Прорыв из Хуфры

Аннотация
Похоже, я появился там вовремя? Она снова испустила глубокий вздох

В память Джорджа Роберта Лимона Глава 1 Ночной полет Уже поздним вечером они доставили гроб на нижний причал внешней гавани Картахены. Насколько я видел, в катафалке сидели только четверо из похоронного бюро, а за ними на «лендровере» ехал таможенный офицер — и никаких печальных родственников. Мой гидросамолет «Оттер Амфибия» имел очень полезное приспособление: при необходимости у него из-под плавников выпускались колеса и он мог вырулить на берег из воды. Воспользовавшись этим преимуществом, я вывел самолет по наклонной бетонной поверхности к подножию лестницы, чтобы удобнее было грузить гроб. Двое или трое моряков, опершись о перила, с интересом наблюдали за экзотической машиной, выделявшейся среди рыбачьих лодок и яхт. Катафалк затормозил, трое вышли из него и двинулись к задней двери, чтобы вытащить гроб. А четвертый направился ко мне. Все служащие похоронных бюро в мире одинаковы, и Хименес, похожий на мертвеца мужчина в пальто с пелериной, — казалось, он постоянно пребывал в состоянии печали, — не составлял исключения. Он быстро приподнял фетровую шляпу и протянул мне два пальца по той простой и вполне уважительной причине, что у него на правой руке только они и остались. — А, сеньор Нельсон, вот мы и снова встретились. Такое печальное дело… Он вытащил маленькую серебряную табакерку, сунул в нос понюшку нюхательного табака, покачал головой, и на его лице появилось такое скорбное выражение, что можно было подумать, будто покойный его очень старый и добрый друг. — Да, — ответил я. — Но все-таки приходится как-то держаться. — Верно, ах как верно, — ответил он, доставая из внутреннего кармана пачку документов, потому что таможенный офицер уже приближался к нам. — Сеньор Нельсон! — Он протянул руку с традиционной испанской учтивостью. — К вашим услугам! — Взаимно, сеньор, — ответил я. — И как там сейчас, на острове Ивиса? — Отлично; все зависит от того, насколько успешно идет бизнес с перевозками. Он бегло просмотрел бумаги. — Хуан Паско. Восемнадцать лет. Такой молодой! Таможенник взглянул на Хименеса, а тот пожал плечами. — Погиб в автомобильной катастрофе. Студент университета. Бывает. Родители пожелали, чтобы его поместили в фамильном склепе на Ивисе. — Естественно, — кивнул офицер. Трое служащих похоронного бюро вытащили гроб на пристань, но он поднял руку и остановил их. — Джентльмены, мне очень больно просить вас об этом, но я обязан заглянуть внутрь и убедиться, что там именно то, чему следует быть. У меня приказ, вы же знаете. С этой процедурой я сталкивался уже четыре раза, выполняя свою работу, и вполне понимал его. В гробах могли находиться вместо тел совсем другие вещи, а так как остров Ивиса являлся частью Испанской метрополии, то рейс из Картахены считался внутренним и в пункте прибытия груз не подвергался таможенному досмотру. — Ну конечно, сеньор, — мрачно согласился Хименес, — вы должны выполнить свои обязанности. Он дал знак рукой, гроб опустили на землю, отвернули позолоченные ручки и сняли крышку. Некоторые люди после смерти становятся меньше. И на самом деле, молодой человек в гробу выглядел мальчиком не старше тринадцати лет, а лицо его покрывал такой слой косметики, что казалось, будто это восковая кукла. В нем не оставалось ничего человеческого. Я подумал, что главные повреждения скрыты жестким синим костюмом. Хименес взял еще понюшку табаку. — Череп размозжен, и с левой щеки сорвало все мясо. Теперь-то, конечно, никто не догадается об этом. Таможенный офицер перекрестился. — Удивительно. Вы просто настоящий художник, сеньор Хименес. — Надо же подумать и о родителях. Хименес кивнул своим людям, они закрыли крышку, снова подняли гроб и понесли его вниз по ступеням к «Оттеру». Таможенник передал мне документы. — По-моему, все в порядке, сеньор Нельсон. Желаю удачного полета. Он отсалютовал и пошел к машине, а Хименес посмотрел на небо. — Прекрасная ночь для полета, если только прогноз погоды чего-нибудь не накличет. — Будем надеяться. — Я застегнул молнию на летной куртке. — Мне не хотелось бы, чтобы мой пассажир испытал неудобства. Он позволил себе улыбнуться короткой похоронной улыбкой. — А знаете, вы мне нравитесь, дружище. Никогда не теряете чувства юмора, даже рядом со смертью. — Привычка, — ответил я. — И большая практика. До встречи. Я спустился по ступеням к «Оттеру», где его люди уже заканчивали грузить гроб. Забравшись в кабину, я выполнил обычные проверки, завел мотор и спустил самолет на воду. Потом убрал колеса и двинулся по ветру, высовываясь в боковое окно, чтобы убедиться, что лодки не помешают, когда я начну разгон. В нужный момент самолет взмыл в небо, легко, словно птичка; я нажал на правую педаль руля, и он развернулся над молом. Хименес все еще стоял там в угасающем свете дня и смотрел мне вслед. Летать на «Оттере» я начал, работая в кинокомпании, снимавшей фильм в Альмерии, на Средиземноморском побережье Испании; этот район был выбран по той простой причине, что в наши дни снимать там гораздо дешевле, чем в Голливуде. Закончив фильм, они решили, что транспортировать «Оттер» обратно в Штаты слишком накладно. Совершенно естественно, что в средиземноморском регионе никто не бросился покупать гидросамолет, специально приспособленный к суровым условиям Северной Канады, и он достался мне по дешевке. Большинство людей думали, что я спятил, но оказалось, что