— Если О'Нил снял отпечаток замка, значит, у него намерение вернуться.

Рэнд покачал головой.

— Все меры предосторожности на будущее приняты. Телевизионная группа закончит съемки в среду вечером, и после обычного рабочего дня почти наверняка О'Нил продолжит операцию.

— Хотя машинистка его и засекла?

— Он второсортный актеришка. Ему и в голову никогда не придет, что любители телевизионного кино смогут его когда-нибудь узнать.

— Ну, предположим, что он сможет открыть дверь специального крыла. Думаете ли вы, что он сможет: во-первых, улизнуть от зоркого ока охраны; во-вторых, проникнуть в центр связи, где шифровальщики работают постоянно, и, в-третьих, выйти, заполучив код?

Рэнд покусывал свою верхнюю губу. Он думал о некоем ТАССе, который в Москве дорого бы заплатил за возможность расшифровать телеграммы, которыми обменивались британские посольства, рассеянные по всему земному шару.

— Вот это-то мы и постараемся узнать в среду вечером. Я там буду лично с тем, чтобы подготовить О'Нилу маленький сюрприз.

В среду вечером Рэнд чувствовал себя в форме и в хорошем настроении. Было прохладно, но ясно, и впервые за долгое время насморк оставил его в покое. Хорошо поставленная служба шла полным ходом, не считая маленького расстройства, причиненного неким О'Нилом, нарушителем спокойствия, которое тоже обещало рассеяться без особых трудностей.

В холле министерства он поставил лучшего из своих сотрудников, агента разведки Паркинсона. А сам остался на улице в ожидании прибытия телевизионной бригады с О'Нилом, актерами и технической группой.

Если бы шпион попытался проникнуть в специальное крыло, он был бы схвачен на месте.

Благодаря разоблачению девушки дело, в конечном итоге, казалось весьма простым.

Рэнд держался в тени маленького книжного магазинчика как раз напротив министерства. Улица была пустынной, за исключением нескольких прохожих, спешивших к запоздалому ужину или в театры. Большинство административных зданий уже давно закончило работу и закрыло свои двери.

Агент разведывательной службы узнал О'Нила, как только заметил его. Шпион был один, держал в руке портфель — такой, какой обычно носили дипломаты и агенты рекламы, американцы.

Он был красивым мужчиной, высокого роста, с седеющими волосами, точь-в-точь как на фотографиях, которые вот уже два дня изучал Рэнд. Вид у него был лица официального либо — актера.

Выйдя из засады, Рэнд принялся следовать за ним шагах в двенадцати. Он увидел другого человека только тогда, когда тот оказался лицом к О'Нилу. Он возник из тени словно призрак.

На нем была кожаная куртка, а поля шляпы надвинуты на глаза. Рэнду показалось, что он сказал несколько слов О'Нилу. А затем без предупреждения выстрелил два раза через карман куртки.

Бартон О'Нил завертелся на месте, поднес руку к груди. Человек выстрелил в третий раз, как раз в тот момент, когда Рэнд кинулся ему на спину и уложил его наземь.

Раздался дикий вопль какой-то женщины, и вдруг улица стала наполняться народом, охваченным паникой. Удар кулака в челюсть — Рэнд другой рукой раздвинул его пальцы, пальцы убийцы, и завладел оружием.

Паркинсон в сопровождении полицейского пересек улицу. Он бежал, пробираясь через толпу людей, становившуюся все плотнее и плотнее.

— Что случилось? — спросил он.

Рэнд, к которому вернулось дыхание, смотрел на скрюченное тело актера, а не на убийцу, лежавшего плашмя.

— Этот человек убил О'Нила, — сказал он.

Полисмен опустился на колени, избегая попасть в лужу крови, которая все увеличивалась и увеличивалась, потом поднялся и покачал головой.

Бартон О'Нил был мертв, и его смерть должна была положить конец игре.

У Рэнда было такое чувство, что он явился свидетелем хорошо разыгранной драмы, и эта мизансцена была более чем непонятна.

В четверг почти весь день Рэнд пытался забыть о случившемся: в конечном итоге смерть О'Нила могла быть сведением счетов или, еще проще, делом рук оскорбленного мужа. Ничего такого, что можно было бы увязать с попыткой похищения шифровального кода. Какую-то часть дня Рэнд провел, изучая чрезвычайно интересное содержание портфеля О'Нила. Там была великолепно выполненная копия ключа от двери в специальное крыло министерства иностранных дел, черный парик, пара накладных лохматых бровей, два тюбика тона для лица и маленькое металлическое зеркальце. В портфеле было три больших фотографии человека, опознанного как Джеймс Корбин, работник центра связи. И наконец, в нем находилась огромная книга, восемьсот восемьдесят две страницы, по виду напоминающая словарь, тщательно обернутая в черную ткань, а содержащая кулинарные рецепты.

— Поваренная книга? — с недоверием спросил Паркинсон.

Рэнд подтвердил кивком головы.

Да, но поваренная книга весьма специфическая. Обложка такая же, как у книг с шифровальным кодом; толщина и формат — идентичны. Думаю, что теперь мы можем представить себе, как бы действовал О'Нил. В тот момент, когда его присутствие в холле не нужно, он поднимается на второй этаж. Точно так же, как он это сделал в прошлое воскресенье. На лестничной клетке он открывает портфель и гримируется, чтобы походить на Джеймса Корбина — одного из дежурных шифровальщиков. Потом поддельным ключом он открывает дверь, проходит мимо охранника, что-то буркнув ему, доходит до кабинета Корбина и меняет книги. Шифровальный код он кладет в свой портфель и через минуту-две уходит. Шифровальщики, вероятно, так заняты, что и не глядят на него.