Тот доел по-солдатски. Андрей забрал тарелку, подтолкнул к Исаеву бутылку, стоящую у ног, и встал. Он поднялся, захлопнул крышку погреба и остановился докурить во дворе. Пристроил грязную посуду на крыльцо и сел на ступеньку. Так тихо в деревне. Воздух чистый, дыши полной грудью. И звезд полное небо. Пахло сентябрем.

Уже холодает. Осень.

Надо девочкам найти теплую одежду. Столько забот с семьей — обо всем нужно помнить. Полоска кольца тускло светилась на пальце. Чужая такая. Внезапная. Он провел пальцем по гладкому золоту. Кольцо нагрелось от его тела, стало теплым. Хотел Дине такое надеть — не вышло. Ей надел, только ей. Потому что она права, и так нужно.

Когда эти кольца покупал, конечно, ее вспомнил. Все второпях, в последний момент. Зато Лене это было нужно. Он вспомнил, как покупал конфеты, входил в дом и волновался, когда лез за кольцами. Как будто она бы отказала… Кто знает, может, и отказала бы. Она прямо говорила, что о дочери теперь больше думает, чем о нем.

Она его любит.

Видно, что любит. И ему без них — что-то не так, уже что-то не правильно, не хватает чего-то, когда их дома нет. Привык о них думать, о них заботиться, их любить. Они его грели. Это его гавань.

Лена в нем нуждается. Но больше того — дочь.

Как Дина когда-то. Мягкая, ранимая, нежная — обреченная, если не беречь.

Он вспоминал глаза дочери. Пальцы крепко сжались на фильтре — сплющили. Мысли о дочери его топили, как сливочное масло. Воспоминания о ее глазах. Он такое странное чувство начал испытывать, что перед ним все другое меркло. В первый раз — когда Аня родилась. Но с тех пор, как они снова увиделись, это чувство крепло с каждым днем. Если ради нее не попробовать, ради чего жить вообще? Зачем? Зачем-то он вспомнил, как отходил после последней стычки с Шелеховым, блевал, и было ощущение, что выблевывает внутренности, так плохо было.

Период после тюрьмы казался черным и мрачным. Бессмысленным. Он как пустая безжизненная оболочка существовал, пил, улыбался, работал на Демьяна, но смысла в происходящем не было. Он его утратил… Андрей затянулся, обжигая пальцы, пытаясь припомнить — когда?

Не на мосту. Раньше. Когда понял, что раскрыт и до конца дней придется скрываться. Это их будущее с Диной перечеркнуло. Это и ничто другое, не мудак Кац, от которого можно было избавиться, если на то пошло…

Да, это все разрушило. Он оказался на дне.

Сейчас уже не так. Появилось ценное чувство смысла. Когда жизнь обретает понятные очертания, все меняется.

Она так радовалась, увидев штамп в паспорте.

Как маленькая.

Он улыбнулся, вспоминая ее объятия и нежные слова. Радость, что он принес конфеты. Она и есть маленькая, сколько ей — двадцать один? Так захотелось ее порадовать, еще посмотреть на это. Ей так досталось, что пустяки вызывали у нее бурю эмоций. Хотелось свозить ее на отдых, купить платье, хотелось, чтобы она забыла о том, что выпало на ее долю.

В успех он особо не верил.

Слишком жизнь потрепала, чтобы верить в хороший исход. Исаеву он не сказал, но все обдумал. Надо выманить его на встречу. Скорее всего, сам Богданов не придет, но пришлет своего человека. Неважно. Ему бы хоть зацепку — и он размотает клубок. Пусть Исаев требует встречу с братом. Микрофон, маячок — провернет тот же прием, когда сам встречался со снайпером. Отследит. Если удастся собрать информацию — хорошо. Получится захватить Артема Исаева — вообще удача.

И будь что будет, да… Будь что будет.

— Андрей, — на веранду вышла Лена. — Ты что так долго? Куришь?

Он кивнул, и обернулся.

Юная, такая красивая… Худая после болезни. В темноте кожа и волосы Лены слегка светились. Как в гостинице, в их первую ночь, когда она перед ним раскрылась и к себе приглашала. Она еще умела доверять — и доверяла так открыто и безгранично, как умеют только дети и влюбленные девушки.

Она ему себя вручила. Свою судьбу. И хотя он не просил этого дара, но принял.

— Вернись в дом, холодно, — пробормотал он непослушными губами.

Ради нее стоит рискнуть. Иначе зачем жить дальше, для чего?

Внутренняя готовность идти ва-банк не зная, что получишь в финале — награду, заключение или смерть, была горькой. Но одновременно давала чувство свободы, которое он не испытывал много лет.

Хотя планировал Андрей приступить к плану на следующий день, но отложил. Пришлось из-за Лены. Слишком слаба еще. И что, снова бросать одну, ночью, с Аней? В этот раз что-то его держало. Как будто предчувствие: не ходи, вдруг не вернешься. Пусть окрепнет, чтобы сама, если что справилась.