Только когда наступление выдохлось окончательно, Шогу, наконец, понял, что его ряды быстро редеют и он рискует остаться без армии. Полководец скомандовал:

— Трубить отбой штурма!

Загудели трубы, сменили тембр барабаны. Воины отхлынули от высоченных и широченных стен крепости. Воля восставших опять оказалась несокрушимой.

Понятное дело, Шогу переживал. Его лично напутствовал сам великий Нитуп, который надеялся без серьезных проблем покончить с повстанческой армией, которая уже захватила пару крупных городов и установила в них враждебную олигархическому режиму власть. Лучшие силы были брошены на подавление самозванца, коим провозгласили меня. Шогу не желал вернуться в Москву с позором, хотя войско у него сильно поредело.

Полководцу нужно было принимать решение. Шогу считал, что овладеть цитаделью можно, имея штурмовые приспособления и существенный перевес в силах. Лестниц они привезли достаточно, но оказалось, что большого перевеса в живой силе у него нет, а повстанцы прекрасно подготовились к встрече правительственного войска. Так называемый самозванец переиграл его, министра обороны в правительстве Нитупа. Взял хитростью и смекалкой.

Длительную осаду крепости руководители страны и те, кто привел их к власти, не поняли бы и не простили бы Шогу. Необходимо было расправиться с недооцененным противником как можно быстрее. Но как?

Войско Шогу отошло от стен крепости «зализывать раны», но окружило нас кольцом блокады.

Я собрал очередной совет, на котором предположил, что Шогу может отказаться от нового штурма крепости, но долгое время будет сохранять блокаду или вовсе уйдет назад, в Москву.

Мирон не согласился со мной:

— Он не уйдет без сражения. По сути, это будет бегство после провала операции. Да и Шогу, как и Нитуп, лишь марионетка в руках олигархов, они не простят Шогу позора. В ближайшее время правительственная армия нас атаковать не решится и ночью больше на штурм не пойдет. Они станут лагерем и будут ждать подходящий момент, чтобы нанести нам удар или ждать момента, когда у нас закончится продовольствие, люди начнут умирать и сдаваться.

— Сидеть без боя у стен крепости для Шогу будет мукой, — сказал Александр Непомнящий. — Не таков характер у Шогу, чтобы выжидать долгое время,

Я ответил так:

— Боевой дух правительственного войска сильно подорван в ходе ночного штурма, их войско сильно поредело из-за больших потерь. Но Шогу должен ловить свой шанс. На то он и полководец. Понятно, что, получив такой урон, его бойцы не хотят еще одного штурма. Но Шогу нужно спровоцировать. У меня есть план. Нужно завлечь вражескую кавалерию, а за ней и пехоту в ловушку, разгромить противника и на волне успеха идти на Москву.

— Но как завлечь Шогу в ловушку? — спросил Хорошук.

— Будем совершать ночные вылазки, убедим Шогу в том, что в городе начались болезни и зреет бунт горожан против повстанцев, — ответил я.

Так и поступили. Посланные мной люди сказались изменниками и утверждали «поймавшим» их бойцам, что дела у повстанцев плохи, в карцере бунтуют заключенные, а местные жители готовы впустить войско Шогу в крепость, только ждут подходящего момента.

В обстановке разумной секретности я подготовил новую операцию. Когда настало время, привел освободительную армию в боевую готовность, но неожиданно для непосвященных скомандовал:

— Открыть ворота! Кричать: «Измена!»

О предстоящей операции знали только проверенные люди. Начальник караула, дежурившего у ворот, понятия не имел о моих планах. Он растерялся:

— Освободитель, как же так…

Я жестко повторил:

— Открывай ворота!

Мужчина колебался, чтобы покончить с сомнениями преданных делу революции бойцов, я мягко добавил:

— Вы же меня знаете! Разве я похож на предателя? Так надо. Мы подготовили врагу шикарный прием! Открывайте ворота и громко кричите.

Охрана выполнила приказ. Под крики «Измена!» в открытые ворота крепости, как и ожидалось, рванули остатки кавалерии армии Шогу, за конниками устремились пехотинцы.

Правда, как оказалось потом, у Шогу имелся в резерве конный батальон, который он использовал чуть позже.

Когда конница въехала в ворота, загорелись обложенные соломой деревянные постройки, а мои люди стали кидать в неприятельских всадников с крыш каменных домов горшки со смолой и огненной смесью.

Жуткое зрелище! Смешались вместе кони, люди. Множество скакунов неприятеля задыхались в дыму и горели вместе со своими всадниками. А стрельцы повстанческой армии осыпали их мушкетными выстрелами.

В бой вступала проникшая через не закрытые ворота пехота Шогу. На неприятеля бесстрашно устремились мужики. Солдат брали на рогатины. А один рыжебородый крестьянин-здоровяк так ударил огромной дубиной гвардейца, что у того аж голова треснула, мозги брызнули на землю. Богатырь от сохи опять с такой же яростью ударил по голове воина, присланного усмирять народный бунт.

Первая линия нашей обороны оказалась относительно успешной, хотя без потерь не обошлось. Вот с разрубленной головой падает рослый стрелец, его соседу распороли саблей живот, рыжебородому крестьянину с огромной дубиной отсекли руку.