Рядом топали ноги, люди кричали на непонятном языке, гремели чем-то и ругались. Ребята притаились, выглянули в проем и увидели, как их корабль скрывается в морской пучине, выбрасывая фонтаны воды и клубы пузырей. Вокруг плавали люди, но их отталкивали веслами и баграми.

Ребята в ужасе отпрянули от пушечного порта и прижались друг к другу. Ими овладело отчаяние, а у Петра потекли из глаз слезы, и удержать их он не пытался.

Вскоре головы людей, плавающих в море, укрыл предательский туман. Парни забились подальше в угол и стали с чувством обреченных ждать своей дальнейшей судьбы. Их губы шептали молитвы, а сердца надрывно стучали, может быть, последние минуты.

Дрожа от сырости, а особенно от страха, ребята прислушивались из-под просмоленной парусины, прикрывавшей пушку, к непонятному разговору на палубе. Раздавались крики, ругань. Гардан хорошо все слышал, но ничего понять не мог. После долгого ожидания он наконец прошептал на ухо Петьке:

– Кажется, на корабль попал один наш матрос. Вот теперь на палубе и спорят, чего с ним делать.

– Может, и нам выбраться наружу? – ответил Петька посиневшими губами, клацая зубами.

– Погоди малость. И так найдут. Давай поглядим, как с матросом будет.

Ребята почувствовали, как судно сделало небольшой поворот, колокол непрестанно посылал тревожные звоны в туманное море. Ветер немного усилился, появилась надежда, что туман рассеется.

Друзья боялись пошевелиться, а места под парусиной почти не было. Ноги затекли и требовали движения. Петька нетерпеливо поводил плечами, Гардан чувствовал, как его другу охота повернуться.

– Не крутись, а то заметят! – прошипел он на ухо. Под парусиной было темно, глаза ребят почти ничего не видели.

А на палубе продолжался галдеж. Гардан старался понять, о чем там идет речь. И лишь ответы матроса дали ему некоторое разъяснение. Он похолодел и приник к уху Петьки:

– Видать, топить собрались нашего-то! Он молит о пощаде. Однако те не соглашаются. Боятся, что известно будет об их преступлении.

– Тогда и нам конец, Гарданка!

– Не трепыхайся прежде времени! Погоди плакаться. Подождем малость.

Вскоре разговоры на палубе поутихли. Лишь иногда прорывались вопли матроса, но и они затихли после некоторой возни.

– Все, Петька! Готов наш матросик. За борт будут кидать. Видать, груз к ногам торочат. О Аллах, помоги нам, милостивый, милосердный! Не дай сгинуть безвестно!

Петька тоже шептал обращение к Богу, пока не услышал наверху топот и возню. Затем всплеск, тяжелое дыхание проходящих мимо людей – и все затихло. Обычные звуки корабельной жизни были не в счет. Ребята прижались друг к дружке, не в силах сдержать дрожь в теле.

Но не успели они хоть немного успокоиться после услышанного на палубе, как рядом кто-то остановился и неуверенно потоптался. Потом приподнял край парусины, и в глаза перепуганным ребятам ударил свет.

Заговорил грубый голос со злобными нотками в интонациях. Парусина откинулась совсем, и ребята вжались в фальшборт в ожидании самого худшего.

Прибежали матросы, вытащили упирающихся друзей на палубу и поставили на ноги. Явились шкипер с помощником и с интересом стали разглядывать новых пассажиров. Им что-то говорили, но даже Гардан ничего не смог понять. Он вращал глазами в разные стороны и отрицательно мотал головой.

Пришел матрос и задал вопрос по-немецки. Гардан отчаянно закивал:

– Дойч, дойч, ихь шпрехе дойч!

Моряк спросил, коверкая слова:

– Откуда вы, ребята? И кто вы такие?

Гардан смутился и лихорадочно обдумывал ответ, но ничего путного так сразу придумать не мог. Потому тянул время, а переводчик нетерпеливо продолжал спрашивать. Гардан же сказал Петьке:

– Что говорить-то про нас? Прикидываться немчурой вроде нет никакого смысла. С теми-то видишь как дело сварганили.

– А сами-то они кто будут? Может, спросишь, а?

Гардан подождал малость, затем сам спросил по-немецки:

– А вы что за судно? Чьи будете?

– Мы англичане, а вот вы кто такие?! – уже злее ответил толмач. Гардан передал Петьке услышанное, и тот сказал:

– Раз это аглицкие моряки, то нечего нам скрываться. Говори, как оно и есть – русские мы. Пленники немецкие. Аглицкие морские купцы часто торгуют с Московией на севере – тятя так говаривал.

Гардан тут же последовал совету друга и ответил:

– Мы с утонувшего судна. Пленники немецкие, продали нас на рейс. А родом мы из Московии – русские, значит.