можно делать деньги на перевозках между Балеарскими островами — Ивиса, Мальорка, Менорка и Форментера. По крайней мере, за сезон я кое-что зарабатывал, да еще подворачивались дополнительные рейсы, вот как этот, например. Предсказания Хименеса оправдались. Стояла чудная безоблачная ночь, светила полная луна, и звезды будто отступили к горизонту. Полет доставлял удовольствие, но меня беспокоили кое-какие мысли; я включил автопилот и еще раз посмотрел на карту. Сколь-нибудь заметного ветра не было, не более пяти узлов, и это позволило мне точно определить расстояние. Проделав необходимые расчеты, я налил чашку кофе из термоса и закурил. Прошло ровно тридцать восемь минут с тех пор, как я вылетел из Картахены. Перейдя на ручное управление, я снизился до двух тысяч футов и ровно через три минуты увидел сигнал — голубой свет, а потом шесть вспышек красного. Вспомнил старую шутку Тэрка, который клялся, что в древней китайской книге сигналов это обозначало: «Имею на борту женщин». Я быстро спустился и сделал круг над судном, сорокафутовой дизельной яхтой из Орана, насколько я понимал, хотя все эти детали меня не касались. Красный свет зажегся снова, я развернулся по ветру, сбросил газ и приступил к посадке. Море казалось довольно прохладным, но видимость, благодаря полной луне, была отличной. Я прогазовал, чтобы выровнять машину на спуске, и сел на воду, подняв тучи брызг. Не заглушая мотор, открыл боковую дверь. Яхта уже двигалась ко мне. Подойдя на двадцать или тридцать ярдов, она заметно сбавила ход. Я насчитал на палубе четверых человек, и еще один находился в рубке. Всех их видел совершенно ясно в лунном свете. С правого борта уже спустили на воду резиновую лодку, двое спрыгнули в нее и погребли ко мне. Они подошли под мое левое крыло, и высокий бородатый мужчина в желтом дождевике ступил на поплавок, прижимая обеими руками к груди объемистый пакет. Он быстро обрел равновесие и передал пакет мне. Как только я взял его, он, не говоря ни слова, вернулся в лодку, и они начали грести к яхте. Я тут же поднялся в воздух и увидел, что яхта тронулась с места и взяла курс на северное побережье Африки. Уже через пять минут я снова достиг высоты в три тысячи футов и держал точный курс на остров Ивиса. Как сказал Тэрк, все очень просто, но каждый раз, когда я повторял это представление, мы делили с ним пару тысяч настоящих американских долларов. Впервые я увидел Тэрка привязанным за руки и за ноги к дереву на краю небольшой поляны в джунглях. Эта поляна использовалась как базовый лагерь северо-вьетнамских регулярных войск, действовавших в тылу американцев. Шел дождь, что никого не удивляло, поскольку стоял сезон дождей. Несмотря на жалкое состояние Тэрка, я понял, что он — сержант морской пехоты. Они оставили меня связанным возле него. Прежде чем уйти, один из охранников пнул меня в бок ногой достаточно сильно, чтобы сломать пару ребер, и мне пришлось немного покорчиться от боли в грязи. Сначала показалось, что Тэрк спит, но он открыл один глаз и не мигая уставился на меня. — Как это случилось, генерал? Я ответил: — Вы ошиблись. Я командир эскадрильи. По-вашему — майор. И тут он открыл второй глаз. — Эй, с каких это пор британцы участвуют в нашей войне? — Они и не участвуют, — усмехнулся я. — Я обучал пилотов. Несколько коротких командировок от Королевских военно-воздушных сил, а потом года два назад получил назначение в Королевские австралийские военно-воздушные силы. Это мой второй приезд сюда. — И что же случилось? — Я договорился, чтобы меня подбросили на вертолете «Медивак» из Динь-То в Сайгон. Во время полета мы заметили внизу, на рисовом поле, наш разбитый самолет, а рядом с ним кто-то махал нам. — И вы спустились в порыве милосердия и только потом поняли, что совершили большую ошибку? — Нас взяли под перекрестный огонь два крупнокалиберных пулемета. Только я один выбрался оттуда целым. Он мрачно кивнул. — Да, как говаривала моя старая бабушка, судьба к вам повернулась светлой стороной, генерал. Поблагодарим за это Господа Бога. Если бы вас взяли партизаны, вьетконг, а не эти регулярные войска, они бы подвесили вас за ноги и перерезали глотку. Я с самого начала изумился его самообладанию, потому что он закрыл глаза и снова заснул, и его опертое на руку лицо, которое я ясно видел, стало безмятежным, как у ребенка. В конце концов и я, несмотря на непрерывный дождь и холод, тоже заснул и проснулся примерно в три часа утра, почувствовав, что кто-то зажимает мне рот рукой. Это оказался Тэрк. Он шептал мне на ухо, одновременно освобождая меня от пут. Каким-то одному ему известным способом он сумел освободиться от веревок и задушил своим поясным ремнем часового. И мы заполучили автомат «АК» и нож-мачете. Несколько часов они буквально наступали нам на пятки, и в перестрелке с патрулем из четырех человек я получил пулю в правую ногу. Это сильно сковало мои движения. Но Тэрк не бросил меня, даже когда я — благородный жест — приказал ему уходить одному. Целых пять дней нам пришлось прятаться и бежать от погони, пока вертолет «Медивак» не заметил нас на поляне и не забрал с собой. Он пару раз навестил меня в госпитале, но потом я уехал в Австралию на лечение и через шесть месяцев, когда окончательно выяснилось, что я так и останусь хромым, уволился со службы. А что касается Тэрка, то его лицо в течение короткого времени смотрело на меня со страниц всех журналов и газет, которые я покупал. Его наградили Почетной медалью Конгресса 1 за то, что он возглавил группу подводных пловцов, взорвавшую в порту Хайфон четыре торпедных катера. Потом, отыскивая его, я писал в главный штаб корпуса в Сан-Диего, но мои письма спустя некоторое время стали возвращаться с пометкой, что он уволился со службы и его адрес неизвестен. 