— Что он здесь делает? А ты сам-то как думаешь, Гэндальф? Саруману пришлось спешно уехать из Изенгарда, и, конечно, этот гаденыш тут же решил, что теперь ему все позволено!

Волшебник смотрел мрачно:

— Ах вот оно что, Саруман уехал… Но, я полагал, он говорил тебе, Гэдж, что в Фангорн нельзя заходить по одной лишь прихоти, что этот лес может быть опасен… разве не говорил, а?

Орк по-прежнему не мог поднять головы. Проговорил, запинаясь:

— Г-г… говорил… Только…

— Что?

— Ну… ничего. — Ему хотелось провалиться сквозь землю.

— Все ясно.

Гэдж наконец нерешительно поднял взгляд на волшебника. По тону Гэндальфа невозможно было понять, сердится он или нет — лицо его было сурово, но в серых глазах что-то странно поблескивало, какие-то едва уловимые лукавые огоньки. За спиной орка что-то громко хрупнуло и лопнуло, кто-то тяжело, с протяжным хрипом вздохнул — Гэдж вздрогнул и опасливо оглянулся.

— Не бойся, — буркнул маг, — они больше не нападут, по крайней мере, пока я с тобой. Хотя, надо признать, я подоспел как раз вовремя… еще немного — и хьорны встретили бы тебя по-своему.

— Хьорны? К-к… кто это?

— Переродившиеся энты.

— Ага.

— Стражи леса, — посмеиваясь, пояснил Гэндальф. — Странно, что они вообще позволили тебе зайти в Фангорн настолько далеко. Вероятно, их смутило присутствие Гарха… Они признали в нем саруманова ворона, потому и не торопились нападать.

— Они… эти «хьорны»… знают Сарумана?

— Ну, почему бы им его и не знать?

Голос мага был спокоен и будничен — он словно говорил о каких-то глубоко посторонних, отвлеченных, само собой разумеющихся вещах, и не было вокруг ни зловещего темного леса, ни «хьорнов», прячущихся в лесной чащобе, ни прочих загадок колдовского Фангорна, — и Гэдж слегка приободрился, пришел в себя, только ноги его жалко дрожали, тряслись и подгибались по-прежнему. Он утер лицо рукавом:

— Почему… почему они на меня напали, мастер Гэндальф? Разве я чем-то им навредил? Я только собрал немного ягод…

— Дело не в тебе, Гэдж. Они в принципе не любят людей, вот и все.

— И орков, конечно, тоже?

— И орков — тоже. Они, видишь ли, даже с эльфами не очень-то ладят, хотя эльфы — истинно лесной народ.

— А… вы?

— Что?

— Вас они не трогают, мастер Гэндальф?

— Одно из важнейших умений волшебника — находить общий язык практически со всеми живыми существами, населяющими Арду. Я, можно сказать, просто знаю для них заветное слово.

— Здорово быть волшебником! — невольно вырвалось у Гэджа. Сам себя он по-прежнему презирал: донельзя слабый, жалкий, испуганный, весь перепачканный кровью и грязью, прихваченной на дне ближайшей канавы.

— Да ну? Вовсе не так уж и здорово, — усмехаясь, возразил Гэндальф. — Слишком, знаешь ли, велики обязательства и груз ответственности…

— За таких, как я?

— За малейшее изменение в ткани мира, которое неминуемо влечет за собой любое, как вы любите это называть, "волшебство"… Ладно, не будем об этом. — Маг переложил посох из правой руки в левую и оглянулся, точно что-то ища. — Ага, вот и тропа. — Действительно: за спиной Гэджа, там, где только что щетинились колючками густые заросли ежевичных кустов, теперь обнаружилась удобная, широкая травянистая дорожка, тянущаяся сквозь лесную чащу. — Идем. И постарайся не отставать, лады?

Орку не нужно было говорить об этом дважды.

* * *

— Фангорнским тропам не следует доверять, Гэдж, они не чета обычным лесным тропинкам. Сегодня они ведут не туда, куда вели вчера, а завтра могут и вовсе исчезнуть и появиться в совершенно неожиданном месте… Ну, мне кажется, ты это уже усвоил.

— А вы не боитесь здесь заблудиться, мастер Гэндальф?

— Фангорн вовсе не опасен — для тех, разумеется, кто умеет его понимать. Хотя от всяческих сюрпризов и я не избавлен: к примеру, то, что тропа, по которой я шел, приведет меня прямехонько к вам с Гархом, явилось для меня полнейшей неожиданностью… видимо, хозяин леса не желал твоей гибели, Гэдж, и дал мне возможность вмешаться.

— Хозяин леса? Кто он такой? Саруман говорил мне, что Фангорн никому не принадлежит.

— Он так и сказал — «никому»? Ну-ка припомни хорошенько… Должно быть, ты просто неправильно его понял.

— Ну… он сказал: «Фангорн может принадлежать только Фангорну» — кажется, так. Разве это не одно и то же?

— Разумеется, нет. Тебе следовало бы относиться к словам учителя с большим вниманием, Гэдж.

— Вы, волшебники, всегда говорите загадками, — проворчал орк: он так и не уразумел, в чём соль гэндальфской шутки (если это была шутка), и никак не мог отделаться от ощущения, что волшебник над ним попросту потешается: уж больно странно, с какой-то подозрительной хитрецой Гэндальф посмеивался в бороду:

— А ты, конечно, хотел бы, чтобы мы говорили отгадками, так? Увы, увы! Вопросов и задач никто не просит — всем подавай готовые ответы, да только ответ без решения, видишь ли, немногого стоит.

Впереди среди деревьев забрезжил слабый просвет, и путники вышли (вернее, их вывела тропа) на небольшую полянку, граничащую с излучиной ручья. Здесь Гэндальф остановился, осмотрелся и, оценив обстановку, признал это уютное местечко вполне пригодным для привала.

— Пойди-ка умойся, — сказал он Гэджу, — а заодно набери хвороста — палого валежника под деревьями, я думаю, найдется более чем достаточно. Только не заходи далеко… а я пока обустроюсь.