— А всего-то и требовалось, что подкладывать под тебя молоденьких дурочек. Ты бы сжирал их живьем, ломал, выбрасывал и шел искать следующих. Раз за разом. Пока в один прекрасный момент не понял бы, что голод больше не желает униматься.

Он так красочно все описывает… Как будто сам испытывал что-то похожее. Но я все равно до конца не понимаю. Да, мне было больно, когда песни заканчивались. Можно сказать, голодно, если пользоваться терминологией блондина. Только меня никогда не тянуло наедаться до отвала.

— С чистотой эксперимента, увы, пришлось попрощаться. Впрочем, бог с ней. В любом случае это моя лаборатория.

А я — подопытный зверек. Мышь, крыса, кролик обезьянка. Нужное подчеркнуть.

— Кстати, как тебе коктейль?

Который вливается в обе руки сразу?

— Обычно таким потчуют кнехтов, чтобы усилить восприимчивость к песням, во время обучения. Конечно, не в настолько концентрированном виде.

Кнехты? Видимо, местные чернорабочие, если в его голосе сквозит такое пренебрежение.

— Наверное, слишком забористо получилось, но уж извини. Нужно было подстраховаться. На тот случай если будешь упрямиться, и процесс затянется. Если бы эта бестолочь Кайл, помешанный на традициях и протоколах, не отправил рапорт о твоем проявлении… А скольких трудов стоило затормозить послание, ты бы знал!

Кайл. С традициями. Аккуратный и исполнительный. В поле зрения которого я «проявился». На ум приходит только одна кандидатура. Да, тот самый клерк.

— Рецепт раритетный. От пращуров. Разумеется, с поправками на научно-технический прогресс. Не сыпать же в бронзовый котел пучки трав, помешивая конечностью покойника, преставившегося на Рогатую луну?

Почему бы и нет? Ему бы подошло. Ещё бы мантию с черепами, колпак, и дьявольскую улыбку на лице. Хотя, улыбка есть уже сейчас.

— По сути, конечно, все те же белладонна, аконит, белена, прочие аптекарские изыски. И розмарин — для памятливости.

Хихикнул. Видимо, подразумевалась какая-то тонкая шутка.

— Только анютиных глазок сюда не положили. Потому что думать тебе не нужно. Совсем-совсем.

Отвернулся, что-то изучая в показаниях медицинских мониторов.

— И говорить тоже будет не обязательно. Главное, слушать и исполнять.

Провел рукой где-то у меня под подбородком. Наверное, по шее.

— Надо будет набросать эскиз тату. Банальное клеймо не для тебя. Ты особенный.

Сначала Дарли, теперь он.

Замечательный. Особенный. Самый лучший. Такое впечатление, что каждый из них видит во мне что-то сугубо свое. Придумали, нарисовали и пялятся, млея от удовольствия. Но это их личные иллюзии, а на деле…

Может, смотреть вовсе не на что. Как в том гончем. Которым я, по намерению блондина, вот-вот должен стать.

— Совет тоже так считал. Сборище престарелых маразматиков, зацикленных на традициях. Порядок наследования, как же! Все должно быть по правилам, бла-бла-бла. И что, сработали их правила?

Поднялся на ноги. Чтобы проверить капельницы.

— Маман никогда этого не забудет. Ни Совету, ни гроссмейстеру. Особенно шрам от кесарева.

Прошелся кругом. Когда снова появился в поле зрения, улыбка была уже какой-то кривой.

— И все её недовольство приходилось принимать мне. День за днем.

Так. Пошли конкретные претензии. Только в чем я-то виноват?

— Варварский способ размножения давным-давно следовало оставить варварам. После стольких лет идеально удачных проб настаивать на своих замшелых представлениях… Хорошо, что решающие голоса не рассчитывали получить положительный результат. И оказались правы.

Результат? В смысле — меня?

— Даже бросили лично вести наблюдение. Переложили все на плечи кучки наивных первооткрывателей. Которую было очень легко приручить. За редкими исключениями.

Это уже отсылка к дяде Портеру, явно.

— Но как бы то ни было, формально у тебя все ещё есть право. Заявить о себе, как минимум. Понятно, что без толку, и все же. Снова пойдут бесконечные обсуждения, споры, прения… А принятие действительно важных решений будет отложено в долгий ящик. Теперь, когда программа уже настолько близка к своему воплощению… Правда я все-таки ближе.

Чуть наклонился. Похоже, коснулся рукой моего лба. Чтобы потом облизать пальцы.

— А вот и долгожданная сладость! Все почти готово.