1 Почетная медаль Конгресса — высшая военная награда в США. И вот однажды, едучи на машине по авениде Анденес на острове Ивиса, я чуть не переехал пьяного, лежавшего посреди дороги. По крайней мере, мне показалось, что он пьян. Но когда я подошел к нему и перевернул, то понял, что это просто хиппи до мозга костей с прической Иисуса — так они ее называют, хотя волосы, стянутые алой лентой, делали его больше похожим на апача. Это впечатление усиливало его худое изможденное лицо, сильно загоревшее под солнцем острова. На нем была хлопчатобумажная рубаха, подпоясанная по талии серебряной цепью вместо пояса, джинсы и открытые сандалии. Такие, как он, дюжинами бродили здесь повсюду, заполняя открытые кафе на набережной. Но имелось одно существенное отличие — медаль Почета, которая висела на серебряной цепочке у него на шее. И даже сейчас я не узнал в этом худом, изможденном человеке Тэрка, пока он сам не открыл глаза, не посмотрел на меня немигающим взглядом и безо всякого удивления не сказал: — И что это вы повсюду мне попадаетесь, генерал? В те времена я не жил в самом городе, а работал в небольшой рыбацкой деревушке под названием Тихола в нескольких милях дальше по берегу залива у Порт-Руига. Получилось так, что не пришлось забирать Тэрка к себе домой. Он жил на тридцатифутовом морском катере «Мери Грант», стоявшем на причале у волнолома в гавани Ивисы; он работал аквалангистом. Часто он уходил далеко за маяк Ботафок, предпочитая зарабатывать себе на хлеб совсем другим способом. Но все это я узнал позже, а в ту первую ночь понял только, что Тэрк изменился до неузнаваемости и что он, несомненно, больной человек. Когда я доставил его в салон катера, он едва держался на ногах и сразу упал в кресло, опустив голову на руки; медленно поднялся и оперся на стол, только немного отдышавшись. — Извините меня, генерал, всего одна минута. Мне нужен аспирин или что-нибудь в этом роде. Он прошел в кормовую каюту, оставив дверь чуть приоткрытой, и я мог видеть его отражение в настенном зеркале. Он закатал рукав на левой руке и затянул жгут на предплечье, а когда достал шприц из ящика, я отвернулся. Тэрк вошел в салон другим человеком, словно принял патентованное лекарство. Энергично потирая руки, он взял из шкафчика бутылку бренди и отыскал пару относительно чистых стаканов. Один подвинул ко мне, а другой поднял с веселым тостом: — За вас и за меня, генерал! Мы снова вместе — старые партнеры. И громко рассмеялся. *** Целый год Тэрк скатывался с каждым днем все ниже и ниже, словно снедаемый каким-то внутренним недугом. Он никогда не говорил, что с ним случилось. Жил только сегодняшним днем, отторгая от себя как прошлое, так и будущее при помощи очередной бутылки или дозы наркотика. И пускался в одно сомнительное предприятие за другим. Вот, например, в такое, как это. Когда он пришел ко мне с предложением в первый раз, я не поверил и отверг его, считая, что он под кайфом и что его затея для меня неприемлема, даже если я буду умирать с голода. Но я оказался не прав, и он с разрешения каких-то своих начальников, чтобы убедить меня в солидности дела, открыл сверток, в котором лежали дюжины аккуратно упакованных пачек настоящих американских долларовых банкнотов. Так что все выглядело как надо. Я был только передаточным звеном, помогавшим нелегально перемещать большие суммы денег между странами, частью сложного процесса обмена, в результате которого кто-то и где-то в конце концов делал состояния. Я еще раз вспомнил все это, когда начал готовиться к посадке и вызвал по радио башню управления аэропорта. Они сами настояли на необходимости такого согласования, хотя я и не использовал их аэродром. Последовала обычная задержка, прежде чем я получил разрешение на посадку и начал последний разворот. В лунном свете остров выглядел просто фантастически. Горы центральной части темным силуэтом рисовались на фоне ночного неба, а массивные скалы южного берега окаймляла белая полоса прибоя. Я зашел на посадку с моря на высоте трехсот футов. Порт-Руиг оказался сзади и слева от меня. Между двумя огромными гранитными скалами у входа в залив я увидел огни Тихолы. Зеленая вспышка в ночи означала разрешение на посадку, и я прошел между двумя мысами, посадил «Оттер» на спокойную воду и начал выруливать к берегу. Тихола — небольшое местечко. Пара дюжин домиков, причал, несколько рыбачьих лодок. Но больше я ничего не хотел. В закрытом заливе всегда спокойная вода, на которую хорошо садиться; тишина и покой — вот что я искал. Тут, на берегу, располагался бар. Несмотря на то что двигатель «Оттера» еще работал, я слышал, как там кто-то играл на гитаре и пел. Я выпустил колеса и выехал на наклонный бетонный спуск, который сам построил в этом году с помощью двух местных жителей. Трое людей, ожидавшие меня возле катафалка, выглядели точно так же, как и те, которых я оставил в Картахене. Заглушив мотор, я спустился, они двинулись мимо меня, не говоря ни слова, и начали вытаскивать гроб. — Эй, генерал, как дела? Я обернулся и увидел Тэрка, который выходил ко мне из темноты со стороны пляжа, где стоял бар. — Прекрасно, просто прекрасно! — Трое из