– Можешь звать меня Сластик. Я выполнил лимит на сегодня. Так что пора прощаться.

– Сластик?.. Погоди. Как же рука Тристана?.. Что будет с этими людьми? Зачем тебе наша карта? Ты что-то знаешь о создателе упырей?

– Какая любопытная, – Сластик продолжал улыбаться. – Мой сахар содержит особый токсин. Антидот есть только у меня, но твой друг его не получит, – лицо блэквима в белой шляпе стало зловещим. – Мои конфеты безвредны, пока я не решу обратить их в яд. Сейчас я уйду. Не пытайтесь меня преследовать, иначе все эти люди умрут.

Он повернулся к нам спиной и, помахав рукой, зашагал к выходу. Прежде чем Сластик оставил зал ожидания и растворился в толпе, его сахар, рассыпанный на полу, собрался в буквы и построился в слова: «Жди и бойся, Полина Воробьёва! Совсем скоро ты потеряешь свободу, а твои друзья – жизнь».

– Я вновь подвела… – моему разочарованию не было ни конца, ни края.

– Не вини себя. Я тоже хорош… – Железняк попытался меня подбодрить. – Где Виталик? Похоже, нас здесь поджидали.

– Трист, твоя рука! – воскликнула я, заметив, что из раны на его ладони продолжает течь кровь. Я рванула к рюкзаку Ярилова, достала аптечку и оказала Тристану первую помощь.

– Да ерунда, – произнёс он, покраснев. Отвёл глаза и негромко добавил: – Спасибо.

– А ты смелый, даже не заплакал, – ответила я, наложив на его руку фиксирующую повязку. – Это я должна благодарить тебя.

* * *

Пошёл второй час ожидания, от блэквима огня не было вестей. Я попросила Тристана поискать его на вокзале, а сама осталась с багажом, на случай если наш лидер вернётся в зал. Я успела сплести три красно-синие фенечки, их я дарила тем, кто был мне особенно дорог. Такая же фенька украшала моё запястье. С начала Великого Сражения я подарила этот знак верной дружбы Виталику, Феодору Фирсанову и Мите Фишу. К сожалению, я не успела повязать фенечку Илье, но планировала это исправить, как только вновь увижу его. Одну из новых фенек я сделала для Тристана в благодарность за спасённую жизнь, а две другие – про запас.

Железняк проверил каждую щель единственного железнодорожного вокзала Лесграда, но воротился ни с чем. Мы не представляли, что же могло случиться с Виталиком. В моей голове возникали ужасные предположения…

– Что если презренный Сластик… – произнесла я вслух и стукнула ладонями себя по щекам. – Нет-нет, этого не может быть! С Яриловым всё хорошо! Он обязательно придёт!

– Полина, – окликнул меня Железняк, но я его не слушала. Мне стало так тревожно и страшно от мысли, что второй самый важный блэквим в моей судьбе исчез без следа. Как вдруг мои уши уловили знакомые шаги: я не могла их спутать ни с чьими другими. Шаги Виталика Ярилова! Я встала с лавки, чуть ли не взлетев, и со всех ног понеслась к нему.

– Ярилов! Где же ты пропадал?! – от радости моё сердце готово было вырваться из груди. Я хотела приблизиться к другу и крепко обнять, но подавленное лицо блэквима огня смерило мой пыл.

Виталик весь почернел от досады, он даже на меня не взглянул. Его одежда промокла насквозь, хоть в тот день не было дождя; а воротник тёмно-синей клетчатой рубашки был прожженным. Только зеленая кепка, которой мой друг покрывал голову с тех пор, как отдал Илюше свою волшебную оливково-зелёную бандану, оставалась сухой. Его сальные пряди кудрявых волос, что были чёрными, как нефть, лезли в алые глаза. Кто-то разбил Ярилову губу и оставил под правым глазом фингал… У Виталика больше не было ни нашего кошелька, ни билетов. Он сжимал странный пожелтевший свиток в трясущейся руке.

Я не стала спрашивать Виталика, что с ним произошло, но надеялась: рано или поздно он сам поделится с нами. Местная охрана приняла Ярилова за попрошайку, и нашему трио пришлось в спешке покинуть здание вокзала. Когда охрана ушла, мы с вещами уселись возле забора уже ненавистного вокзала прямо на асфальт. Виталик заметил, что у Железняка проблема с левой рукой, и нам пришлось ему обо всём рассказать.

Я подвела про себя неутешительный итог: мы застряли в этом унылом городишке без карты, ведущей к создателю зомби, и без гроша за душой. Враждебные блэквимы об этом позаботились. Но я бодрилась: нам доводилось побывать и не в таких передрягах. Поэтому я взяла себя в руки, поднялась с асфальта и, отряхнув сарафан от пыли, обратилась к Виталику и Тристану с нежданной для себя решительностью:

– Эй! Что раскисли? Для блэквима подобное пустяк! А я – Свелл: я всегда буду поддерживать вас! Мы поклялись помочь Илюше. Подумаешь, какой-то Сластик отобрал у нас карту, а другой подлый тип оставил с пустыми карманами. Мы вернём путеводитель; деньги же можно заработать. Вместе мы всё преодолеем!

В курортном городке Ивенграде было жарко и влажно, как в парилке. «Природная баня» не помешала толпам отдыхающих и местным зевакам заполнить центральную площадь, колоритные улочки и пляжи знаменитых лечебных озёр. На весёлых ярмарках продавались сочные фрукты и овощи, чурчхела, щербет, пахлава и сувениры. На каждом шагу можно было найти надувные круги и нарукавники да полотенца с символикой Ивенграда – озёрами и плакучей ивой. У туристов текли слюнки от запаха шашлыков и хот-догов. Торговцы предлагали прохожим утолить жажду стаканом прохладного кваса, лимонада или свежевыжатого апельсинового сока. В расписных ларьках продавали большие разноцветные шарики мороженого в вафельных стаканчиках: ванильного, клубничного, шоколадного, персикового, яблочного и баббл гам. Лишь парк-лабиринт все обходили стороной.

Калитка парка-лабиринта была сломана. На дорожках и кустах сохранились следы… нет, не битвы, а охоты! Охоты плотоядных чудовищ на нас. Стражи порядка не нашли ни виновных, ни жертв. Они перекрыли парк-лабиринт сигнальной лентой.

Зловещий парк пустовал, но недолго: два пришлых «смельчака» пробрались в него. Нарушители бродили вдоль высоких стен колючего кустарника. Одним из них был невысокий парень в широкой соломенной шляпе, тощий, как Буратино. На нём висели расстегнутая полосатая рубашка и шорты, созданные из специальных нитей паутины. Он нёс на плечах походный рюкзак. Паучки вольно ползали по бледной коже, неброской одежке и тёмным кудряшкам паренька, а несколько самых смелых залезли на фотоаппарат, который тот держал в руках. Почесав нос-закорючку, парень сощурил ясные глаза цвета лазури.