Но примечательней всего был случай пять лет тому. Распив вторую бутылочку весьма коварной настойки Его Величество пожаловался Крикусу на фаворитку, и тот неосторожно посоветовал избавиться от "несносной дамы", отправив ее куда-нибудь подальше. Через пять минут папенька подписал указ о назначении леди Доминари послом в Полиадорию — небольшое государство в тропиках с весьма странными обычаями. Отбыть он приказывал немедленно, сию же минуту. Папенька еще не успел допить бутылку, как фаворитку со всеми сундуками препроводили в порт, и едва забрезжил рассвет, судно отошло от причала. Через год пришло письмо, что леди Доминари более не может выполнять обязанности посла, поскольку приняла подданство Полиадории, сочетавшись браком с королем Полиадории и двумя его братьями, таким образов став третьей женой в этом благославленном шестирукой Уни союзе. Отныне одно упоминание Полиадории вызывает у папеньки подергивание глаза.

Поэтому я ни минуты не сомневалась, что указ будет подписан, оглашен и выполнен.

— Задница кентавра! Волосы горгоны мне в глотку! Стрикс! — я сыпала ругательствами, не стесняясь фрейлин.

Сабина, Катриона и камеристка метались по моим покоям вместе со мной, а две горничные прибегали с донесениями. Да, всё так, спьяну папенька подписал указ, и теперь герольды объявляют на всех площадях эту нелепицу.

Утром, папенька, конечно, проспится и пожалеет, но ведь к тому времени кто-нибудь да войдет в ворота, и придется выполнять обещание.

— Ох, Ваше Высочество, что там творится! Что творится! У ворот толпа собралась, драки, побитых и потоптанных уносят. Магов вызвали, чтоб дождем и ветром собравшихся разгонять, а все одно с полсотни остались. Кто дерется, кто жребий кидать требует.

Я схватилась за голову. Говорила я папеньке, что его посиделки с советником добром не кончатся!

— Ваше Высочество, их там уже две дюжины только. Маги подвесили тучу, будет всю ночь снегом и льдом посыпать — это в августе-то! Двум дюжинам слуги теплое принесли, а бедняки убрались.

Не выдержав, я отправила камеристку за мундиром караульного, который хранился как раз для таких случаев. Через полчаса я уже сидела в домике у ворот и разглядывала страждущих. К нашему приходу осталась половина. Хоть они и смотрелись нелепо под навеянной магами непогодой, но стойкость вызывала уважение.

Через четверть часа трое сдались. Еще через час один из оставшихся подкупил двоих, и те ушли. Семеро сбилось у самого центра ворот, укрываясь толстыми меховыми плащами. И правда, хоть в этом повезло — если у жениха нет денег на такую дорогую вещь, принцессы ему не видать. А то с папеньки сталось бы выдать меня за самого бойкого и драчливого нищего.

И все же не нравится мне это. Я никого из этих "женихов" не знаю. Что может толкнуть мужчину выстаивать ночь под снегом с дождем, чтоб жениться на незнакомой девице? Судя по плащам, не десять золотых. Уверена, что в лучшем случае они надеются, что король смилуется, и достанется им куш побольше, а родство с монархом само по себе дорогого стоит. Это в лучшем случае... в худшем среди них найдется изверг, которому будет приятно получить в безраздельное владение ту, что ещё вчера носила Малую корону.

Я сделала знак сопровождающим, что возвращаемся назад.

Той же компанией мы устроили консилиум. Две фрейлины — мои подруги детства, а две горничные и камеристка когда-то были выбраны из множества желающих и проверены годами. Да, мои горничные, двойняшки Агни и Дагни, и камеристка Энни тоже состояли в нашем тайном кружке — частенько слуги знают больше, чем хозяева, и в дворцовых интригах одна горничная порой полезнее, чем три паркетных шаркуна.

Леди Сабина и леди Катриона как одна кусали губы. Я понимаю девушек. Кроме объяснимого беспокойства за меня они переживали и за свою собственную судьбу. За кого бы из семерых я ни вышла замуж, фрейлины мне не понадобятся. Что будет с ними, наперсницами опальной принцессы?

Горничные бегали на разведку. Выяснилось, что опасаясь ночной битвы у ворот капитан дворцовой стражи выставил оцепление вокруг великолепной семерки.

Я отправила своих фрейлин, Сабину и Катриону в тайные ходы послушать, о чем говорят в тех местах, куда горничные не доберутся.

Сабина — дочь архивариуса, и это она в свое время отыскала план ходов. Я не уверена, что ее отец знает об изысканиях дочери. По крайней мере, я никого не встречала в узких проходах, и паутина там, куда я не дотягивалась макушкой, оставалась нетронутой.

В пышных дворцовых платьях войти в проход невозможно, и я ввела собственную моду на платья из хорошей и красивой ткани, но удобные по фасону. Даже жаль, что не сделала этого раньше. Придворные дамы явились жаловаться папеньке, что дочь отказалась от двух положенных нижних юбок, носит одну тонкую и приказывает не крахмалить, а кринолины выкинула вон и накричала, чтоб эту гадость ей больше не показывали. Папенька ответил, что на дамские моды ему плевать — так и сказал. Что еще прибавил папенька про дамскую одежду, мне, как приличной дочери, слышать не полагалось, но благодаря тому, что нижняя юбка была всего одна, я подслушивала их разговор из-за фальшивой стенки. После папенькиной тирады о женском белье дамы, покрывшись пятнами, собрали все свои юбки и поспешили покинуть кабинет, а папенька очень смеялся им вслед.