— Долго ты жила у Белого? — спросил я.

— Два года. Жаль, что он вернул меня Груднику.

— А почему?

— Грудник попросил.

— Как сложилась судьба родных твоих? — опять спросил я.

Девушка нахмурилась, но продолжила рассказ:

— Судьбу братьев своих знаю. Николу и Мишу, тринадцати и двенадцати лет отдали на рудники. Младшего десятилетнего Андрюшку сначала в услужение господам отдали, потом то же перевели в рабство на рудники. Там все они и вкалывают. Это долгая история. Рудники — место очень неприятное, даже каменоломни на поверхности лучше. Рабов чередуют, чтобы они не погибали: неделя под землей, неделя в открытом карьере на солнышке. Правда, потом еще тяжелее возвращаться в вонючие, с ядовитыми испарениями шахты. Но рабы не выбирают, а чередование позволяет им очистить легкие и выжить.

— А родители твои живы? — продолжал спрашивать я.

— Нет, умерли они. Как раз в тот год, когда Грудник меня к себе затребовал.

— Соболезную, — сказал я.

У меня еще есть три сестры, — сказала Алена. — Две работают на плантациях, а одну отдали олигарху, нет, не Роттенбергу, другому.

— Всех их освободим! — сказал я и спросил:

— Твои сестры такие же красивые, как и ты?

Девушка ответила:

— Да, красивые. Правда, не такие белоснежные, как я. Большинство девушек на Руси красивы и стройны благодаря свежему воздуху и работе, которая не дает жиреть телесам…

Аленка хотела еще что-то добавить, но услышала впереди подозрительные звуки, прислушалась и предупредила:

— Похоже, конный разъезд гвардейцев впереди. Что будем делать?

Я решительно сказал:

— Ликвидируем сами, пока наши позади! Только нужно никого не упустить, чтобы не предупредили о нашем приближении гарнизон в Новгороде.

Аленка согласилась:

— Ну, тогда в бой!

Гвардейцев оказалось трое. Действительно, неприятельский разъезд. Они увидели, что всадников только двое, причем, одна — девушка, и сами помчались навстречу нам.

Пришлось драться. На коне это не особенно удобно. Тем не менее, я прыгнул из седла своей лошади на лошадь подъехавшего ко мне гвардейца, сшиб его ногами, сам слетел с лошади, но успел поразить мужика ножом, прежде чем он выхватил свой меч. А я сделал сложный веер, вскочил на коня второго гвардейца и тем же ножом ударил его в шею.

В это время Аленка успела стукнуть дубинкой сунувшегося к ней гвардейца. Да так, что тот свалился с лошади и ударился головой о камень.

Не жалко! Даже конь мужика одобрительно кивнул Аленке: мол, правильно, что от такого наездника меня избавила.

— Их надо добить! — сказала Аленка и ткнула мечом в лежавшего возле камня противника.

— Молодец, красавица, — сказал я. — Теперь можешь продолжить свой рассказ.

Аленка улыбнулась и попросила:

— Не нужно никому говорить обо мне.

— Не волнуйся, не скажу, — пообещал я. — Что еще хотела рассказать мне?

Аленка отрицательно мотнула головой:

— Давай дождемся наших. Прислушайся: спереди опять, похоже, топот копыт.

— Может, еще один разъезд, — сказала я.

— Не хотелось бы опять драться. Их будет больше!

Я усмехнулся:

— У меня испарилась жалость, охотно поработаю теперь и мечом, не успел его еще расчехлить в отличие от тебя.

— Надо и другим дать почувствовать свое превосходство над поверженным врагом. Кто-то догоняет нас.

Появился Мирон. Его сопровождал Ерема, недавно назначенный командиром стрельцов. У Еремы имелся при себе лук с большим набором стрел.

Я с улыбкой произнес:

— В данном случае вы не будете лишними! Троих мы уже уложили. Нам навстречу едут еще желающие полежать на земле.

Затем обратился к Аленке:

— Давай попробуем стрелы.

Ерема согласился:

— Мои стрелы помогут нам победить неприятеля!

Решили затаиться в зарослях. Я взял запасной лук у Еремы, Аленка расчехлила свой.

Второй отряд оказался многочисленнее первого: целая дюжина всадников.

Для начала Ерема, я и Аленка, распределили между собой противников, быстро, тратя чуть больше секунды на каждый выстрел, выпустили в неприятеля по четыре стрелы. Мирон с удовлетворением наблюдал за слаженными действиями стрелков — ему лука не досталось. Впрочем, слаженно и эффективно действовали Аленка и Ерема. Все их «подарки» попали в цель. Я отставал в скорости стрельбы и два раза промахнулся.

Гвардейцы громко ругались, не понимая, что происходит.

— Много ругается тот, кто не может так двинуть, чтобы мало не показалось! — изрек Ерема и метко послал стрелу в моего недобитого «клиента».

Да так удачно, что стрела застряла в правом глазу мужика.

— Вот это класс! — присвистнул я, а Ерема снова выстрелил и опять попал.

Не все попадания оказались смертельными. Мирон и Ерема выскочили добивать неприятеля.

— Что-то они разъездились, — сказал я Аленке.