— Надо будет — сниму.

Откидываюсь на спинку кресла и бросаю мяч в него. Реакция еще хорошая — он ловит мяч и возвращает его мне.

— Ну… давай. Я готов, — улыбаюсь. Играю с ним. Мы неравные соперники. Об этом знаю и я, и он. Но иногда играть стоит ради самой игры. — Учи! Только быстро. За*бался. Спать хочу.

— Через месяц ты женишься. Это не обсуждается.

— Опять двадцать пять. Ну проходили это уже, отец. Сейчас начнется шантаж. Отнимешь кредитку, тачку, да, отберешь квартиру, где иногда я зависаю. Что еще… Подскажи уж, че стоишь? А, вспомнил. Будешь угрожать, что лишишь наследства.

— Ты прав. Буду. — Сухо ответил он. Козырь в его рукаве. Знаю это.

— Тогда повтори это все и дай уже спать лечь, а?

— Вот смотрю я на тебя и думаю.

— Ты в мои годы, — пародирую я некогда сказанные им слова.

— Да. Именно это. — Он устало опустился на кровать, — это все мать.

— Не трогай ее! Это все ты. Тебя не было рядом. Никогда, — громко ответил я. Так выдают эмоции. И я их выдал. Потому что больно вспоминать, что в самые важные моменты его не было рядом.

— Ну вот и хорошо. Нашел я на тебя рычаг давления.

— Какой на хрен рычаг?

— Твоя мать. — И смотрит на меня. В упор. Делая контрольный выстрел, — я все время забывал, что она для тебя оказалась куда ближе и роднее, чем я. Она — идеал, я — дьявол, который все испортил в ваших жизнях.

— Видишь, ты сам все понимаешь.

— Ты забыл одну важную вещь: твоя мать все еще зависит от меня финансово. Она живет в моей квартире, ездит на моей машине. Да она ни дня не работала. Могу поспорить, ее даже в секретари не возьмут.

— Что ты хочешь этим сказать? — глупый вопрос. Он прекрасно это знает.

— Твое согласие на свадьбу. Вот и все. При таком раскладе я ее не трогаю, отказываешься — заберу все до последней шмотки, что купила на мои деньги. Пущу в одних трусах.

— Ублюдок! — процедил я.

Перед глазами пелена. Был бы младше, сказал бы, что пелена из слез. Так было, когда он не выполнил свое обещание отправить меня в лагерь с друзьями из класса, потому что четвертные оценки его не устроили. Я плох оказался в математике. Как и в геометрии, английском, химии, физики. Я просто плох. Бездарь.

Сейчас это черная пелена гнева. Невыносимо. Он рвется наружу. Хочется бить, крушить все вокруг. Только бы не оставлять его внутри. Потому что будет сжирать меня.

Сейчас бы сесть за руль и выжать педаль газа до упора на пустой трассе. Только так может стать легче. Ненадолго, только пока еду. Но хоть какое-то время я не буду думать о нем.

— Марат, — звоню ему. Нет, это не дружеский звонок. Просто надо с кем-то поговорить.

— Че надо, Нава?

— Могу приехать?

— Валяй. Только я это… дома.

Понятно, значит бухарики с ним вместе. Он их никогда не бросит. Вот настоящий сын, который будет рядом и убирать блевотину своего отца после паленой водки, уложит в постель и уберет нищенские стены. А я просто лишний в системе координат моего отца, ненужный элемент, от которого уже не избавишься.

Подъезжаю к дому Марата. Уныло и серо все вокруг. Может, зря я к нему приехал. Еще подумает, что мне нужно дружеское плечо. Поздно. Он выходит из такого же серого и унылого подъезда и идет в мою сторону. Понурив голову, смотрит себе под ноги.

Мы с Маратом одногодки, даже родились в один месяц. Через пол года нам обоим исполнится двадцать четыре. Это единственное, что у нас общее. Наверное. А нет, еще страсть к скорости. Этого мало для дружбы.

— Ну чего стряслось?

— Есть че? — он понимает о чем я, улыбается.

— Есть.

— Давай тогда.

Протягивает самокрутку в одной руке. И зажигалку в другой.

— А ты?

— Ну и я.

Мы сидим на какой-то старой лавочке. Хотелось бы откинуться и взглянуть на небо. Но нет, не получится. Лавочка сломана. Ну и хрен с ней.

Делаю первую затяжку. Расслабляет. Может, все произошедшее чей-то дебильный розыгрыш? Или спор? Настолько это кажется абсурдным и бредовым. Ну какая свадьба? Я и, вдруг, муж? А эта девчонка, что еще вчера выпустилась из школы, — жена? Ну бросьте. Она за весь вечер даже не взглянула на меня, опустила свои глаза в тарелку и что-то перешептывалась со своей мамашей. Обсуждали меня? Нашу семью?

— Ты груженный.

— А то. Тебя же насильно не женят.

Марат заржал. И так искренне он это сделал. Громко. Нельзя не подхватить. Это теперь и правда кажется смешным. Кто-то смеется надо мной.