Принц Кедрик был одним из делегатов мира из Гласиума, нашего соседнего мира, с которым у нас был непрочный союз. Каждые три года, или перемену, наши миры поочередно посылали двенадцать делегатов в другой мир, чтобы обновить и перезаключить договор. Это единственный контакт между нашими мирами и, несмотря на то, что со времени войны прошло почти тридцать три перемены, это скудное общение едва терпимо для обеих сторон. Наши народы слишком разные, согласно распространенному мнению: Брумы слишком грубы, Солати слишком консервативны. У меня есть свои, менее популярные взгляды на этот вопрос, которые разделял Кедрик. Даже мой брат, Оландон, был бы потрясен, узнав о моих планах на то будущее, когда я стану Татум. Если такая возможность ещё доступна мне. Я уже не знала.

У меня сильно щемит сердце, надеюсь, что Оландон в безопасности. У меня иногда возникает страх, что в моё отсутствие моя мать могла обратить свой гнев на него. Я не думаю, что это вероятно. Татум всегда питала ко мне особую ненависть. Я имею в виду, что она ненавидела меня, била и высмеивала с самого рождения. Её издевательства прекратились только тогда, когда после убийства Кедрика меня взяли в заложники одиннадцать оставшихся Брум. Даже сейчас последствия жестокого обращения со мной не исчезли полностью. Я даже не уверена, что знаю, в какой степени это на меня повлияло, и смогу ли я когда-нибудь по-настоящему освободиться от неё.

Я узнала причину её отвращения, когда набралась достаточно мужества, преодолела свои страхи и впервые в жизни сняла тёмную вуаль.

У меня голубые глаза. Типичный знак жителей Гласиума и цвет, которым не должен обладать ни один Солати, особенно Татума — следующая в очереди. Мои глаза — доказательство того, что мать сделала что-то, чего не должна была делать. Должно быть, она переспала с одним из делегатов мира во время переговоров о заключении договора. Это было единственным объяснением цвета моих глаз и её ненависти ко мне.

Я снова и снова пересчитывала годы, когда приезжали делегации, но мой возраст просто не сходится. Сейчас мне более шести перемен, или восемнадцать с половиной лет. Это означает, что я была зачата между визитами делегаций. Я должна быть моложе или старше, чем мне говорили. Или, может быть, мать каким-то образом встретилась с делегатом Брумой между переменами. Это кажется маловероятным. Хотя не менее маловероятно, чем то, что моя мать вообще спала с дикарем — дикарь — это её любимый термин для жителей Гласиума.

От попыток понять это у меня голова идёт кругом, и я хотела бы, чтобы Оландон был здесь и помог разобраться в этом. Он лучше разбирается в цифрах. Это значит, что мне придется сначала открыть ему свой секрет. Только Король Джован, Татум и я знаем. Достаточно сказать, что, если об этом станет известно, это повергнет Осолис в анархию. Солати не будут подчиняться правителю, который скрещивается с неприемлемой расой, или правителю, который похож на Бруму.

В конце концов, мне нужно будет выяснить, кем были члены делегаций до и после моего рождения. Если Король Джован не посадит меня под замок, когда я вернусь, я попрошу доступ к их архивам. Это большое «если». Король уехал в месячный тур до того, как я сбежала. Даже если его не разыскали, когда я сбежала, теперь он точно знает о моём исчезновении. Мысль о его ярости, когда я неизбежно вернусь, не дает мне спать по ночам. Чаще всего я жду, что он выломает двери комплекса и притащит меня обратно. В каком-то смысле правитель Гласиума — именно такой, каким я представляла его себе до прибытия в этот холодный мир. Он был пугающим, сильным и свирепым, но со временем я обнаружила в нём совершенно другую, почти оберегающую сторону. Сомневаюсь, что эта оберегающая сторона спасёт меня, когда мы встретимся снова.

Я прислушиваюсь к протяжному звуку струн сквозь храп Шквала. Я найду убийцу, а затем вернусь к своим обязанностям и положению. Джован не будет слишком зол, когда увидит, что я нашла. В конце концов, Кедрик был его братом.

Я скоро вернусь в замок.

ГЛАВА 2

Бойцы не тренируются за день до выхода на ринг. Ещё одно правило, но единственное, с которым я согласна. Я сомневаюсь, что Алзона руководствуется нашим здоровьем, скорее, это риск потерять свои деньги, если мы будем в плохой форме. Она деловая женщина до мозга костей. Полагаю, она предупредила меня об этом в первую ночь.

Лёд разговаривает с Кристал, которая выглядит неловко от такого внимания. В казарме во время еды разговаривают между собой, не обращая на меня внимания. Если я думала, что меня примут после тренировок с мужчинами, то я ошибалась.

— Осколок, мне нужно, чтобы ты отвез меня к Трюкачу, — Алзона не поднимает глаз от своих бумаг, когда произносит просьбу. — Взамен, можешь отдохнуть после обеда.

Осколок кивает, как будто в этом нет ничего нового. Остальные, похоже, не заинтересованы в их договоренностях. Остальные, должно быть, покидают комплекс и отправляются куда-то во Внешние Кольца. Это самая безопасная возможность сориентироваться, когда я начну поиски. Это был лабиринт, когда я бежала через него в первую ночь. Я предполагала, что самый бедный район будет похож на деревни на Осолисе, где много открытых мест, дети бегают и смеются, и можно спокойно пройтись. Сказать, что я просчиталась с опасностями на Внешних Кольцах, значит преуменьшить, но я ожидаю, что при дневном свете они станут более понятными.

Я прочищаю горло. Никто не поднимает взгляд, за исключением Кристал, которая оглядывает стол, ожидая ответа остальных. Она усмехается мне, когда они не отвечают.

— Могу ли я сопровождать вас? — спрашиваю я, пытаясь сохранить нейтральное выражение лица и голос.

— Что означает «сопровождать»? — спрашивает Шквал у Льда.

Я не пытаюсь исправить сказанное, хотя чувствую, что мои порозовевшие щеки выдают меня. Я не хочу привлекать больше внимания к промашке. Алзона смотрит на меня со своего места во главе стола. Она наклоняет голову в сторону, тёмные волосы свободно струятся, оценивая меня.