчиво водил пальцем по ее плечу. После похорон Галхаада неожиданно похолодало, и Эмма думала, что это фейери выразили некий траур.

Магии, скопленной Коннором, хватило для того, чтобы зажечь камин. В доме была система отопления, но Коннор заявил, что ему хочется живого тепла не от купленной им женщины.

– Почему? – спросила Эмма.

– Я думал об этом, – сказал Коннор, и Эмма удивилась: когда бы? После похорон Галхаада они пришли домой, и Коннор повел ее в спальню, не озадачиваясь ужином. – У моего отца был не самый приятный нрав. Когда он отказался от радостей плоти, то сделался сварлив и угрюм. А тут поселил в доме сестру, подругу сестры и ребенка. Просто так, по доброте душевной.

– И что не так? – удивилась Эмма. – Милорд Клилад всегда был добр ко мне и моей матери. Он жалел нас и всегда относился хорошо. Я не слышала от него ни единого дурного слова.

В юности она думала, что старому Клиладу стало просто скучно сидеть одному. Ни детей, ни внуков, которые могли бы бегать по коридорам и лестницам огромного дома – с соседями отношения были довольно натянутыми: Клилад всегда говорил то, что считал нужным, не обращая внимания ни на чины, ни на звания. А приживалки, к тому же искренне благодарные ему за заботу, делали дом не похожим на склеп.

– А если ему просто поручили заботиться о тебе? – предположил Коннор и вдруг рассмеялся: – Ну непохоже это на моего отца, вот так быть милым с чужими людьми! Он в свое время проклинал мою тетку и честил ее дрянью, какой белый свет не видывал, а тут вдруг пустил к себе. Я удивляюсь, как он не переписал на тебя дом.

Теплое спокойствие, которое охватило Эмму после любви, растаяло без следа. Вынырнув из-под руки Коннора, Эмма скользнула к шкафу и принялась одеваться. Коннор с усмешкой смотрел на нее, приподнявшись на локте.

– Впервые вижу падшую женщину с такими тонкими нервами, – признался он. «Хочет меня поддеть, – подумала Эмма, затягивая шнурки корсета. – Он понимает, что зависит от меня, ему это не нравится, и он пытается причинить мне боль. Потому что только это помогает ему восстановить душевное равновесие».

– Я не падшая женщина, – холодно ответила Эмма. – Я поступила с Коннором Осборном так же, как он поступал с женщинами всю жизнь. Просто подумала о том, что нужно мне. Поэтому он и удивлен до глубины души. И не знает, как справиться с удивлением.

Она сделала паузу и посмотрела Коннору в глаза.

– Кто бы мог подумать, что ему это настолько не понравится! – сказала Эмма с веселой злостью, и Коннор понимающе прикрыл глаза.

– Галхаад мог поручить моему отцу заботиться о тебе, – произнес Коннор. – И несколько раз приходил убедиться в том, что этой заботы достаточно. Клилад Осборн выкинул из дома единственного сына, но приютил тебя. Странновато на мой вкус.

Платье окутало Эмму, и она почувствовала себя защищенной. Не от Коннора – Эмма знала, что ей нечего бояться. Он привязал ее к этому дому и себе, он использует ее тело, но в нем нет того зла, которое Эмма ожидала в нем увидеть.

Да, развратник, который не упустит ни своего, ни чужого.

Но не злодей – и это радовало.

– Но зачем? – спросила Эмма. – Неужели Галхаад меня для чего-то отметил?

Коннор ухмыльнулся.

– Может быть, ждал, когда ты вырастешь, чтобы увести в холмы. Вдруг ему тоже понадобилось восстановить магию таким вот приятным способом? – Эмма снова ощутила, как горят щеки, и Коннор мягко провел рукой по воздуху: на пальцах вспыхнули огни.

Магия возвращалась – они очень старательно работали над этим.

– Кто знает? – пожала плечами Эмма. – Мы, может быть, никогда не докопаемся до правды.

Она не договорила: пол под ногами ощутимо дрогнул, и Эмма раскинула руки, чтобы удержать равновесие. Второй толчок – Коннор почти выпрыгнул из кровати, схватил Эмму за запястье и поволок было в сторону дверей, но дом больше не трясся, и они так и замерли рядом, прислушиваясь.

Все затопило тишиной – густой, давящей, той, которая окутывает мир, когда с горизонта ползет грозовая туча. Коннор, стоявший нагишом рядом с Эммой, почему-то напомнил ей статую какого-то античного героя – Эмма видела ее в музее давным-давно.