Меня снова начинает тошнить, когда мои нервы натянулись от напряжения. Я часто прикрываю глаза и пью воду со льдом, пытаясь вырнуть себя в норму. Очередной раз прикрыв глаза и поморщившись от громких аплодисментов и выкриков, я открываю глаза и сразу вижу, как за мной внимательно наблюдает Виктор с неприкрытым недовольством.

— Сиди смирно, хватит кривить лицо, как маленький неразумный ребенок. Максим сделал ошибку, что взял тебя вместо Виктории, ты привлекаешь много лишнего внимания, — яростно и очень тихо рычит мужчина, явно недовольный моим плохим самочувствием.

Гордеев никаких не выдает того, что услышал новое нелестное замечание от отца, только скулы на его лице стали выглядеть острее, опаснее.

Я из всех сил стараюсь сидеть с каменным и уверенным лицом, но каждый звук причиняет невероятную боль, а из-за выпитой жидкости желудок скручивает в новых сильных судорогах. Я не могу припомнить худшего вечера с таким плохим самочувствием… Мне нужен здоровый сон и минимум обстоятельств, щекочущие мои шаткие нервы.

Пока Виктор с Максимом заинтересованно слушают аукцион и осматривают покупателей, потративших на какие-то безделушки целое состояние, я едва не сгибаюсь пополам от острой тошноты. Мой желудок выворачивается наизнанку внутри, заставляя меня пыхтеть и становиться не то пунцово-розовой от напряжения, не то нездорово-бледной из-за накатывающих спазмов.

Единственное, что отвлекает от раздумий это то, как поднимается Виктор и поправляет свой галстук, за ним следует Максим, цепляя на свои губы легкую, почти беззаботную улыбку. Я удивленно замечаю, как неожиданно стало тихо, и все гости повернулись в нашу сторону.

— Нам нужно произнести несколько слов о нашем благотворительном вечере. Я вернусь очень скоро, не скучай, малышка, — шепчет рядом с моим ухом муж, поцеловав в щеку.

Ведущий программы, молодой и активный парень, вежливо просит Гордеевых подняться на небольшую сцену и сказать несколько слов перед самым масштабным аукционом и поднять азартный дух собравшихся. Гордеев-старший и младший говорят весьма долго, горячо, уверенно. Несмотря на то, что между сыном и отцом разногласия и какая-то внутренняя борьба, на сцене они выглядят как единая семья, дополняя друг друга.

Во время громких и жарких аплодисментов после очередных слов, кто-то неожиданно и весьма громко вскрикивает у сцены неестественно тонко, затем слышится еще крик, и еще, и еще… Возле сцены начинается какая-то суета и вдруг сполохи огня желтым пламенем обнимают бардовые гардины. Я с ужасом смотрю на вмиг запаниковавших людей и охрану, ринувшуюся к сцене… Личные телохранители Гордеевых.

В холле всего за одно мгновение начинается настоящий хаос, и я непроизвольно вскакиваю на ноги, но сразу пошатываюсь из-за сильного головокружения и растерянности. Оглядываясь по сторонам, понимаю, что рядом со мной нет никого — ни мужа с его отцом, ни надзирателей, а это значит…

Кто-то кричит тушить огонь, кто-то призывает всех выбегать на улицу, а кто-то громко визжит от ужаса, не понимая, как действовать, поддаваясь общей панике. Одна я стою растерянно, бездействуя, но очень быстро понимаю, что именно этот момент Вадим назвал «самым жарким событием вечера», когда замечаю пустой коридор, который ведет к выходу через парковку.

В следующий момент я вижу в толпе Максима и Виктора, пытающихся выбраться из толпы, и теперь уже решаюсь действовать, откинув все сомнения. Целеустремлённо пробиваюсь сквозь весь хаос орущих и толкающихся людей к нужному мне выходу.

И я почти ощущаю, что у меня всё-таки есть силы на побег, но только до коридора, в котором я замедлю шаг и припадаю к стене, задыхаясь. Дышать становится совсем трудно, а в глазах мелькают черные блики, и в это время включается оглушительная пожарная тревога, а сверху начинает мелкой россыпью литься вода.

Вода немного охлаждает и помогает очнуться, но, когда я выхожу через черный ход, цепляюсь через порог и падаю на колени, раздирая свои ладони в кровь, сипло простонав от собственной неуклюжести и слабости. Я пытаюсь встать, но получается это не с первого раза и только после того, как снимаю с ног неудобные туфли.

Я растерялась, не понимая куда идти, мысли путаются, но вдалеке, где-то там, в темноте, я вижу свечение фар, призывающие идти на свет. Уверенность пропадает также внезапно, как и появилась, когда я понимаю, что дальше первой машины идти больше не могу… Борясь с собой я дохожу до второго автомобиля и вымученно смотрю вдаль на неприметную марку, которая очередной раз сверкнула яркими фарами. Добраться до нужного места оказывается самой невыполнимой задачей.

К третьей машине я не дохожу, пытаюсь найти опору — облокотиться на капот, но руки скользят по поверхности, и я снова падаю на разодранные колени, упираясь ладонями в асфальт, выдохнув со стоном.

У меня нет сил встать и идти.

Парковка такая большая, огромная, здесь, что меньше — несколько сотен машин, выстроенные в бесконечные ряды, скрывающиеся в темноте.

— Блядь, ты что делаешь? Ходить разучилась? Живо за мной! — слышу отдалено и будто совсем приглушенно, а когда вскидываю голову, обнаруживаю рядом со мной взбешенного Вадима, который грубо обхватывает меня под локти и заставляет встать на слабые ноги. — Ты худшее, что могло со мной произойти!

От резких движений у меня, по ощущениям, уходит земля из-под ног и голова кружится до тошноты. У меня не хватает сил на слова, а его лицо двоится перед глазами.