Можно подумать, я за это переживала! Особенно когда узнала, что на котов пост не распространяется. Ладно, надо вставать и двигать совершать подвиги на ниве сельского хозяйства. В жизни не думала, что буду этим заниматься!

Отправив Кузьму за уездным приставом, сама опять приступила к изучению деловых бумаг. До слез жалея об отсутствии здесь калькулятора. И я, раззява, не взяла его с собой и вообще, ни одного гаджета со мной не оказалось. Нашла заметки хозяина о будущих планах развития поместья. Как я поняла, хозяйство имело одну направленность - свекловичную, с последующей переработкой урожая на сахар и продажей его оптовым закупщикам. Арсентьев хотел диверсифицировать хозяйство, чтобы иметь возможность маневра на случай неурожая и прочего форс-мажора. Он хотел развивать и животноводство с переработкой до конечного продукта и садоводство. В целом и общем я была с ним согласна, осталось только внедрить все это в жизнь.

Добралась я до того самого документа, который мне вчера три раза не дали изучить. Опять эти клятые яти! Сильно мешают правильному восприятию смысла текста. А когда я всё-таки пробралась сквозь филологические дебри - возрадовалась! Ведь это была инструкция для выписанного из Швеции ручного сепаратора! Урраа!! У нас будет-таки настоящее вологодское масло! Нашла ещё несколько разных документов с техническими описаниями. Это уже сложновато для моего ума, но разбираться надо. Если я, верно, поняла, то один документ относился к прибору для пайки металлических изделий. Для консервных банок, что ли? Это было бы слишком хорошо, просто рояль в кустах. Дальше додумать и изучить следующие бумаги мне не дали - вернулся Кузьма с приставом и урядниками.

Пристав, солидный корпулентный мужчина с пышными усами, зашёл ко мне в кабинет, важно уселся в кресло рядом со столом, не спрашивая разрешения и не особо расшаркиваясь в приветствиях. Даа… мир другой, эпоха другая, а власть имущее лицо точно так же не утруждает себя вежливостью. Урядники остались ожидать распоряжений в холле. Пристав начал.

– Так вы барышня Арсентьева Лизавета Ивановна? И теперь наследница, и хозяйка имения батюшкиного?

Я кивком подтвердила, что именно так.

– Стало быть, вы обвиняете своего управляющего в присвоении ваших денег? И сколько там средств у него вы нашли?

– Господин пристав, вчера, при попытке бегства из имения, нами, то есть лично мной и моими слугами был задержан бывший управляющий Савелий Маркович. При нем было обнаружено две тысячи девятьсот восемьдесят шесть рублей ассигнациями. По моим подсчётам и документам получается, что лично у меня он присвоил семьсот семьдесят два рубля. Эти деньги я вычла из обнаруженной суммы и остаток готова передать вам под роспись.

Пристав скривился. То ли мое желание получить от него расписку так его не радовало, то ли то, что я уже забрала свои деньги и точно уж не отдам. Пробурчал.

– Что ж вы так, барышня, строго-то? Или не доверяете?

Я охотно подтвердила.

– Не доверяю, грешна, терзают смутные сомнения, что господин управляющий может откупиться. Он нынче ночью всем сулил деньги, если ему помогут бежать. А так у меня будет расписка на руках, что я передала вам сумму, означенную в расписке. Деньги я вчера пересчитала при свидетелях, вот они тогда же и расписались в описи обнаруженного.

Я потрясла перед носом пристава нужной бумагой. Пристав, было, возрадовался, но я ему радость поуменьшила, добавив, что сия бумага составлена в двух экземплярах, один ему передам, один остаётся у меня. И расписку о передаче денег тоже возьму в двух экземплярах. Делать нечего, пришлось приставу составить требуемые бумаги, записать мои показания и получить остальную сумму на руки. Большого счастья на лице полицейского не было, он уже представлял, сколько работы ему предстоит. Розыск предыдущих работодателей Маркыча, дознание и прочее. И все это перед праздником Рождества.

Забрав с собой слегка помятого и пованивающего управляющего вместе с его вещами, пристав и урядники погрузились в сани и возок и отбыли в уезд.

А я, наконец, вздохнула свободно и принялась за свои дальнейшие дела. Надо выяснить, где находятся те самые заграничные приборы.

Вместе с Семенишной, как надёжным проводником, обнаружили искомое в одном из сараев на улице. В одной из коробок среднего размера обнаружился и сепаратор, запакованный в промасленную бумагу. Я велела тут же это перенести в кухню. Двое дюжих мужиков потащили этого монстра в дом. Следующей коробкой был тот самый аппарат для запайки банок, вместе с расходниками и даже внушительная стопа листов консервной жести. Семенишна, ткнув пальцем в него, сказала.

– Мы и не знаем, что с этим всем делать, как Иван Андреевич померли. Наш кузнец посмотрел на это железо, думал, что могет ему понадобится, попробовал один лист, сказал, что дерьмо металл. Так и лежит здесь.

Было ещё несколько коробок, одна очень здоровая, скорее, это ящик был, штуки три средних и одна маленькая. Но я уже замёрзла, разбираться не стала и прихватила только маленькую коробку, вернулась в дом. Авось по документам пойму, что там осталось в сарае.

В кабинете, открыв маленькую коробку, обнаружила в ней тщательно упакованные в очищенный хлопок четыре разных термометра. И они все были с градуировкой по Цельсию, то есть европейские. Честно говоря, в американском Фаренгейта я практически ничего не смыслю. А термометры, если всерьез заниматься переработкой сельхозпродукции, необходимы. Видимо, Иван Андреевич что-то понимал в этом деле. Надо бы внимательнее посмотреть в библиотеке, я видела там стопу каких-то журналов и книг. Вряд ли в этих журналах печатают любовные романы с продолжениями.

Отложив изучение журналов на завтра, спустилась на кухню, наказала тщательно отмыть принесённый из сарая аппарат от смазки к утру и обязательно приготовить ведра два-три молока, пошла в свои новые комнаты. Места у меня там теперь было много, рукоделием можно было заниматься в гостиной, там и освещение было хорошим. Покопавшись в своих запасах, нашла все необходимое для вышивки, украдкой достала альбом с различными видами вышивок, перелистала его, освежая в памяти, когда-то полученные знания. В свое время я довольно твердо освоила несколько интересных техник-ришелье, французский узелок, бразильская вышивка и ленточная вышивка. Освоить-то я их освоила, но не занималась этим. Не хотелось. А тут, хочешь-не хочешь, а надо. Приготовила несколько лоскутов ткани, нитки, иглы, ножницы… и села в кресло, поставив рядом пару ламп, чтобы было светлее.