похоронного бюро прошаркали мимо меня с гробом, а я потянулся в кабину за пакетом. Я быстро взвесил его на руках. — А почему бы нам не удрать с ним куда-нибудь? — Даже не думайте об этом. — Тэрк забрал у меня пакет. — Никуда не убежать от этих людей. Найдут и оставят ни с чем. — Так что же это? Деньги мафии? — А почему это вас так беспокоит? — Не особенно. А когда нам заплатят? — В четверг. Я скажу. — Он сел на пассажирское место в катафалке и выглянул из окна, как только водитель завел мотор. — Вы увидите сегодня Лилли? — Надеюсь, что да. — Найдете кое-что для нее у себя на кухонном столе. Передайте ей привет. Катафалк двинулся в темноту, а я пошел через пляж к маленькому коттеджу с плоской крышей, который называл своим домом. Он был совсем небольшим. Спальня, гостиная и кухня, душ и туалет позади во дворе. Но мне этого хватало, по крайней мере сейчас. Тэрк оставил свет на кухне. На столе оказалась тысяча американских сигарет, которые редко поступали на остров, и ящик виски-бурбон. Лилли будет довольна. Я быстро разделся, вышел во двор и принял душ. Лилли была не кто иная, как сама Лилли Сент-Клер. Та самая Лилли Сент-Клер, королева экрана, снимавшаяся в студии «Метро — Голдвин — Майер» на протяжении почти всей своей карьеры. Два «Оскара» и в общей сложности семьдесят три картины, в основном из тех, которые легко забываются, может быть, дюжина фильмов, в которых «что-то есть», и два — на хорошем уровне. Она не снималась уже три или четыре года, насколько я знал, совсем отошла от дел и жила в феодальном великолепии в большой белой вилле над Порт-Руигом. Я полгода назад возил ее на Мальорку, когда она опоздала на рейсовый самолет и спешила поговорить со своим продюсером или еще с кем-то. Так завязалось наше знакомство, которое доставляло нам обоим много радости. Но в такую ночь, как эта, теплую, мягкую и залитую лунным светом, я предвкушал визит к ней с особым удовольствием. Быстро надев свитер и легкие брюки, я погрузил сигареты и виски на заднее сиденье моего старенького джипа, стоявшего под навесом, и тронулся в путь. До оконечности мыса, где жила Лилли, мне предстояло преодолеть семь или восемь миль по типичной для острова Ивиса грязной и ухабистой дороге, извивавшейся среди поросших соснами холмов, так напоминавших настоящие горы в миниатюре. Запах хвои разлился в ночном воздухе, а позади скал в лунном свете серебром сверкало море. В двух или трех милях справа от меня возвышалась Ведра, массивная скала высотой более чем в тысячу футов. Я приостановился на краю дороги у старой разрушенной мельницы и вышел полюбоваться прекрасным видом. Когда я потянулся за сигаретой, где-то совсем близко раздался пронзительный и полный ужаса крик женщины. Секунду спустя в лучи от фар джипа выбежала из темноты обнаженная девушка. Глава 2 Богиня любви Все произошло так, будто кинопленка на момент остановилась и кадр замер. У нее были темные, необычно коротко остриженные волосы — даже мужчины в этом году носили более длинные. Широко расставленные глаза над выдающимися скулами смотрели скорее с отвращением, чем со страхом. А от созерцания всего остального просто захватывало дыхание. Небольшие твердые круглые груди с острыми сосками, плоский живот, темные волосы между бедер… Она попала прямо в мои объятия, будто не могла остановить свой бег, и вцепилась в свитер, а потом вдруг оттолкнула меня, внезапно дико закричав. Я схватил ее за запястья и крепко сжал. — Все в порядке, — сказал я. — Все в порядке, — повторил я по-испански для верности. Она сразу затихла и смотрела на меня, задыхаясь, как загнанное животное, не говоря ни слова. И тут из темноты выскочил мужчина. Хиппи, надо вам заметить, — Богом избранные люди. Дети цветов. Благородные души, которые хотят только одного — уйти из того ада, который представляет собой современное индустриальное общество. Может быть, это и верно, когда они баловались только марихуаной, но теперь в ход пошли героин и ЛСД, а многие из той толпы, которую выбрасывает море на пляжи Ивисы, по моим наблюдениям, просто подонки. Тип, который стоял пригнувшись в ярде или двух от меня, с трудом переводил дыхание и являл собой типичный образец этих выродков. Черные волосы, схваченные кожаным ободком с накладками ниже плеч. Ярко-красную рубаху перехватывал кожаный пояс с круглой латунной пряжкой диаметром в шесть дюймов, которая блестела под лучами фар, как маленькая луна. Его отличала только одна не соответствующая образу деталь — очки, за стеклами которых блестели глаза, злобно, как у лисы, внезапно обнаружившей, что между ней и желанным цыпленком вдруг возник фермер. Я слышал его безумный смех, видел трясущиеся руки и легко представил, что он чувствует себя ястребом, кружащим высоко в небе. И тут еще двое таких же продрались сквозь чащу сосен, один из них потерял равновесие и грохнулся бесформенной кучей на дорогу. Он все же поднялся на ноги, и вдвоем они стали позади Красной Рубашки. Эти двое представляли собой действительно необычное зрелище — очень похожие, словно близнецы, и оба босые. Отвратительные, оборванные фигуры с длинными спутанными бородами и всклокоченными волосами, будто лесные дикари из детских кошмаров. Красная Рубашка широко раскинул руки и произнес неожиданно мягким голосом: — Нас трое, а ты один, мужик. Придется тебе подождать своей очереди. Я сказал девушке: — Садитесь в джип. Там бушлат на заднем сиденье. Когда я открыл ей дверь, он быстро подскочил ко мне, и я