Амэрс тут же пугливо махнул двум стражникам, но Фрино уже понесло. Его теперь раздражало даже то, как эти доходяги стоят, не только то, что они не подчиняются. И он напомнил им, кто здесь хозяин. Нити, в конце-то концов, можно было использовать не только, чтобы обездвижить, но и чтобы начать двигаться как ему надо. Потому он опутал их – благо, стражников было не много – и, словно послушных марионеток, выставил по стеночке, заставил подчиняться. Показал, в очередной раз, что нельзя воспринимать его несерьезно.

Страшно. Им было страшно, и через нити он чувствовал это страх.

Но Фрино не интересно было их убивать или калечить. Они нужны ему чтобы загнать беглецов в капкан. Потому он просто деловито прошелся перед ними, и начал свою маленькую лекцию:

– Итак, насекомые. Я знаю эти катакомбы наизусть, от общей планировки до секретных ходов. Вы – не знаете их вообще. Я шатаюсь по ним с пятнадцати лет. Вы – здесь впервые. Потому пойдут со мной не все, а только самые умные. Итак, кто из вас готов претендовать на это звание? Ирон, молчи. Я не сомневаюсь, что в твоей голове есть мозги.

Фрино остановился взглядом на низеньком стражнике с темными глазами и большим, горбатым носом. Одна только его внешность вызвала у младшего Сентро негодование – что за доходяг вообще набирает на работу Амэрс?! Впрочем, низкий рост не запрещал быть смышленым или хорошо стрелять. На это Фрино и понадеялся, спросив у него:

– Вот ты. Что нужно делать в подземельях, чтобы не злить меня?

– П… подчиняться вам, господин? – уточнил стражник испуганно.

– Правильно, нос-утес, – оскалился Фрино. – Ты выиграл приглашение на прогулку по катакомбам с самим Фрино Сентро, я тебя от всей души поздравляю.

Пока он развлекался, привели собаку. Собака была чуть сонной после заклинания, но все равно подбежала, облизала подставленную ей руку, обнюхала ботинки Фрино и уставилась умными глазами. Распинаться дальше смысла не было.

– Ты и ты, – Фрино ткнул еще на двух стражников пониже ростом – чтобы не пришлось пригибаться в подземелье. – И Ирон. Пятерых вполне хватит.

– Помилуйте, мне с вами не идти? – спросил Амэрс.

– Ваша туша в узких местах не пролезет, если понадобится, – отшил его Фрино. – Сидите и ждите, Амэрс. И мерзнете.

Чуть подумав и порывшись в голове – что-то он упустил, это точно – Фрино снял свой тяжелый меховой плащ, а за ним и камзол, оставшись в одной рубашке, теплых шерстяных брюках и мягких туфлях секретаря. Амэрс хотел уже что-то сказать по этому поводу, но сдержался. Фрино это порадовало. Ну наконец-то, а то это самоволие начинало переходить всякие границы. То, что ему всего двадцать не значит, что с ним можно возиться как с ребенком. К тому же даже здесь, почти у входа, было гораздо теплее, чем на улице.

А все из-за отопительной геотермальной системы, которая проходила подо всем городам. Она тянулась из разветвленной сети пещер, использовала вырвавшийся из недр скалы горячий пар и нагревала при помощи него воду в огромных резервуарах. Система, правда, была ненадежной, и держалась в основном на магических насосах, которые вечно давали сбои. Большую ее часть проложили как раз в катакомбах, чтобы не рыть новые тоннели. Так и чинить было удобнее. А чинить приходилось часто – трубы, что приноровились на Орне делать всего какую-то сотню лет назад, вечно давали течи.

– Мел у кого-нибудь есть? – напоследок уточнил Фрино.

Носатый стражник торопливо вытащил круглый сероватый мелок и с глупой улыбкой протянул его Фрино.

– Да ты клад, нос-утес, – удовлетворенно кивнул ему Фрино. – Крестики умеешь рисовать?

– Да, мой господин, – кивнул стражник.

– Вот и рисуй на стенах. Мало ли, вдруг кому-то из вас придется выбираться раньше меня… а теперь за мной, – махнул Фрино, торопясь уйти от сквозняков в теплое нутро катакомб.

– Ну наконец-то, заявились, си-лор! – толстые губы Лергена растянула добродушная усмешка. Эйнар не мог представить на этом рыхлом лице, с бородавкой на подбородке, выражение злости или недовольства. Лерген, разве что, иногда обижался, но недолго совсем – он быстро начинал стыдиться своей обиды, расстраивался, извинялся. И вновь любил весь мир.

Эйнар не раз ловил себя на мысли, что завидует такому умению – прощать, любить... быть искренним. Эйнар хотел быть искренним, но – ему нельзя.