Вспомнилось тело на платформе. И тень рыцаря, рожденная внутри меня. Если я все правильно понимаю, то здесь и не должно быть оружия. Того, привычного. Достаточно самих поединщиков. И тех, кто проложит им дорогу друг к другу.

Петер уже был здесь. Устроился на полу у стены, в небольшом пространстве между двумя стульями. Почему-то, взглянув на него, я сразу вспомнила слова девчонки. Что оставаться между нельзя. И снова подумала: почему? Вот же. Пожалуйста. Легко и просто.

Он сидел в своей любимой позе, положив руки на согнутые колени и прикрыв глаза. Может быть, даже дремал. Я направилась к нему, потому что оставалась ещё уйма вопросов, самым насущным из которых был: какого черта и что здесь происходит. Но на последней четверти пути притормозила, потому что из открытой в коридор двери начали приближаться голоса. И один — быстрее прочих.

Это не была песня хозяйки дома. Растрепанная девчонка, мановением волшебной палочки превратившаяся в чопорную леди, не стала бы так настырно шарить вокруг. Потому что незачем. Значит, явились гости, которых мы все ждали. Все, кроме меня.

Когда они вошли в зал, я окончательно перестала понимать, что происходит. Во-первых, молодые мужчина и женщина выглядели так, будто только что прибыли то ли с теннисного корта, то ли с поля для гольфа со всеми этими дресс-кодами и пафосом. И если Петер выглядел здесь, среди строгой классики, мягко говоря, неуместно, то пришельцы своим видом просто резали глаз. А во-вторых…

Сначала я подумала, что мне это мерещится. Что в чайный сбор помимо ромашки затесались и травки совсем иного свойства. Несколько раз перевела взгляд с одного лица на другое, отчаянно ища различия. И если бы вошедший сохранял бесстрастный вид, я бы точно сошла с ума. Но бог миловал: при виде Петера лицо его двойника зажило, заиграло, что называется, всеми красками. И мне вдруг стало понятно, почему белобрысый так редко и так скупо использует мимику. Наверное, когда-то попробовал перед зеркалом и ужаснулся результату. По крайней мере, я точно пришла в ужас, наблюдая, как гармоничные в своей неподвижности черты, соединяясь с эмоциями, искажаются до почти обезьяньих гримас.

— Надеюсь, ты не слишком долго ждал, братец? Я спешил, как только мог.

Словесное уточнение, конечно, запоздало: глаза все уже поняли, зато часть вопросов отпала сама собой и больше не мешала обращать внимание на другие детали. Например, на тон сказанного.

Выглядело жутковато, но двойник, при всех его позах и манерных кривляниях, уж не знаю, врожденных или заученных, был до странности искренен. Похоже, действительно, спешил. И радовался тому, что видит. Ну, кроме меня, разве что.

— Притаскивать сюда старуху было совершенно незачем. Хотя, скорее это она притащилась за тобой. Из жалости. Но как бы то ни было… Ты же понимаешь? Я не могу позволить ей уйти. По большому счету, мне, разумеется, плевать, но надо держать лицо. А две осечки подряд это слишком.

Так вот, по чьей милости я едва не лишилась жизни? Приятно познакомиться. В самом деле, о чем думал рыцарь, приводя меня с собой? Даже если его брат и ведет себя, как клоун, это не значит… К тому же, если верить ужастикам, именно клоуны подчас оказываются самыми страшными злодеями.

Я невольно посмотрела на Петера и моргнула от неожиданности. Потому что увидела, как в сером взгляде вспыхнула и медленно сгорела тоска.

Уж не знаю, ждал ли он от брата что-то определенное или даже надеялся, но ему, похоже, было больно видеть то, происходит. Он скорбел. Примерно так же, как тогда, перед последним ударом. Что могло означать…

Я зажмурилась. Только что голову в плечи не втянула. И лишь потом сообразила, что песня-то пока не звучит, значит, бояться рано. А ещё чуточку спустя почувствовала: эта песня снова будет моей. Как и было задумано.

— Впрочем, если ты попросишь… Ты ведь попросишь? Ради такого случая научишься быстро, я уверен. Так вот, если попросишь, можем взять её с собой. Разумеется, на общих основаниях. И я даже позволю вам иногда видеться. Может быть, даже разрешу ей петь для тебя. Да! Именно! Это чудесно поддержит твою память. Как же мне сразу в голову не пришло? Ну да, хорошо то, что хорошо кончается!

Он ужасен, этот его брат. Омерзителен и каждой деталью, и целиком. Такой похожий, и такой… Трудно поверить, что они появились на свет из одной материнской утробы.

— Я предполагал, что ты будешь упрямиться дольше. Но девять дней… Хотя, вполне достойно. Голод оказался настолько нестерпимым? Осталось совсем чуть-чуть, скоро Маргарита тебя накормит. Только еду сначала нужно заслужить. Ты когда-нибудь видел, как служат собаки? Хотя, откуда? У тебя ведь их не было даже нарисованных.

Хорошо, что я съела всего пару печенек, и они безвозвратно растворились в организме. Потому что иначе меня бы стошнило.

Такому человеку совершенно точно нечего делать в мире живых, теперь я в этом не сомневалась. Понимала и принимала решение рыцаря. Загадкой оставалось лишь, почему он медлит. Неужели, все ещё надеется? Нет, от этого кривляющегося господина пощады или угрызений совести не ожидается. Не заложены природой.