выдал ему добрый старый удар ботинком в промежность. В других обстоятельствах это могло просто убить или по крайней мере покалечить его, но я был в мягких парусиновых сандалиях на веревочной подошве, и это смягчило удар. Как бы там ни было, результаты получились вполне удовлетворительными. Парень еще какое-то время продолжал идти вперед по инерции, потом закувыркался и оказался в придорожном кювете, свернувшись, словно мяч. Я засунул девушку в джип и сам сел рядом, а Ужасные Близнецы, завывая словно волки, бросились на меня. Двинув одному дверью в лицо, я надавил на педаль и послал джип вперед. Последнее, что я видел в лучах фар, — это как второй, бормоча что-то, словно громадная обезьяна отлетел в сторону, подобно резиновому мячику. Девушка перегнулась через спинку, тщетно отыскивая бушлат на заднем сиденье. Ее вид мог бы возбудить и расстроить любого мужчину. Я проехал с полмили, чтобы оказаться на безопасном расстоянии, а потом встал на обочине дороги у самого обрыва над морем, отыскал бушлат, дал ей, вышел из джипа и прошел на край обрыва. Как только я закурил, за моей спиной хлопнула дверца машины. Она застегнула бушлат до горла и подвернула рукава — он оказался размеров на пять больше, чем ей требовалось. Разительный контраст между тем, как она выглядела сейчас и прежде, слишком поразил меня, чтобы позабавить. Она прошла вперед, держа руки в карманах, и, когда я предложил ей сигарету, отказалась. — Вы в порядке? — спросил я. В ответ она издала долгий глубокий судорожный вздох. Я быстро и крепко обнял ее. Некоторое время спустя она высвободилась. — Благодарю вас. Теперь я в полном порядке, — произнесла она на прекрасном английском, хотя и с небольшим французским акцентом. — На вашем месте в следующий раз я выбирал бы себе компанию более осторожно, — заметил я. Она проигнорировала мои слова, отвернулась и снова посмотрела на море. — А он и на самом деле красив, этот мир, в котором мы живем, вы не находите? Такой ответ, если учесть то, что произошло несколько минут назад, мог поставить в тупик кого угодно. Но она была, конечно, права. Эта ночь являла собой действительно Божью благодать. — Знаю, — улыбнулся я. — Природа прекрасна, и только человек гнусен. Она поглядела на меня снизу вверх, слегка нахмурясь: — А вы странный человек. Можете быть мягким, а вот только что… — Согласен, мой ангел. Я страшен в гневе. Но прошел суровую школу. Конечно, я мог бы стать и на их сторону. Вы предпочли бы это? — Простите меня, пожалуйста. Я иногда бываю очень глупой. — Она протянула руку. — Меня зовут Клер Бувье, и я на самом деле вам очень благодарна. Я задержал ее руку в своей на мгновение дольше, чем полагалось, и вовсе не по романтическим причинам, а потому, что ее ладонь показалась мне натруженной. Это совсем не соответствовало ее типу. — Джек Нельсон, — отрекомендовался я. — Похоже, я появился там вовремя? Она снова испустила глубокий вздох: — Да, мистер Нельсон. Вы появились вовремя. — Ну и отлично. Где вы остановились? — В отеле на авениде Анденес, прямо у пристани, от которой отходит катер на Форментеру. — Прекрасно, — кивнул я. — У меня есть подруга, у которой вилла в миле отсюда. Я сначала завезу вас туда, мы добудем для вас какую-нибудь одежду, а потом доставлю в отель. Или в полицию. Это как скажете. — Нет, не надо полиции. — Она отреагировала спокойно и вполне определенно. Но я возразил: — А почему нет? Я их оставил в таком состоянии, что полиция найдет их без труда. — Нет, они и так достаточно наказаны. — Она казалась по-настоящему рассерженной. — Это было нападение совсем иного рода, не такое, как могло показаться. Вы не понимаете? Дело становилось все более любопытным, и я сознавал, что она готова рассказать мне больше, но мне хватало и своих проблем, чтобы еще заниматься чужими. — Это ваше дело. Поехали. — Я подошел к джипу и открыл дверь. А когда обернулся, то увидел, что она по-прежнему стоит на краю скалы. — Бог мой! — воскликнул я. — Если бы я хотел изнасиловать вас, то давно бы это сделал. Но вы явно не моего типа. Худая, как доска, и волосы слишком короткие. Она не двинулась ни на дюйм. Ее лицо белело в свете луны. Я вдруг почувствовал себя беспомощным, будто столкнулся с упрямым ребенком, который хочет делать только то, что ему нравится. — Ну хорошо, — настаивал я как можно мягче. — Вы пережили трудную ночь, я понимаю, но вам необходимо снова начать верить людям. Место, где живет моя знакомая, не более чем в миле отсюда; она женщина, поэтому может дать вам нужную одежду и все, что захотите. Вам, наверное, знакомо ее имя. Ее зовут Лилли Сент-Клер. — Киноактриса? — Она самая. Девушка медленно двинулась ко мне, вид ее в этом бушлате с длинными рукавами как-то сразу стал жалким. — Извините меня, что я засомневалась в вас, мой друг. Вот теперь я вижу, что вы хороший человек, вопреки самому себе. Я был раздавлен ее словами и лишился дара речи, сел рядом и поехал вперед. *** Дом Лилли представлял собой типичную для острова Ивиса виллу, только больше обычной. Местные жители называют такие дома «финса». Изысканный дворец в мавританском стиле именовался «Вилла Розе» и каждой своей черточкой соответствовал ландшафту. Его украшали кастильские арки, окна с коваными узорчатыми решетками. В сиянии дня на белоснежный дворец больно было смотреть. Все имение опоясывала высокая стена, за которой виднелись пальмы, черные на фоне ночного неба. Высокие чугунные ворота наглухо запирали. Изможденный