— Ценю юмор, но для меня это и в самом деле кошмар. Здесь, у Рика, я по крайней мере могу иногда расслабиться и не приходить на работу. Главное, чтобы он об этом не узнал. Слушай, у меня сейчас еще и зубы заболят. От тоски. Что ты сегодня собиралась делать?

— Вообще-то пока не знаю.

— А Венецию ты уже видела?

— Нет, я только вчера приехала… Рикардо предложил съездить в Мурано, но…

— До вечера его теперь не жди. Работа для него все. Он вполне способен помчаться на ту встречу. Джина, ангел, не смотри с таким укором, у меня правда болел живот. Честное слово! Только Рик, этот бесчувственный дьявол, может мне не верить, но ты-то…

— Ну, не знаю…

— Такая красивая и такая вредная! Не буду вести партизанскую войну, такая вредина и без меня справится. Ну Джина, ну пожалуйста! Давай куда-нибудь пойдем, а?

— Не думаю, что могу согласиться.

— Это из-за этого тирана? Думаешь, он будет против?

— Думаю, да.

— А тебе-то что? Пусть злится на здоровье. Или ты его боишься?

— Я думала, ТЫ его боишься.

— Боюсь. Когда он рядом. Но сейчас-то его нет!

— Но если мы уйдем, неприятности неизбежны.

— А мы ему не скажем. Будем как настоящие партизаны. Уйдем в леса. Скроемся от преследования. Забросаем следы перцем. Отстреляемся, в конце-то концов!

— Да, вот он придет, а нас обоих нет…

— Он не придет, говорю тебе. Контракт срывается — значит, можно хоть на голове стоять, он не заметит. Ну Джина, ты что, хочешь весь день дома просидеть? Хороший дом, не спорю, каменный, с окошками, но ведь тюрьма же! Потом: мы же вернемся вечером!

Джина с сомнением смотрела на Адриано, взвешивая шансы. Если Рикардо узнает… А что, собственно, он должен узнать? Он же не сказал, чтобы она обязательно дождалась его? И вообще, почему она должна его слушаться?

Джина вдруг вспомнила, что…

— Погоди, у тебя же живот болел!

— Мне уже лучше.

— Но живот — это серьезно.

— Все прошло. Это было чисто нервное. Медвежья болезнь. У меня иногда бывает.

По дороге я тебе расскажу, как она протекает, ты обхохочешься… то есть, обрыдаешься! Тебе что-нибудь нужно?

— Только сумку, наверху…

— Восточное крыло? Какой бог?

— Янус.

— Ого! Рядом с Риком! Неспроста это, ох, неспроста.

— Адриано!

— Молчу! Пошли, покажу черный ход. Он схватил ее за руку и стремительно протащил по коридору, затем свернул в неприметную низенькую дверь и слегка подтолкнул в спину.

— Теперь иди наверх. Потом пройдешь мимо комнаты Рика до конца коридора и найдешь точно такую же лестницу. Внизу я тебя и жду. Вперед, красавица!

У себя в комнате она с трудом перевела дух. Какая глупость. Они с Адриано — взрослые, а прячутся, словно дети. Смешной мальчик, настоящий клоун, это правда. В нем нет зла, только насмешка, да еще неизжитые комплексы. Как он смотрел на нее, когда они познакомились… Нет, это не неприязнь, это, скорее, настороженность.

Почему она так боится Рикардо? В конце концов, что он может ей сделать? Она взрослый и самостоятельный человек.

Кольцо! Надо его спрятать, раз оно такое ценное.

Джина торопливо достала маленький замшевый мешочек с кольцом, секунду помедлила, а затем решительно положила его в шкатулку.

Адриано ждал ее, нетерпеливо подпрыгивая на месте.

— Тебя никто не видел?

— Нет… А где мы сейчас? Вчера Рикардо вел меня как-то иначе.

— Чудачка, это же черный ход. Вы шли через главный.

Следующее потрясение ждало Джину на выходе. Их ожидала настоящая гондола, и плечистый гондольер в красной рубахе, с алой лентой поперек лба галантно подал ей руку, помогая сойти в лодку.

— Как здорово, Адриано! Я только на моторке ездила по каналам…

— Моторку взять было нельзя, Рикко заметит. А Джордже — мой друг. Он провезет нас не хуже водного такси по всей Венеции, а дома никто и не догадается, что мы сбежали.

— Я так полагаю, ты часто используешь этот путь?

— О да! Это здорово выручает, когда предстоят нудные нравоучения и домашние судилища. У нас так повелось, что старший брат — надежда и опора, а младший — паршивая овца в стаде. Ой, не будем о грустном, а то у меня опять начнется медвежья болезнь!