Я заказал себе томатный сок и придвинул высокий стул поближе к Симонсену.

– Когда вы собираетесь заковать меня в наручники, начальник?

– Думаю, в этом нет необходимости, – полушутя ответил он. – Как себя чувствует мистер Дефорж?

– Спит как убитый. Удивлюсь, если наутро он все вспомнит. А что с португальцами?

– Одного, со сломанной рукой, отправили на ночь в госпиталь. Да Гама и другие – на борту своей шхуны с приказанием сидеть там до выхода в море, который, к сожалению, невозможен до послезавтра. Во всяком случае, на берег ему больше хода нет, уж я прослежу за этим. – Он отхлебнул светлого пива и сухо добавил: – С другой стороны, я очень рад, что пришел вовремя. Убийство есть убийство, кем бы ни была жертва.

– Понимаю, – ответил я. – И весьма благодарен.

Он похлопал меня по плечу и встал.

– Тебе следует хорошенько выспаться. Увидимся на берегу. До завтра.

Какое-то время я сидел, пытаясь собраться с мыслями, но все время мешала Илана. Наконец я встал и пошел к себе наверх.

В коридоре было тихо. Я задержался у двери, с некоторой горечью прислушиваясь, как дела у Арни.

Вскоре до меня донесся ее голос – громкий, возмущенный и довольно злой.

Быстро пройдя по коридору, я распахнул дверь ее номера, благо та оказалась открытой. Илана полулежала на кровати, Арни – сверху, со смехом отбиваясь от ее рук. Я схватил его за шиворот и отшвырнул в сторону с такой силой, что он врезался в противоположную стену и едва не упал. Илана села, поправляя кофточку.

Я вежливо осведомился:

– Могу ли я вам еще чем-нибудь помочь?

– Да. Будет прекрасно, если вы уберетесь отсюда к чертовой матери и прихватите с собой этого юношу!

В глазах Иланы стояли слезы. Очевидно, ситуация казалась ей еще более унизительной потому, что именно я оказался на этом месте.

Решив, что на сегодня с нее более чем достаточно, я поторопился.

– Пошли, Арни!

Он сверкнул глазами, переводя взгляд с Иланы на меня.

– Ага, значит, вот как! Мне предлагают уйти, на смену заступает старина Джо!

Его логика напомнила мне обиженного верного пса, и я громко расхохотался.

– Не будь болваном, Арни. Давай, пошли отсюда.

Мне еще не доводилось видеть его в таком гневе.

– Ты только что совершила крупнейшую ошибку в своей жизни! – прорычал он. – Ладно, оставляю тебе кое-что на память. Засунь их себе в трусы и помни Арни Фассберга!

Он кинул что-то на кровать и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Брошенные им какие-то горошины скатились на пол. Илана опустилась на четвереньки и стала подбирать их. Когда она выпрямилась, мне показалось, что в руке у нее грубая галька, но в следующее мгновение камешки вспыхнули зеленым огнем. Илана широко распахнула глаза. Я поспешил подойти.

– Дайте-ка сюда!

Я поднес камешки ближе к лампе. В горле пересохло.

– Это что-нибудь стоит? – спросила она.

Я высыпал их обратно ей в ладонь.

– Тысячу фунтов. А может, и две. Для точной оценки нужен специалист.

Надо было видеть выражение ее лица!

– Это изумруды, – пояснил я. – Так они выглядят до того, как попадут в руки ювелиров.

– Никогда не подозревала, что в Гренландии можно найти изумруды! – изумилась она.

– Я тоже не подозревал, Илана, – задумчиво откликнулся я. – Я тоже.

На следующий день в шесть тридцать утра я уже шагал через взлетную полосу в диспетчерскую за прогнозом погоды. Он мне не очень-то был и нужен – день обещал быть замечательным, я мог сказать и так. Об этом можно было судить по рваным клочкам тумана, поднимающегося над остывшей за ночь водой, по четким очертаниям гор на фоне неба – одним словом, по интуиции, которая приходит только с опытом. А я чувствовал себя в Гренландии уже довольно опытным человеком, отчего возникало то ощущение привязанности к этим местам, которого я не испытывал уже очень давно.

На обратном пути из башни диспетчерской я свернул к бетонным ангарам, построенным американцами еще во время войны. Около одного из них стоял джип, на котором обычно ездил Арни. Когда я подошел ближе, в огромных раздвижных воротах открылась маленькая дверца. Из нее вышел Арни с главным механиком, канадцем по фамилии Миллер. Они о чем-то переговорили, потом Миллер сел в джип и уехал.

Арни обернулся и заметил меня. По его виду можно было понять, что произошла какая-то неприятность. Как у большинства экстравертов, неудачи оказывали непосредственное влияние на его внешний облик.

– В чем дело? – приблизившись, спросил я.

Он не стал утруждать себя ответом, просто открыл маленькую дверь и вернулся в ангар. Я вошел следом. В полумраке я увидел его «Аэрмачи» – лежащим на брюхе и завалившимся на одно крыло. Обе лыжи были разбиты, стойки шасси – сильно повреждены. Виновник этого злодейства стоял тут же – «Бэдфорд», старая трехтонка, используемая на полосе для разных нужд. Очевидно, с ее помощью и покалечили «Аэрмачи».

– Что произошло? – снова спросил я.

– Не имею ни малейшего представления. Пришел утром и обнаружил все вот в таком виде. Ты же знаешь, по ночам тут никого не бывает. Миллер считает, что какая-нибудь пьянь похулиганила. Забрались в грузовик шутки ради, а кончилось этим.