А однажды у нас будут дети. Да, у супругов бывают дети — но пока при мысли об этом мне становилось так странно, так жутко и смешно, что я отгоняла ее подальше.

Разносчик сбитня бойко торговал своим товаром — на спине у него был огромный чан, из которого он разливал напиток по бело-синим полосатым стаканчикам. Я остановилась рядом с ним возле ограды маленького изящного парка, поправляя сбившийся платок, и подумала: “Мы с Куртом не будем разрывать наш брак отчаяния. И мы пойдем на бал! Самый настоящий бал, как в книгах!”

Раньше я только читала о балах в романах и газетных статьях, где описывали события светской хроники — они казались почти сказочными. Не стоило рассказывать о приглашении маме и Мие. Слишком много было бы ненужных разговоров о том, что и их должны бы пригласить, потому что Аберкромби — благороднейшее и древнейшее семейство, чудесное украшение любого собрания, а зять, раз уж на то пошло, обязан оплатить для них наряды, драгоценности и экипаж. Ну уж нет. Радоваться за меня никто не будет, а хлопот и переживаний и без того хватает.

Интересно, что придумал Курт насчет новогодних подарков для них? Я не думала, что это будет какая-то злая шутка — так, толстый намек на то, как нужно себя вести.

Да и пусть! Главное, что совсем скоро эта страшная сказка закончится. Теперь я не верила — теперь я твердо это знала. Мир сделался огромным и очень легким — воздушным шариком с цветными разводами по бокам — я держала его в ладонях и мне хотелось смеяться.

Разносчик сбитня протянул стакан почтальону, который бодро пошел дальше по улице, разнося письма, и, покосившись в мою сторону, негромко произнес:

— Вы, барышня, сбитень любите.

— Терпеть не могу! — призналась я. С чего он вообще решил со мной заговорить? Обычно такие вот парни в мохнатых полушубках и шарфах до глаз не вступали в беседу с прохожими.

— Любите, любите, — уверенно заявил разносчик и протянул мне стакан. Я машинально взяла его: теплый. Сбитень пах яблоками и медом, и я задумалась, почему он мне никогда не нравился. Обычный горячий напиток, ничего особенного. — Вы почаще ко мне сюда подходите, я всегда вам самый большой стакан нацежу. И недорого!

— Что за глупости! — возмутилась я. Разносчик усмехнулся под своим шарфом. Движение его руки было быстрым — из кармана и снова в карман — но я успела увидеть серебряный инквизиторский жетон.

Коллега Курта. Понятно. Мы с ним не одни против мстителя — вот и отлично.

— Я тут один сбитень-то продаю, — продолжал лже-разносчик. Словно повинуясь его воле, я поднесла стаканчик к губам и сделала глоток. Слишком сладко. Ничего не чувствуется, кроме меда. — Торговля хорошая, бойкая. Ну а что, на улице холодно, надо изнутри согреваться. Остальное мы с господином Лансебергом устроим. Нотку живь-травы чувствуете?

— Нет. Мед все забивает.

— Ну и правильно, — незнакомец понизил голос и произнес: — Живь-трава единственное средство, которое капсулирует черную магию. Если Курт будет что-то делать с ней дома, то спугнет вашего общего врага. Остается такой вот способ.

В груди шевельнулась тревога — разбежалась та энергичная дрожь, которая охватывала меня всегда, когда намечалось что-то интересное. Я понимающе кивнула, через силу осушила стаканчик — терпеть не могу мед! — и, бросив его в урну, ответила:

— Понятно. Спасибо вам.

Я примерно представляла механизм работы живь-травы. Когда мститель бросит те чары, которые должны будут убить меня, она окутает чужое заклинание непроницаемым коконом и не даст ему сработать.

— Однажды Курт спас мне жизнь, я его должник, — объяснил инквизитор. — Да и помочь коллеге — это дело чести, — он рассмеялся и добавил: — Хотя когда я увидел вашего оборотня, то чуть не упал.

Он оттянул шарф от лица, и я узнала инквизитора, который видел обращение Манфреда в отделении. Я улыбнулась ему, как старому знакомому, и ответила:

— Да, меня тогда тоже впечатлило.

— Вот, держите еще стаканчик, — инквизитор налил мне еще сбитня, и я поинтересовалась:

— Живь-трава дорогая штука. Как же вы ее так остальным покупателям разливаете?

Он усмехнулся.

— Для вас сбитень из особого отсека идет. Не волнуйтесь, в моем ведомстве все четко и по граммам.

На том и расстались. Я выпила сбитень и вдруг вспомнила, как в прошлом веке одна очень опытная ведьма — даже не ведьма, законопослушная волшебница, которая сотрудничала с инквизицией, говорила: “Подвиг это дело коллективное. За важные дела нельзя браться в одиночку”.