– Как ты любишь – с корицей! – угодливо улыбнулся парень.

– Я пью черный! – возразила Лиза, но рука потянулась к чашке, потом ко рту, и вот она уже прихлебывает сладкий кофе и жмурится от удовольствия. Что с ней не так? Она умерла и очнулась в другой жизни?

После завтрака она взяла мужа за руку и серьезно сказала:

– Надо поговорить. Срочно!

– Как хочешь! – в карих глазах мужа мелькнуло удивление. Он приобнял жену за плечи и повел в спальню.

В углу возле окна стоял крошечный будуарный столик с зеркалом и обитым черным шелком табуретом. Лиза опустилась на табурет, вытянула ноги. Надо же! У нее ногти покрашены алым лаком. Часть розыгрыша?

– Сергей, объясни, что происходит. У нас нет детей. Ты взял этого мальчика из детдома? Но почему мне не сказал? И чей это дом?

– Лизок, у тебя амнезия? – Сергей распахнул шкаф и начал доставать одежду. Бросил на кровать рубашку, носки и трусы, бережно опустил плечики с костюмом. Закрыл шкаф, подошел к Лизе, присел на кровать.

– Ромке пятнадцать! Какой детдом? Ты родила сына восьмого марта пятнадцать лет назад. Помнишь, как потешались друзья, что парень в женский день родился? Мы живем в собственном доме. Как ты могла за одну ночь забыть всю нашу жизнь? – голос Сергея сорвался на крик.

Лизе почудился за дверью скрип тапок – парень подслушивает.

Из горла рвался крик. Хотелось схватить мужа за плечи и от всей души потрясти, выбить из него голимую чушь. Какой сын? Он спятил. Мужик может не знать о сыне, но женщина никогда не забудет, что выносила и родила ребенка. Чтобы не заорать, она глубоко задышала, вцепилась ногтями в ладони. Чуть успокоилась, взглянула на мужа. Голос звенел гневом:

– Я никогда не рожала детей! Не веришь – посмотри мою медкарту. Мы с тобой десять лет мотались по больницам, сделали пять ЭКО. Ничего не помогло! Потом решили взять ребенка из детдома, встали на очередь. И все! Нам сказали: ждать придется год, а то и больше. До сегодняшнего утра ребенка нам так и не дали. А тут подросток!

Надула щеки – выдохнула:

– Сережа! Откуда у нас этот мальчик? Почему он ведет себя так, будто я – его мать?

Сергей смотрел недоверчиво и жалостливо. Приглядывался, будто впервые видит. За одну ночь муж стал для нее чужим. Не понимал, не слышал, не чувствовал. Разве так бывает?

– Лиза, запишись к психиатру. В голове не укладывается, как ты могла забыть о сыне, о нашем доме? Ты каждую тряпку, каждый светильник в этом доме сама выбирала. Эту уродливую картину притащила с какой-то выставки и повесила в спальне. Дом – твой до последней чашки.

– Какие чашки? – орала в ответ Лиза. Клапан сорвался, гнев рвался наружу, голос дрожал, срывался, из глаз брызнули слезы. – Я сутками на работе, ты тоже. Где взять время выбирать картины и занавески? Да еще такие жуткие! Этот дом – монстр, убежище для маньяка.

– Причем тут работа? – Сергей схватил ее за руки, повысил голос, в карих глазах плескалась обида. – С тех пор, как родился Рома, ты ни дня не работала, слышишь? Мы решили, ты будешь заниматься ребенком и домом, а я – работать.

– Кто решил? – Лиза истерично кричала. – Я всегда работала. Всю жизнь. Какая из меня хозяйка? Я даже кашу нормально сварить не могу. Нет, так не пойдет. Твоя шутка слишком далеко зашла.

Она отбросила руки мужа, поднялась на ноги. Нужно срочно найти документы и доказать этому идиоту, что детей у них нет и не было.

Стук в дверь, и в спальне показался Роман, в руках пухлый альбом.

– Мама, посмотри! – он протянул альбом Лизе. Она недоверчиво взяла его в руки, открыла со страхом. Какие тайны скрываются в этом альбоме? Никогда его раньше не видела. С первой страницы ей сморщенной рожицей улыбался младенец. И этот младенец был у нее на руках. Нет! Она принялась жадно листать страницу за страницей. Их с мужем свадьба. Все верно! Платье ее, вокруг друзья. А это что? Она ведет за руку мальчика в очках, за спиной рюкзак, в руке цветы. Они втроем задувают свечи на торте. Они на пляже, в лесу на лыжах, в Париже возле Эйфелевой башни, у Гранд Каньона, на сафари в Африке. По спине пробежал холодок. Она никогда не бывала в этих местах. Все работала и работала. Они лишь планировали с Сергеем когда-нибудь поехать в Париж. А здесь, в альбоме, готовые снимки – свидетели несуществующих поездок. Значит, она пропустила солидный кусок своей жизни? Жизни с этим мальчиком? Счастливой жизни с ребенком и мужем-добытчиком? Ибо в ее настоящей жизни прожить на зарплату Сергея они не могли.

Не выдержала – зарыдала, хлюпнула носом, альбом упал на пол. Отвернулась, закрыла лицо руками, плечи тряслись от слез, от душевных ран. Это неправда! Жизнь в том альбоме – чужая. Она не могла все забыть. Мальчик открыл ящик комода и протянул ей платок. Лиза благодарно кивнула, вытерла лицо, посмотрела на мужа. Сергей одевался, упрямо поджав тонкие губы. В ее настоящей жизни он не выносил женских слез. Рыдай хоть до умопомрачения – не растрогаешь. Видно, и здесь так же.

– Успокоилась? – взглянул насмешливо, подошел к ней, наклонился, чмокнул в нос и вышел за дверь.

– Я на работу. Сынок, подвезти до школы?

– Не-а, пап, мы сегодня на удаленке, – Роман с обидой взглянул на Лизу, резко развернулся и вышел из комнаты.

Лизе стало неловко. Словно она предала этого «сына», ранила, оскорбила холодом и жестокостью. Она рванула за ним – просить прощения – и остановилась. Если все это – шутка, мальчик должен быть в курсе. Значит, он – обманщик. Надо с ним поговорить. Наедине, без мужа. Посмотреть ему в глаза, заглянуть в душу. Она поймет: врет Роман или нет.