Лес сменился огромной поляной, посредине которой высился каменный холм. Странно, но на поляне нет ни кустика, ни травинки, а только черная земля.

— Чья-то могила? —поинтересовался я.

— Это могила самого Алуэна Мохнатые Щеки, — отозвался маг. Заметив, что имя мне не знакомо, Габриэль укоризненно хмыкнул: — Артакс, в Урштадте народ совсем оторвался от собственных корней, если не помнит имен королей?

— Вполне возможно, — не стал я спорить, а потом уточнил: — За весь город сказать не могу, но сам я точно оторван и от корней, и от стебля, и от пестиков с тычинками. Ишь ты, Алуэн Мохнатые Щеки... Надо запомнить.

— Опять забыл, что ты не здешний, — вздохнул двоюродный дедушка герцога. — Тот, кто здесь похоронен, был последним из великих королей древности. Ему принадлежало королевство Нимотен.

— Нимотен? — переспросил я. — Ни разу не слышал.

— И наше герцогство, и королевство Ботэн, и Севр, и еще штук девять княжеств — все вышли из Нимотена. Его короли владели мечом по имени Уалдрейк, и пока он был с ними, ни один из соседей не мог вторгнуться в пределы королевства.

Уалдрейк, сколько помню, дикий селезень. Странно. Обычно, мечи носили женские имена. Король с помощью одного меча оборонял все границы королевства?Хм... Может, оборонять государство позволяли дороги, по которым перемещали войска? Ладно, это уже неважно. О чем там рассказывает маг?

— У Алуэна Мохнатые Щеки было пятеро сыновей и любимая дочь Астис. Вместо того, чтобы оставить престол старшему сыну, король перед смертью разделил государство на шесть частей, завещав, чтобы каждый из детей правил своей областью, но, чтобы они во всем слушались старшего брата, а Уалдрейк приказал похоронить вместе с собой в могиле. Когда Алуэн умер, дети не осмелились нарушить волю отца и погребли его вместе с мечом, в кургане. Погребальный костер горел сорок дней и сорок ночей. И место, где он горел, не зарастает травой. Заметил?

Черную землю сложно не заметить. Я кивнул, а придворный маг продолжил рассказ:

— Но братья решили, что женщина не имеет права на земли — выйдет замуж, все достанется мужу. Они отобрали долю Астис, а саму девушку обесчестили, хотели убить, но лишь выгнали вон. Астис жила в лесу, питалась корнями, ловила рыбу, а через девять месяцев родила мальчика. Она назвала его Алуэном, в честь отца. Когда мальчик вырос, Астис решила отомстить братьям и забрать королевство — ведь ее сын приходился сыном пяти братьев и имел право на все королевство. Женщина пришла на могилу отца и потребовала, чтобы тот отдал Уалдрейк своему внуку. Алуэн Мохнатые Щеки поначалу не хотел отдавать меч, он понимал, что это приведет к войне между детьми, но мертвый король пожелал, чтобы дочь наказала обидчиков. Алуэн — сын пяти отцов, вооружившись мечом, убил всех. Но у его дядюшек росли свои сыновья и после гибели отцов они тоже решили мстить.

— И началась война, из-за которой королевство раскололось на части, — закончил я, а потом поинтересовался: — А что стало с мечом?

— Астис вернула меч своему отцу, но как его потом не искали — и здесь, и в Бутэне, и в Севре, отыскать не смогли.

— Как понять, вернула отцу? — не понял я.— Положила в могилу? А что, у небритого короля было несколько могил?

— Не у небритого короля, а у Алуэна Мохнатые Щеки, — суховато поправил меня фон Скилур.

— Барон, не сердитесь, не хотел вас обидеть. Я с трудом запоминаю новые имена, — повинился я. — Не иначе, Алуэн Мохнатые Щеки ваш предок?

К счастью, барон не стал долго обижаться. Все-таки, слишком давно жил его прародитель, чтобы принимать насмешку над именем близко к сердцу.

— Герцоги Силингии являются потомками короля, равно как короли Ботэна. Даже на престоле Севра находится его потомок по женской линии. Ильгранд женился на Белолике, праправнучке Алуэна.

— Так что с могилами? — напомнил я.

— А, ну да... У Алуэна Мохнатые Щеки двенадцать могил. По одной на каждое государство. И все они пользуются дурной славой.

Двенадцать могил? Хм.. А почему нет? Великий король мог позволить себе двенадцать могил. Плохо только, что у могил дурная слава. Впрочем, так и должно быть. В Швабсонии я наслушался разных баек — мол, в древних курганах, где лежат убитые герои, водится нечисть, а если не водится, то могильные насыпи, скрывавшие под собой боль и кровь, притягивают к себе чертей, вампиров, колдунов. Но я всегда спокойно относился и к кладбищам, и к курганам. И спать на них приходилось, и лагерь ставить. Не помню случая, чтобы кто-нибудь из мертвых героев вдруг вылез из-под земли, и принялся пакостить живым. Кровь давно высохла, тела истлели, а души обрели вечный покой.

В Силингии мой здравый смысл и прагматизм уже не раз давали сбой, и теперь я мог рассчитывать только на опыт и интуицию. Мне не особо нравился курган, под которым лежит король с небритыми щеками, но опасности от него я не чувствовал. Вот, что мне действительно не нравилось, так это погода. Вроде, все тоже самое, но что-то заставляло насторожиться. Я посмотрел на небо — там только что плыли симпатичные кудрявые облачка, но они вдруг принялись разбегаться, словно испуганные барашки при виде волков. Чего это они? Неужели испугались тучек, наплывавших из-за горизонта? А тучки необычные — свинцового цвета, правильной формы, чего в природе не должно быть и двигаются навстречу друг другу слишком быстро, чего тоже не должно быть.