— Я уже слышал эти слова прежде, — заметил Фабий, сжав Пытку покрепче. — На Гармонии. В своих лабораториях в Граде Песнопений. — Он облизнул губы, прислушиваясь.

Тишина.

Затем скрипнул камень. Фабий медленно поднял глаза. Улыбающееся лицо, обрамленное гривой серебристо-белых волос, смотрело на него сверху с ребяческой радостью.

— Привет, Фабий. Не виделись целую вечность, да?

— Отец, — рыкнул Фабий, оттолкнулся от статуи и развернулся, стреляя на ходу. Фулгрим соскочил с камня, слишком быстрый, чтобы уследить за ним. Пытка встретилась с золотым клинком, и демонический дух, заключенный в посох, завизжал, когда Фабия отбросило назад. Сервомоторы доспехов взвыли, пытаясь превозмочь противника.

— А ты быстрее, чем я помню, — заметил Фулгрим. — Наконец-то взялся улучшить себя? Или плеснул чутка внутрь для бодрости, а?

— Я пришел сюда не сражаться, — выдавил Фабий сквозь сжатые зубы.

— Это ясно. Да ты никогда и не был настоящим солдатом, верно? Всегда слишком занят вскрытием своих братьев, чтобы соизволить сражаться рядом с ними.

Фулгрим отшвырнул его почти нежным движением. Фабий врезался в сломанный постамент и упал на четвереньки.

Заглушив внезапно хлынувший поток предупреждений о повреждениях, он заставил себя подняться на ноги. Пытка тревожно бормотала, наполняя сознание своим шепотом. Фабий сжал посох крепче, пытаясь заставить оружие замолчать. Демон был напуган, но винить его было не в чем. Он сейчас напоминал дикую кошку, столкнувшуюся с тигром.

Фабий повернулся, пытаясь уследить за Фулгримом, который кружил вокруг. Генетический отец не сильно изменился с тех пор, как они в последний раз виделись.

— То, что я делал, я делал ради блага всех нас. И ты это поймешь, если раскинешь тем, что у тебя теперь там вместо мозгов.

Фулгрим рассмеялся.

— Всегда найдешь чем отговориться, Фабий! — Он повернулся и посмотрел на Мелюзину. Та все это время не двинулась с места. Фабий задался вопросом: причиной тому была нерешительность или желание развлечься? — Видишь? Я же говорил. Даже сейчас он отказывается признать свое участие в происходящем. Он всегда был таким упрямым. — Фулгрим перевел взгляд обратно на Фабия, выдав элегантную ухмылку на слишком идеальном лице: — Не думай о ней плохо, сын мой. Моя… внучка только хотела помочь тебе. Правда, в гневе своем ты этого так и не понял. Подозреваю, это у нас семейное.

Фабий сердито уставился на него:

— Мы не семья! У нас общая генетическая линия, и на этом все. — Он нахмурился. — А сейчас даже и ее нет. Ты всего лишь сон, отец. Тот, от которого скоро пробудится вся галактика. — Он взглянул на Мелюзину: — И ты тоже, дочь моя. Ты превратила свою истину в ложь — и ради чего?

— А разве ложь, сказанная ради сохранения истины, все равно ложь?

Фабий в изумлении всплеснул руками:

— А что же еще, глупое дитя? Ложь есть ложь, какова бы ни была ее цель! — Он ткнул пальцем в Фулгрима. — Это он меня научил. И даже если он забыл об этом сейчас, я по-прежнему придерживаюсь этого правила. — Фабий покачал головой. — Я совершил ошибку, придя сюда. Мне следовало догадаться. С самого начала все это было ловушкой.

— О, Фабий, да брось. Что за самомнение! — Фулгрим протянул руку и сорвал какой-то фрукт с висячей лозы. Откусил кусок, и темный сок побежал у него по подбородку и груди. — Ты никогда и не выбирался из ловушки, парень. В тот самый миг, когда ты ступил на порог храма в Лаэре, ты застрял крепко-накрепко, как и все мы. Конечно, твои желания приняли более извилистую форму, чем я мог предсказать, но результат в итоге тот же самый. Ты такой же раб своих страстей, как любой из твоих братьев.

— И ты тоже раб, отец?

Фулгрим откусил еще кусок, всем своим видом показывая, что наслаждается вкусом.

— Я родился рабом, Фабий. И даже взяв власть на Кемосе, я все равно остался рабом. А потом появился Анафем и обратил все мои достижения в прах. — Он махнул испачканной соком клешней. — Вот и вся наша история. Мы были орудиями, созданными для определенной цели. Мы были не более властны над своей судьбой, чем твои таракашки-пробирочники. Когда я осознал это, то понял, что единственная истинная свобода заключается лишь в том, чтобы самому выбрать себе хозяина.

Фабий отвернулся:

— Я всегда знал, что ты слабак. Да все мы знали, пожалуй. И мы так же виновны в том, что баловали тебя, как сыновья Ангрона — в том, что нянчились с ним. Мы испортили тебя так же, как Пожиратели Миров испортили Красного Ангела. Мы потакали твоим капризам, вместо того чтобы стоять на своем и учить тебя так, как хотел Император.

Фулгрим швырнул огрызок Фабию под ноги.

— Баловали. Так ты это называешь? — Он вскинулся, шурша чешуей. — Ты на каждом шагу меня останавливал, Фабий, даже когда я защищал тебя от грехов прошлого. Только по милости Темных богов ты пережил Великий крестовый поход, а уж о Ереси и вспоминать лучше не стоит. Будь в этой вселенной хоть крупица справедливости, твои кости уже давно покоились бы в мусорной куче.

Фулгрим выбрал себе еще один фрукт.

— Но ты, наоборот, продолжаешь жить. Ты — один из творцов всего, что случилось с нами, и награда тебе — долгая жизнь. Будь благодарен, Фабий. — Он помолчал. — С другой стороны, может, я слишком многого жду. Ты на благодарность не способен.

— Благодарность? Благодарность? — зарычал Фабий. — Если я действительно творец нашего проклятия, то кто дал мне сырье? Кто приказал строить планы, кто дал ход всему, чего я достиг? С моей точки зрения это была твоя работа, отец. Ты требовал от меня больше, чем я мог дать. Ты установил недостижимую планку и обиделся, когда я не смог до нее дотянуться.