Благодаря Зейну, Гарри и его друзья вернулись в Хогвартс духовно просветленными. Потому что птички — это действительно ангелы, чьими голосами они поют на земле.

Ситуация в маг-Британии за время их отсуствия раскалилась добела, и не только в Британии, но и в Западной Европе, где гоблины были также широко распространены. Племени зеленошкурых повсюду объявили полное аутодафе, вообще весь гоблинский род был отправлен в опалу! Им были возвращены все их гоблинские изделия, и бедолаги просто воем изошли, искренне не понимая, как маги вообще раскрыли гоблинский заговор?! Ведь тысячелетиями волшебники ничего не подозревали, заказывали у лучших мастеров мечи и кубки, и вдруг в одночасье все как проснулись! Такого массового отказа от гоблинских работ ещё не бывало в истории магического мира…

Ну кто бы мог подумать, что от одного такого гоблинского подарка вдруг решат отказаться? А вот жадничать не надо было, лежал бы меч в волшебной шляпе, помогал нуждающимся, каши не просил… Но невовремя вылезшая жадность, как правило, губит всех.

Вот и здесь так же: большинство гоблинов погибло без подпитки через свои заколдованные вещи, а тех, кто выжил, без жалости согнали в Полые холмы, в истинный их дом, где им и положено быть, коварным малым народцам подземных фейри. Хватит! Больше не будет их кровавых восстаний!

Судьба здания Гринготтса пока решалась, а вот их подвалы засыпали, все их километры ходов и пещер. Золото отсортировали, то, что было гоблинским, отдали в Полые холмы, а то золото, что было чистым, людским и гномьим, отправили на переплавку и новую чеканку. Образцы свеженьких монет гномы с гордостью показали Хогвартсу в первую очередь, опередив даже министра!

Гарри с любопытством посмотрел на новую валюту маг-Британии — золотые тяжеленькие дракки с отчеканенным драконьим профилем на аверсе и цифрой один на обратной стороне, серебряные лунообразные дворики с гномом на лицевой стороне и номиналом в двадцать на реверсе и бронзовые цверги, маленькие копеечки с изображением крылатой собачки. Уже самим своим видом новые монеты восхищали и радовали — прелесть что такое.

А тридцатого апреля состоялось то самое долгожданное таинство — кельтский обряд принятия в Род. Соломон, Гарри и Зейн, облаченные в белые одежды из домотканой материи, встали треугольником, лицом друг к другу, взявшись за руки. Кроме них троих, на поляне никого не было, ну разве что ещё вездесущие певуньи-птички, невидимо щебечущие в листве. Трое — статный, нестарый ещё мужчина, стройный тонкий юноша и высокий дюжий великан — стояли возле лесного грота, с вершины которого в каменную чашу ниспадал узенький журливый водопадик. В волнующейся воде прыгало и мерцало опрокинутое небо, сперва голубое, с летящими облачками, потом темное — с танцующими звездочками. Затем снова голубое и безоблачное… Заглянул любопытный большеголовый лисёнок, прошнырнул вокруг странно застывших людей, лакнул водички из чаши, набрался смелости и подобрался к самому меньшему визуально человеку, опасливо понюхал ногу и задал веселого стрекача, поражаясь собственной отваге. Ближе к вечеру по краю поляны просквозила молодая косуля, глянула на три фигуры и умчалась, задрав белый хвостик.

А трое людей продолжали поститься, строго соблюдая чистоту друидского обряда, очищаясь телами и душами, чтобы перейти в новое для себя состояние в новой совместной жизни. Так они стояли всё то время, пока зима планетарно переходила в лето и начиналось новое вращение колеса года. Наконец этот миг прошел, и Соломон открыл глаза, чувствуя себя полностью обновленным — тяжести и той страшной пустоты на сердце больше не было, рядом с ним стояли его (теперь) собственные дети, Гарри и Зейн. Сын и внук. Двое чудесных родных мальчиков.

— Я, Соломон, сын Катала, нарекаю себя вашим отцом, отдаю свою жизнь вашим сердцам, моя душа — ваша душа. Вы — мои дети, я — ваш отец… — тихо прозвучала в тиши утра обновленного года клятва друида. — Мои дети, Гарри де Нели, Зейн де Нели, со мной, навсегда…

— Навсегда, — эхом вторили Гарри и Зейн, следуя за клятвой своего отца, Соломона де Нели. И их нежные сердца отныне тоже не были одинокими. Они стали семьей.

Глава 16. Пируэты прошлого

Вдохнув полной грудью, Гарри сжал покрепче ладонь отца и тепло посмотрел на него, взглядом выражая благодарность и все те чувства, на которые не находилось слов. Папа. Ты даже не представляешь, как полна моя душа от того, что я стою рядом с тобой, живым, настоящим, во плоти и крови, а не с призраком, призванным из Воскрешающего камня Смерти…

Папа. Я могу держать тебя за руку, смотреть в твои глаза, слушать твой голос и знать, просто знать, что ты есть. А не смотреть с тоскою на глянец фотографии и горестно вопрошать незнакомого человека в очках — почему ты покинул меня?

И пусть простит меня Джеймс Поттер, но твой род продолжит другой сын. Тот, которому ты станешь живым отцом, тот, которого ты сам вырастишь. У меня не получилось — я умер, сгинул в прошлое…

Соломон, чувствуя невысказанное, молча прижал к себе своего новообретенного сына, погладил спину и шепнул в темную макушку:

— Ты был потерян, я знаю. Но это кончилось — теперь ты найден. Ты больше не одинок. И ты, Зейн, тоже, — глянул он поверх макушки Гарри на внука. Великан стесненно кивнул и отошел к одежде, пролежавшей два полных дня в их ожидании. Гарри и Соломон последовали его примеру: неспешно облачились в повседневное одеяние, невольно поеживаясь от нутряных звуков голодных желудков — перепостившийся организм настойчиво требовал калорий.

— М-мм… можно я домовика сюда вызову? — не удержался Гарри и умоляюще посмотрел на Соломона. — Я не доживу до Хогвартса.