***

С утра позвонила по номеру, который мне прислала Эльвира Германовна, договорилась о встрече. Несмотря на то, что этот понедельник был выходным, мне не отказали. Сразу стало легче: скоро получу таблетки, и все наладится.

Без десяти десять я уже сидела в приемной доктора Ахметова. Секретарша, блондинка кукольной внешности, периодически посматривала в мою сторону, думая, что я этого не замечаю, но ничего не говорила. За две минуты до назначенного времени она пригласила меня:

— Корсакова Вероника (будто я не одна сидела в приемной), Ренат Мансурович вас ждет.

Я вошла в кабинет. Навстречу мне поднялся мужчина неопределенного возраста. Ему с легкостью можно было дать и сорок, и пятьдесят лет. Черные волосы уже были тронуты сединой, но карие миндалевидные глаза могли принадлежать юноше. Даже строгие очки не делали его серьезнее.

— Здравствуйте, Вероника! Эльвира просила выписать вам лекарство. Может быть, я смогу еще чем-то помочь вам?

Этот внимательный взгляд мог принадлежать следователю, судье, но казался неуместным для психолога. Мне стало не по себе. Захотелось поскорее уйти, что избежать ненужных вопросов.

— Спасибо, это все, что мне нужно.

— Я не знаком с вами и не знаю вашей ситуации, но не кажется ли вам, что этот препарат слишком сильный для вас?

— Вы верно заметили: вам абсолютно ничего обо мне неизвестно, поэтому не вам решать, что мне принимать.

Я была груба, но устала постоянно открывать душу перед незнакомыми людьми, которые изучали ее, словно диковинное существо, но ничем не могли помочь.

— Кем вы работаете?

— Какое это имеет значение, Ренат Мансурович?

— Ответьте, пожалуйста.

— Я работаю в сфере рекламы.

— То есть вы творческий человек?

— Да, — ответила я, все еще не понимая, к чему он ведет.

— Эльвира вернется только в конце месяца. Не в моих правила консультировать чужих пациентов, но, думаю, что смог бы вам помочь, если, конечно, вы сами этого хотите.

Ахметов протянул мне рецепт и визитную карточку.

— Позвоните, если решитесь.

Видимо, он заметил скепсис в моих глазах, потому что добавил:

— На выходе, сразу за дверью, справа находится урна. Возможно, через несколько минут этот кусочек бумаги окажется там, но вы ничего не потеряете, если оставите его в своей сумочке.

— Еще раз спасибо! Мне пора.

— До встречи, Вероника!

Сколько вас было за десять лет моей жизни? Все эти психологи, терапевты, психиатры обещали помочь вернуться к нормальной жизни, но через пару месяцев разводили руками, подтверждали наличие у меня нервного расстройства и выписывали таблетки. Ахметов был такой же, как они. Я уже занесла руку над урной, чтобы выбросить его визитку, но что-то удержало меня и заставило вернуть ее в сумочку. Ладно, пусть будет. Вдруг Эльвира задержится, а мне снова потребуются лекарства?

***

До возвращения Андрея было достаточно времени, и, чтобы не терять его даром, я отправилась к родителям, предварительно предупредив их по телефону.

— Милая, — улыбнулась мама, вглядываясь в мое лицо и пытаясь определить мое состояние. — С тобой все в порядке?

Снова подумала о том, что люди задают этот вопрос с одной целью: услышать положительный ответ, остальное их не интересует. Я несправедлива к родителям. Они действительно беспокоятся обо мне, но мама ждет, и я привычно отвечаю "да".

Мы не близки: отец всегда мечтал о сыне, мама переживала, что я не такая как все, но они так и не решились завести другого ребенка. Видимо, боялись, что он станет таким же, как я. Мои успехи в ВУЗе, хорошая работа и даже то, что я жила с мужчиной, все равно не делали меня в их глазах абсолютно нормальной. Моя непохожесть на других была одной из причин, которые заставили родителей продать все имущество в нашем городе и переехать в областной центр, чтобы иметь возможность регулярно показывать меня врачам.

Разговор плавно перетек в обычное русло. Мы интересовались здоровьем друг друга, работой и планами на отпуск. У меня планов не было: отпуск стал мечтой до тех пор, пока не закончу проект или не получу взыскание.

— Мама, я когда-нибудь видела странные сны? Может быть, рассказывала тебе о них?

Вопрос вырвался сам собой, но я не жалела, что задала его. Родители переглянулись.

— Все видят сны, кто-то просто не помнит их. Почему ты спросила?

— Просто так. Задумалась о том, что мне ничего не снится.