старик, крестьянин с овчаркой на цепи, появился из будки и направил на нас луч фонарика. — Это я, Хосе! Он молча кивнул и вернулся в будку, ведя за собой собаку. Ворота тут же открылись, и я проехал. До меня донесся тонкий аромат лимонной рощи, хотя я и не мог видеть ее; миндальные деревья и пальмы плавно качались под легким бризом. И повсюду слышалось журчание воды. Я остановился около фонтана рядом с лестницей, которая вела к большой дубовой входной двери, вышел из машины, и Клер Бувье неохотно последовала за мной. — Не надо волноваться, — успокоил ее я. — Большинство слуг приходят днем. А ночью здесь только старая карга Исабель, которая готовит, и Карло, шофер. Она посмотрела на меня непонимающим взглядом. — Ей нужен шофер ночью? — Бывает. Никто не знает, когда и куда ей вздумается поехать. Я потянул за цепочку рядом с дверью, она почти сразу открылась, и за ней возникла Исабель, тощая пожилая женщина, одетая в свое традиционное платье. Голубая шаль. Тесная черная кофта, красиво отделанная золотом, и черный фартук поверх длинной, до щиколоток, юбки. В моем присутствии она ни разу не проронила ни единого слова, и я так и не мог понять: из-за того ли это, что она почему-то невзлюбила меня, или по какой-то другой причине. И сейчас Исабель молча стояла перед нами. На ее худом лице не отразилось ни одной искорки эмоций, даже когда она увидела Клер Бувье, которая, по понятиям жителей острова Ивиса, выглядела более чем экстравагантно. — Не смотрите ей в лицо, иначе окаменеете, — бросил я девушке и проводил ее через широкий холл, выложенный белой и красной керамической плиткой, к лестнице с площадкой наверху. За стеклянными дверями, распахнутыми в ночь, открывался вид на ярко освещенный плавательный бассейн. Преданный Карло, здоровенный силач, мускулы которого так и выпирали из-под снежно-белого пиджака, стоял возле затейливого чугунного столика и смотрел вверх. — Богиня Любви, — прошептала Клер Бувье, глядя на стройную фигуру женщины, вытянувшуюся на краю доски для прыжков в воду. — Вот за что ее так прозвали, — произнес я, и Карло резко повернулся ко мне, а я повысил голос и крикнул: — Эй, Лилли, спускайтесь. У вас гости. Она махнула в ответ и тут же прыгнула, пролетела вниз в желтом свете и вошла в воду почти без брызг. Когда она вынырнула на поверхность, Карло двинулся к ней с купальным халатом наготове. Она скользнула в него, ее глаза заблестели, и этот широкий, очень широкий рот приоткрылся в самой обезоруживающей улыбке всех времен. — О, Джек, дорогой. Где ты пропадал целую вечность? — Она поцеловала меня, потом взяла за руку так, чтобы видела Клер Бувье, и посмотрела на нее. — А я и подумать не могла, что здесь будет целое представление, как в цирке. — Это мисс Клер Бувье, — представил я свою спутницу. — Только что мне удалось вытащить ее из большой неприятности, здесь, неподалеку, на дороге. — Как это ужасно, дорогой! — воскликнула Лилли, всем своим тоном стараясь показать, что это ей вовсе не безразлично. — Вы должны будете рассказать мне все, до мельчайших деталей. Когда вы достигнете моего возраста, чужие приключения тоже станут вашей единственной радостью. Пока можете поплавать, любимый, увидимся позже. — У меня на заднем сиденье джипа лежит тысяча вонючих американских сигарет, которые вы так любите, — заметил я. — Да еще ящик бурбона. Подарок от Тэрка. Я принесу все это? — Святые Небеса, нет! Еще надорветесь, погубите свою потенцию. Оставьте это Карло. Он куда сильнее, чем все мы. Это действительно являлось неоспоримым фактом. Я как-то случайно увидел Карло, который тренировался в поднятии тяжестей на заднем дворе у гаража. Раздетый до пояса, он напоминал Примо Карнеру в его лучшие времена. Лилли взяла Клер Бувье за руку и повела ее в комнаты, а Карло слегка поклонился и пошел за ними. Я оказался предоставленным сам себе, поэтому отправился в раздевалку, подобрал себе плавки и пошел поплавать. В салоне, отделанном с изысканным вкусом в древнем мавританском стиле, голубой потолок красиво контрастировал с белыми стенами и полом, выложенным черной и белой керамической плиткой. В открытом очаге пылали крупные поленья. Я развалился перед ним с большим бокалом знаменитого джина с тоником, который приготовлял Карло, когда вошла Лилли. Она, пожалуй, действительно самое удивительное создание изо всех, кого я когда-либо знал. За свои почти пятьдесят она так много пережила, и все же даже при ярком и беспощадном свете дня ей никто не мог дать ни дня больше тридцати пяти. Вот как сейчас, например. Она явилась в длинном черном прозрачном вечернем платье, надетом, насколько я видел, на обнаженное тело, и ее ноги могли бы на много лет лишить покоя Марлен Дитрих. Элегантно склонившись, Лилли поцеловала меня, приоткрыв рот, будто хотела проглотить целиком. Когда ее язык наконец устал трепетать, она легла в кресло и глубоко вздохнула. — Вы совсем исчезли, любимый. Где это вас носило? — Работа. Вошел Карло в перчатках, неся поднос с напитками, и подал ей мартини. Она взяла его и прикурила — он поднес ей огня, а потом молча удалился на террасу, где и остался в ожидании. Она спросила: — А где эти хиппи напали на девочку? — Около мельницы у Ла-Гранде. Она выпила мартини и прошла к огню. — Мерзкие подонки! Надо выгнать их с острова, всех до последнего. — Только не говорите мне, что вы тоже боитесь. Когда она повернулась ко мне, то казалась почти рассерженной. — А что, и боюсь! Они вытворяют такие вещи! Вламываются