— Мёрд, — сказал вдруг дознаватель, его голос-полушепот звучал как-то странно, будто доносился со стороны: словно вместо него говорил кто-то другой, прячущийся в темноте. — Ты, я вижу, опять включил в список клещи для выдирания ногтей… Разве эта заявка не была выполнена еще прошлой зимой?

Бесцветный человечек поднял голову, ежась, будто от сквозняка.

— Да, была… Ну и что? Инструмент вновь пришел в негодность, господин Кхамул.

— В негодность?

— Переломился винт, скрепляющий рукояти, — Мёрд покосился на тролля, который, самозабвенно пуская слюни, по-прежнему не спускал с Гэндальфа вожделеющего взора. — Видите ли, бывают моменты, когда Гомба… не способен толково соразмерять собственную силу.

— Не стоит доверять Гомбе такие нежные инструменты, Мёрд, — спокойно заметил Кхамул. — Стоимость новых клещей будет вычтена из твоего содержания.

— А почему не из содержания Гомбы? — сердито проворчал Мёрд. Но Кхамул предпочёл пропустить его слова мимо ушей.

— А что случилось с малым винтовым прессом? Тоже пришел в негодность?

— Н-нет… Просто механизм проржавел насквозь.

— Надо было чаще смазывать шестерни.

— Надо было чаще смазывать шестерни хорошей смазкой, — сварливо возразил Мёрд, — а не той ослиной мочой, которую привозят с восточных холмов. Да закажите уже у гномов приличное, качественное масло! Разве вы не знаете, в каких условиях мне приходится работать? — Как-то нервно дергая шеей, он обвел взглядом сырые, серые, в потеках влаги подвальные стены. — Сырость, холод, плесень… Любой механизм не выдержит такой мокрети, я уже не говорю о себе. Но кого интересует моя подагра, поясничная грыжа и еженощная ломота в теле? Впору требовать усиленный паёк за вредность…

— Обратись в Канцелярию, пусть писцы составят жалобу, — безучастно откликнулся Кхамул. — Она будет рассмотрена в течение месяца.

— Да что толку-то? — негодовал Мёрд. — Я подавал прошение в прошлом году — и что? Кому какое дело до проблем мастера заплечных дел? Вам всем только подавай результат… да чтоб все было чисто и аккуратно, чтоб материальчик не попортить! А если я завтра решу уйти на покой — где вы сейчас найдете такого покладистого и умелого палача, эм?.. А, да что там! — Он безнадежно махнул рукой с видом человека, окончательно раздавленного равнодушной вселенской несправедливостью. — Кстати, отметьте там у себя — подноготные иглы, обручи и воронки лучше изготавливать из меди, железо моментально ржавеет…

Гэндальф вновь отпил глоток вина, поперхнулся и закашлялся. Кхамул скатал свиток и, убрав его во внутренний карман плаща, посмотрел на пленника — обратил к нему темный, спрятанный под капюшоном провал лица.

— Гэндальф Серый, — произнес он негромко. Это был не вопрос — утверждение, которое не требовало ответа. — Он же Митрандир, он же Инканус, он же Серый бродяга и еще леший знает кто… Ну-с, сударь, и как прикажете к вам обращаться?

Гэндальф развел руками.

— А это имеет для вас какое-то значение?

Кхамул, откинувшись на спинку скамьи, задумчиво покручивал в пальцах, затянутых в тонкие кожаные перчатки, небрежно очиненное перо. Странно, но кольца с аметистом на его руке не было… либо Кхамул не желал его попусту кому-либо демонстрировать.

— Да нет, не особенно. Послушайте, Гэндальф или как вас там… зачем вы вообще сюда притащились, а?

— Честно? — хрипло спросил волшебник. — Просто хотел узнать, что здесь происходит… Лесной Замок много лет стоял пустым и покинутым, без хозяина… а сейчас здесь просто кипит жизнь и жаркая неудержимая деятельность. Это, знаете ли, не может не вызывать у окружающих определенного любопытства.

— Вы забыли добавить словечко «нездорового», — Кхамул устало вздохнул. — Да и зачем, собственно, вам понадобилось лезть в Дол Гулдур через нужники и отводные канавы? Почему вы просто не поставили нас в известность о том, что намерены нанести визит? Вас бы приняли, как дорогого гостя и дружественного посланника, со всем подобающим вниманием, обхождением и почестями.

— Что ж, это еще не поздно исправить, — бодро заметил Гэндальф.

— Поздно, — сухо сказал Кхамул. — Вас поймали, как шпиона… и относиться теперь, боюсь, станут соответственно. Вы, конечно, понимаете, с кем имеете дело? — На секунду он отбросил с головы капюшон.

Что ж, ничего особенно ужасного Гэндальф не увидел… В полумраке подвала лицо Кхамула казалось странно бесплотным, прозрачным, почти призрачным, и при прямом взгляде на него представлялось белым размытым пятном с черными провалами глаз, в которых мерцали красноватые огоньки. Лишь боковым зрением можно было ухватить неуловимые развоплотившиеся черты: правильные, тонкие линии широких скул, брови вразлет, крупный прямой нос, твердый подбородок и гладкие темные волосы, характерные для восточных народов. Впрочем, Гэндальф не успел разглядеть подробности: Кхамул вновь укрылся под капюшоном, втянулся в недра своего одеяния, как черепаха под панцирь.

— Этого, я надеюсь, достаточно, чтобы вы не тешили себя ложными надеждами, Гэндальф?

— Я уже давно не тешу ложными надеждами ни себя, ни других, Кхамул, — спокойно заметил волшебник. В наружности назгула не было ничего особенно отвратительного или устрашающего, разве что голос его звучал слегка необычно… и тот жуткий, пронимающий до печенок вой, который заставлял Шмыра съеживаться и вжиматься в землю, как-то плохо вязался с обликом этого явно образованного, хорошо воспитанного и умеющего себя преподнести существа. Разве что назгулы издают эти ушераздираюшие звуки с помощью неких подручных инструментов, вдруг подумал Гэндальф, — чисто для устрашения невежд и создания нужного впечатления…