И получила-таки, заслуженную награду. Сначала от собаки — мокрым языком вдоль всего лица. А потом:

— Зоя, — прошипели мне в левое ухо. — Что ж вы вытворяете?

— Ах, мой мальчик, — теперь, чуть подальше и справа. — Это — совершенно для нее…

— Норма?

— Вот только, не надо так кипятиться. Тоже мне…

— Баголи. Она — баголи. Дитя этого мира. И с ним — на одной энергетической волне. Да ведь, мой большой… друг?

— Р-р-вау!!! — «друг», махнув поросячьим хвостом, медленно развернулся и отчалил по своим важным делам… Предатель.

— Ты куда?!

— Вау! Вау!

— Зоя.

— О-о-о.

— Виторио, она знает, что делает. В этом случае, конечно. Потому что в предшествующем, позволю себе еще раз сказать…

— А, знаете, что?.. Отстаньте от меня оба, — и, вытирая лицо, пошла в сторону чернеющей в просвете коляски…

— Летели два голубя.

Плыли по небу.

Давно уж исчезла под ними земля.

И плакал один, озираясь тоскливо,

Другой же искал в море тень корабля…

— Зоя, у меня к вам — одна большая просьба, — оторвался, наконец, от созерцания каменных оград вдоль обочин капитан.

Я, свернув тихое пение, приготовилась внимать:

— Ну?

— В связи с… открывшимися обстоятельствами, мне нужно будет подготовить корабль к…

— Опасному плаванью?

— Да. И…

— И что?

— Зоя…

— Ну-у?.. О, да неужели, это так трудно?

Мужчина хмуро потер лоб:

— Нет.

— А в чем же тогда дело? «Зоя, я вас втравил в авантюру, о размахе которой сам не подозревал. И теперь мне придется тащить вас за собой до конца. И я не знаю, что в этом «конце» нас ждет, ибо… ну там…

— Обещание это, а еще дерево на рисунке и дорога — черт знает что, — кивнув, завершил он. — Примерно, так. Только я не понял: вы-то как на все это реагируете?

— Будет ли скандал?.. А смысл? То есть, он, конечно, будет, при первом же поводе. А сейчас… — и вздохнула, всерьез задумавшись. — Жизнь покажет. На накейо я забыла.

— Майша мапейзи, — невесело хмыкнул капитан. И откинулся спиной на сиденье.

— Угу. Точно…

Летели два голубя.

Плыли по небу.

На смену закату пришла уж заря.

И первый… ла-ла-ла-ла-ла-ла, не помню.

Второй… а-а-а-а-а… А если вы не прекратите меня подслушивать, то ругаться я начну прямо сейчас.

— Зоя, — вот сейчас он засмеялся уже вполне искренне. — Скажите: вы в театре когда-нибудь были?

— В настоящем? — выкатила я ответно глаза.

— Ага.

— Нет. Только в кукольном балагане. В детстве.

— Тогда, давайте сегодня туда сходим? Неважно, на что. Просто, в театр?

— Хо-рошо… — и не лыбься, как дура, культурно необразованная. — Зато, я в картинном павильоне Канделверди была очень много раз… И там даже висят две мои работы… И еще в музее. И в…

— Зоя, я все понял…

Утверждение, что настоящее искусство понятно не всем — ложь. Точнее, брехня. Так мой учитель сказал. Я хорошо запомнила день, ознаменованный фразой: «Зоя, то — полная брехня». В нашем облезлом картинном павильоне было тогда открытие его сезонной выставки. И съехалось много ценителей со всей страны. Они бродили по скрипучему паркету с прищуром на каменных физиономиях. И мне тогда это сочетание казалось необычно пугающим. В восемь то лет. И я еще за своего учителя очень переживала. Ведь недаром он вспомнил про свою парадную суконную шляпу — он ее лишь по особым поводам нахлобучивал. А тут такие… физиономии. И, если лично мне, то я люблю все до одной его картины: и солнечные, и пасмурные. И «странные». Особенно одну, с силуэтом женщины на фоне лунного дверного проема.

— Ну, и как тебе, ученица, вся эта суетня? — маэстро, поправив шляпу, задорно мне подмигнул.

— Мне? — о-о, ко мне и с таким вопросом. — Так я же в живописи еще ничего не смыслю?

— А ты думаешь, ты здесь одна? — качнулся ко мне учитель. — Ты думаешь, все эти господа знают, как разводить масляные краски, чтобы получилась, например, чистая лазурь? Или владеют техникой грунтовки холста?.. Зоя, запомни раз и навсегда: в живописи, в настоящем искусстве, есть лишь один критерий оценки — задело душу или не задело. А все эти постные рожи и многознающие вздохи… Зоя, то — полная брехня. Профанация. Это они мне цену так сбивают. Да только я им вот эту точно не продам.

— Ваше «Ожидание»? — благоговейно скосилась я на «лунную женщину».

— Её. Она пусть пока… подождет…

— Как вам спектакль, Зоя?

— Что?.. Угу, понравился, — мелкий камушек гулко хрустнул под каблуком капитана, отозвавшись в ночной тихой улице. И когда успели сюда свернуть?.. — А вы, наверное, ценитель искусства?

— Я? — мужчина, откинув носком сапога еще один, усмехнулся. — Никогда им не был. Просто, есть вещи, которые… нравятся. Или наоборот.

— Задевают душу?