Николай Александрович достал из коробки папиросу — царь изредка курил — но вот раскуривать ее не стал, положил обратно. И негромко произнес, но непривычно для него непреклонным тоном:

— Британия пугает нас войной, но мы и так воюем с ее союзником. И знали, что согласно договору между Токио и Лондоном, английский флот в любой момент может напасть на нас. Что он и сделал недавно…

— Не совсем так, государь, — Витте решил заранее сгладить острые углы — упрямство императора его начинало пугать.

— Не спорьте, Сергей Юльевич, все именно так и обстоит. Но мы не одни — завтра я отправлюсь в Мемель, там будет встреча с кайзером, который уже выехал. Вы будете меня сопровождать — вам найдется, о чем переговорить с канцлером. С нами поедут военный министр генерал Сахаров и управляющий Морским ведомством адмирал Авелан. Великий князь Алексей Александрович, к сожалению, тяжко болен…

Витте застыл — этого он боялся больше всего. Если до этой секунды он едва сдерживал англичан от необдуманных и горячих действий, то теперь придется удерживать сразу двух императоров, что было абсолютно невозможно. Да, кайзер сторонник эффектных жестов и громких слов, но поступает очень рассудочно. Вряд ли он будет воевать с Англией, но Россию обязательно втравит. И все завершится катастрофическим поражением, подобно тому, что произошло полувеком раньше, с падением Севастополя после девятимесячной осады.

И ведь его не допустят на конфиденциальную встречу, где два монарха все будут решать келейно, «по-семейному», так сказать. А во время беседы кайзер сможет убедить своего «брата» в чем угодно, даже начать войну с Англией. Недаром на недавнем Государственном Совете фельдмаршал великий князь Михаил Николаевич поставил вопрос о мобилизации войск Туркестанского военного округа.

Пришлось объяснять, что в Лондоне воспримут такой шаг как объявление войны — там именно так рассматривали любую потенциальную угрозу Индии, этой «жемчужины Британской короны» со стороны России. Недаром, как только царь Павел Петрович задумал провести с генералом Бонапартом «индийский поход», как неожиданно умер от «апоплексического удара» табакеркой в висок, как мрачно шутили в Петербурге в те дни. Сановники вроде поняли его намек, и сочли мобилизацию преждевременной.

И вот проблема, что во стократ хуже — любое возрождение союза между Россией и Германией недопустимо. Тут следует всячески мешать такому развитию ситуации, тем более, если «Вилли» и «Ники» начнут восстанавливать «Драйкайзербунд». К сожалению, такое может быть, и для самодержца ничем хорошим не окончится.

Тогда может произойти что угодно — кинжал убийцы, бомба террориста, выстрел заговорщика в спину — не хотелось бы в этот момент оказаться рядом с глупым царем, который не отдает отчета против кого намеревается выступить. А ведь могут инспирировать революцию с кровавыми бунтами — слишком многие недовольны правлением недалекого монарха. Но о возможных последствиях говорить упрямцу все же не стоит — моментально отправят в отставку, в которую уходить еще рано, слишком много дел предстоит еще совершить во благо и себе, и своим покровителям…

Отдавшись размышлениям и злорадно посматривая на спину отвернувшегося от него самодержца. И прозвучавший вопрос оказался для него совершенно неожиданным.

— В этом году Лондон и Париж заключили между собой некое соглашение, якобы направленное только против Германской империи. Но ведь мы с французами вроде как сейчас союзники, а они вступают в обязательства с нашим противником, что в союзе с врагом. Хотя…

Император задумался, и после недолгой паузы заговорил о вещах, на которых заострять внимания не стоило:

— А ведь за всю историю, Франция была к нам издавна враждебна — может быть, не стоило нашему покойному отцу вступать с ними в соглашение?! Какой от него прок, если даже нашим кораблям было запрещено оставаться в гаванях дольше оговоренного срока. Мне сказали, что Франция только и хочет, чтобы мы потерпели поражение в войне с японцами, чтобы сосредоточится на войне с Германией за французские интересы, связанные с возвращением Эльзаса и Лотарингии. Вам не кажется, Сергей Юльевич, что сей «союз» противоестественный, и не отвечает нашим интересам?!

Такого Сергей Юльевич не ожидал, а потому на несколько секунд растерялся. Но быстро сообразил, откуда может «дуть ветер», и с апломбом произнес, стараясь быть как можно более убедительным:

— Союз с Францией отвечает нашим жизненным интересам, государь. Германия не установит свою полную гегемонию в Европе! К тому же мы получаем займы на самых льготных условиях, ведь идет война, которую, как известно вашему императорскому величеству, я не желал…

— Пока идет война мы не получили от Франции ни рубля — и это союзник?! Зачем он такой нужен?! А займы можем получить от Германии, и на лучших условиях, чем нам предлагают в Париже.

Витте почувствовал, что под ним качнулся пол, или просто ослабли колени. Нужно было срочно найти иные доводы, однако Николай Александрович заговорил первым…

— Война с Германией для нас губительна, как и для кайзера. Она выгодна только для Америки, Англии и Франции — теперь я полностью убедился в твоей правоте, Александр Викторович, — Алексеев раздраженно бросил сломанную папиросу в пепельницу, и закурил новую. Говорил адмирал отрывисто, будто командовал с мостика «Пересвета», ранение в ногу оказалось пустяковым, но все же Евгений Иванович чуть прихрамывал.