Ванесса не могла заставить себя посмотреть ему в глаза.

– Поначалу не столь глубокую. До тех пор, пока он... пока он не опубликовал брошюру с описанием любовниц, которые у него были. В основном, проституток. Но я попала в список, и мой результат оказался не очень высоким. Умилительно усердная, но неспособная угодить, написал он. Он назвал меня... меня... – Ванесса опустила глаза, удивляясь, почему так трудно говорить. Она ведь давно перестала этого стыдиться, но вдруг испугалась мнения мертвеца. – Ну, он сказал, что я бракованная.

Хлипкий стул у кровати ударился о дальнюю стену и разлетелся в щепки.

– Разве у вас нет братьев? – взорвался Джон. – Ваш отец не убил его на дуэли?

На мгновение Ванесса уставилась на него с открытым от изумления ртом. Он пришёл в бешенство. Казалось, его мускулы увеличивались на глазах, грудь, сквозь которую всё ещё был виден огонь в очаге на противоположной стене, тяжело поднималась и опускалась.

Впечатляющий эффект. Языки пламени лизали торс Джона и ярко озаряли алый китель, словно олицетворяя полыхающую ярость в его глазах.

– Видите ли, – ответила она немного застенчиво. – Дуэли уже некоторое время запрещены законом.

Джон уставился на Ванессу.

– Вы шутите.

– Боюсь, что нет.

– Вы хотите сказать, что не осталось способа отстоять поруганную честь? – Он широко развёл руками, как будто не мог понять такой глупости. – Любой мерзавец может говорить всё, что угодно, чтобы опорочить невинного, а остальные что? Просто верят на слово?

В его устах это действительно звучало довольно нелепо.

– Если они влиятельные люди, им верят, – ответила Ванесса. – Так всё и устроено. Я имею в виду, что существуют законы о клевете, но…к ним редко прибегают.

Джон скорчил гримасу отвращения и жестом указал на дверь, на хаос по другую её сторону.

– Это век не просвещения, а дикости.

– Здесь мне нечего сказать. На дуэлях стало погибать меньше людей, так что... Полагаю, вы можете назвать это прогрессом.

– По моему мнению, нет. Не в том случае, когда чёртов... – Он резко повернулся к Ванессе. – Напомните его имя?

– Уильям Мосби.

– Уильям… Я бы с радостью убил этого франта голыми руками. Вычеркнул бы всю его династию из анналов истории...

– В этом нет необходимости. – Ванесса поднесла ладонь к Джону. – Правда. Он... он принял свою участь. Что сделано, то сделано.

Словно по мановению волшебной палочки, когда Джон посмотрел на неё, черты его лица смягчились, руки опустились по бокам. Он медленно подплыл ближе и потянулся к Ванессе, будто хотел приподнять её подбородок, но ему это так и не удалось.

– Мне жаль, что вы столько пережили.

Ванесса заставила себя широко улыбнуться. Она давно уже отрепетировала эту фальшивую улыбку.

– Мне повезло во многих отношениях. Отец даёт мне приличную сумму на содержание. Полагаю, так он пытается избавиться от чувства вины за то, что держится от меня на расстоянии в обществе. И на эти деньги я планирую увидеть мир. Отправиться в приключения наподобие этого. Репутацию мне беречь незачем, так что я могу делать всё, что мне заблагорассудится.

Он в замешательстве нахмурился.

– Но вы совсем одна. Почему бы не обзавестись компаньонкой, которая пустилась бы с вами в эти приключения?

Она неподобающе фыркнула.

– Идея нанять себе спутника за деньги никогда мне не нравилась. Кроме того, я ведь тогда буду за него в ответе? И, если честно, очень немногие сочли бы за счастье связаться с человеком с такой запятнанной репутацией, как у меня. И рекомендации, которые я могу дать работнику, не имеют ценности.

Выражение его лица заставило исчезнуть улыбку с её губ. Она не могла вынести этой нежности. Или жалости.

– Но это пустяки, – почти шёпотом проговорила она. – Когда в мире страдает столько людей, мой позор и остракизм кажутся совсем незначительными.

Он наклонил голову, его губы оказались у её лба.

– Боль может быть разной, всепоглощающей или повседневной. Но суть одна. Не приуменьшайте свои страдания.

От его слов она растаяла как мёд в летнюю жару. Ощущение присутствия Джона окутало Ванессу, как шёлк, струящийся на ветру. Едва уловимое, чувственное и в то же время неоспоримое.