к людям в дома. А здесь такое чудесное место… — Даже когда тут с вами Карло? — удивился я. — Вы, наверное, шутите. Он же один справится с шестью. Я думаю, вы поэтому его и держите. Она вдруг изменилась, ее лицо осветилось ослепительной улыбкой, знаменитой улыбкой Лилли Сент-Клер, и она направилась к Карло. — Верно, конечно, это так. Вы же не позволите им обидеть меня, не правда ли, Карло? Карло взял протянутую ему руку и осторожно поцеловал ее. По выражению его лица я понял, что он поотрывает руки и ноги тому, кто попытается это сделать. Она потрепала его по щеке. — Спасибо тебе, Карло. А не посмотреть ли нам фильм? Что скажете насчет «Двери в ад?» Он удалился молча, как всегда. Она налила себе еще мартини и села в кресло рядом со мной. Этот ритуал я видел уже много раз. Позади салона размещалась небольшая кинобудка, и Карло показывал фильм, используя в качестве экрана гладкую белую стену возле камина. Свет стал гаснуть, и я спросил: — А как насчет девушки? — Когда я уходила, она сидела в ванне. Думаю, не задержится там долго. Она рассказала вам, как связалась с теми подонками? — Я не спрашивал. — А я спросила. Она сказала, что назначила встречу с приятелем в Ла-Гранде в девять часов. Приехала туда на такси, но он так и не появился. Тогда эти свиньи напали на нее. Она покачала головой. — Все это очень дурно пахнет, скажу я вам. — Это ее дело, а не наше. — И еще ее волосы, — продолжала Лилли, будто я ничего не говорил. — А что с волосами? — Не знаю. Это неестественно. Что-то мне напоминает, только не могу понять, что именно. Картину, в которой я когда-то снималась. — А почему бы вам не помолчать, — остановил я этот поток. — Давайте насладимся картиной. Мне кажется, что я не видел ее раньше. Я полагал, что она резко ответил мне на этот выпад, но тут в фильме появилось ее лицо во весь экран, и, как обычно, ее поглотила самая великая любовная страсть со времен Антония и Клеопатры: страсть Лилли Сент-Клер к Лилли Сент-Клер. — Это тридцать восьмой год, — прокомментировала она. — Я уже два года работала в Голливуде. Это моя первая номинация на «Оскара». Она стояла на верху мраморной лестницы в неглиже, а вокруг метались, угрожая ей мечами, с полдюжины круглоголовых. Все они выглядели достаточно злодейски, чтобы играть гангстеров в стиле Аль Капоне, что они и будут, скорее всего, делать на будущей неделе. В подходящий момент на экран выскочил атлетически сложенный тип в бриджах и белой рубашке, с мечом в зубах, и начал крушить круглоголовых налево и направо. — Жак Дефорж, — выдохнула она. — Лучший из лучших. — Лучше, чем Лилли Сент-Клер? — настойчиво спросил я. — Черт побери, дорогой, вы же понимаете, что я имею в виду. Дитрих, Джоан Кроуфорд… О, они великие. Замечательные люди. Больше таких не будет. — Но вы — величайшая из всех. — Вот, посмотрите мой последний фильм. Не знаю, смотрел ли его кто-нибудь. Я быстро пригнулся, чтобы уклониться от брошенного бокала. Фильм в самом деле изобиловал слабыми местами. Его сценарист, как говорили, исчез без следа. Сзади раздалось тихое вежливое покашливание, и к нам спустилась Клер Бувье. Брюки-слаксы и спортивный свитер в сочетании с ее короткими волосами придавали ей странный мальчишеский вид. Она подняла глаза и с некоторым удивлением посмотрела на стену, где кипела схватка на мечах, а потом повернулась к Лилли и в нерешительности произнесла: — Вы так добры, мисс Сент-Клер. Я постараюсь завтра же возвратить вам эти вещи. — Все в порядке, дорогая. Когда в этих вещах не будет больше надобности, отдайте их бедным. Она не предложила ей остаться на ночь, как я ожидал, потому что не терпела никакой конкуренции в своем доме. — Отлично. Тогда поехали, — сказала Клер Бувье. Она как-то застенчиво посмотрела сначала на Лилли, потом на меня, поднялась по ступеням и вышла из холла. Лилли спросила: — Она вам нравится? — Я как-то об этом не подумал. — Не сделайте ошибки. С этой девочкой происходит что-то странное. — Она обняла меня за шею и прошептала в мое правое ухо нечто уж совсем нецензурное. — Это невозможно, — ответил я. — О, я не знаю, — возразила она. — Мы всегда можем попробовать. Дорога до города Ивиса и обратно займет у вас не более часа. И она крепко меня поцеловала, широко приоткрыв губы. Я заметил, что Карло с бесстрастным лицом вежливо ждал в сторонке, но в его взгляде мелькнуло такое, что я почувствовал, будто мне всаживают нож между лопатками. Я потрепал ее по щеке. — Может быть, и так, посмотрим, — и быстро ушел. Клер немного рассказала о себе, пока мы ехали в город. Когда мы проезжали мимо мельницы, где все началось, я спросил: — Какого черта вы здесь делали, да еще совсем одна? — Я назначила встречу. С другом. — Который так и не появился? — Я был сам поражен приливом гнева, охватившего меня. — Ему за это следовало бы хорошенько дать по заднице. Она повернулась ко мне, бросила быстрый взгляд, но не произнесла ни слова. Я внимательно следил за дорогой. Чуть погодя она попросила: — Расскажите мне о себе. Чем вы занимаетесь? — Я пилот по найму. У меня гидросамолет там, в Тихоле. — А мисс Сент-Клер, вы давно ее знаете? — Довольно давно. Мы уже въехали на окраину Ивисы, и я выбрал авениду де Эспанья, где располагалось много шумных баров, открытых всю ночь, — в конце концов, Испания была все еще молодой страной; но когда я выключил мотор около небольшого приморского отеля на авениде Анденес, мне показалось, что вокруг совсем тихо. Она вышла из машины и направилась ко входу, а я последовал за ней. — Думаю, у вас появилось желание что-нибудь выпить? — Вовсе нет, — ответила она. — Я очень устала. Вы понимаете? — Конечно. Она протянула мне руку, я взял ее, почувствовав, что мне не хотелось бы расставаться с нею. — Что я могу сказать? — произнесла она. — Я так вам обязана. — Вы могли бы удовлетворить мое любопытство. Она довольно долго обдумывала ответ, а потом кивнула. — Да, я должна это сделать, хотя бы из чувства благодарности. Вам известен храм Иглесиас де Иисус? — Одна из красивейших церквей на острове. — Можете утром встретиться там со мной? — Думаю, что да. — Десять часов вам не покажется слишком рано? — Я буду там точно в это время. Она снова быстро дотронулась до моей руки. — Благодарю вас, дорогой друг. — Она потянулась ко мне, коротко поцеловала в щеку и юркнула в дверь. И это определенно вытеснило у меня из головы все, в том числе и Лилли. В Клер было что-то неуловимое. Что-то такое неопределенное, что трудно поддавалось осмыслению. Говоря откровенно, это зуд в том месте, до которого нельзя дотянуться, но страстно хочется его почесать. У меня возникло чувство, что меня втягивают во что-то помимо моей воли, а когда дело касалось женщин, я предпочитал полную ясность. Прежде чем перейти дорогу к своему джипу, я задержался на краю тротуара, чтобы закурить сигарету, и тут из-за угла вылетел грузовик «форд», заехал на тротуар и бросился на меня, как боевой бык. Я еле втиснулся в ближайший дверной проем и увидел, как, свесившись из окна машины, Красная Рубашка хохочет как сумасшедший. Грузовик свернул за угол и исчез. Я не сделал попытки погнаться за ними. Еще будет время, да и хватит с меня событий за одну ночь. В чем я нуждался сейчас, так это в высоком длинном бокале чего-нибудь, да в холодной ладони на моем разгоряченном лбу. И я поспешил обратно, к Лилли. Подъехав к вилле, я не стал беспокоить стража главных ворот и предпочел появиться менее заметно, беспокоясь о добром имени Лилли, хотя я иногда думал, что она будет просто обрадована мыслью о том, что кто-то лезет через стену ради нее. Как всегда, она отключила электронную охранную систему, чтобы облегчить дело. Когда я поднялся из сада на террасу возле ее спальни, Лилли громко вскрикнула, и это вовсе не прозвучало просьбой о помощи. Французское окно было распахнуто в ночь, занавеси вздымались, словно белые паруса, и внутри виднелся свет. Карло, насколько я мог судить, отлично выполнял свои мужские обязанности. И уж конечно легкое вежливое покашливание с террасы едва ли могло помочь, поэтому я просто убрался оттуда ко всем чертям. *** Добравшись до Тихолы, я зашел в бар на пляже и заказал большой бокал местного бренди — напитка, который специально изготовлялся с таким расчетом, чтобы сдирать кожу с губ, если вы оказались бы достаточно неразумным, чтобы коснуться ими этой жидкости. В окнах моего коттеджа горел свет, что не удивило меня, потому что Тэрк имел обыкновение заходить ко мне ночью. Я нашел его уткнувшимся в стол, без чувств. Глаза впали, но пульс стучал довольно ровно. Героин и испанский бренди. Я тащил его к кровати и спрашивал себя, сколько еще это может продолжаться. Я укрыл его одеялом и повернулся, чтобы возвратиться к столу, и тут увидел листок бумаги, пришпиленный к двери ножом для резки хлеба. «Мы спихнули птичку на дно моря. Впредь думай, что делаешь, а то настанет твой черед». Бог знает почему я взволновался, выскочил наружу и быстро побежал. И не напрасно: я оставил «Оттер» на наклонной плоскости, а теперь его там не было. В самом деле, это была не моя ночь. Глава 3 Алтарь Иисуса Встав чуть свет, я поехал в Ивису, где взял с катера «Мери Грант» пару аквалангов и другие приспособления для подводного плавания. Когда я вернулся в Тихолу, Тэрк еще не пришел в себя. Приводить его в чувство было все равно что возиться с трупом. Я попытался разбудить его, но совершенно зря: поставленный на ноги, он тут же обмяк, как бескостная медуза. Поэтому я прекратил свои потуги и предоставил его самому себе. Итак, в такой острый момент я снова остался в одиночестве. Как всегда! Или мне только так казалось? Одно стало совершенно ясно: сейчас мне придется управляться самому; поэтому я натянул желтый костюм для подводного плавания, застегнул на себе акваланг и вышел наружу. Сначала я попробовал самое простое: прямо сошел по наклонному спуску в воду. Глубина здесь нарастала быстро и вблизи от берега достигла четырех или пяти морских сажен. Вода, как черное стекло, только создавала иллюзию прозрачности — словом, видимости никакой, да к тому же солнце еще не встало. Я проплыл от наклонного спуска по прямой ярдов пятьдесят, держась ближе ко дну, и ничего не увидел. Тогда я сделал другую попытку: возвращаясь к берегу, двигался зигзагами по двадцать футов в каждую сторону. Это потребовало гораздо больше времени. Я ничего не ел, даже не выпил чашки кофе, и мне, несмотря на костюм для подводного плавания, стало холодно. Просто я старею, вот в чем дело. Стал слишком дряхл для таких упражнений. Холод въелся в тело, словно кислота, и меня охватило чувство дикого отчаяния. Все, что я имел в мире, было связано с «Оттером». Без него я — ничто. Навсегда выброшен на берег без всяких надежд. Я поднялся на поверхность недалеко от наклонного спуска и увидел, что Тэрк сидит по-турецки на песке с одеялом на плечах. Между ног у него была воткнута в песок бутылка дешевого местного бренди, обеими руками он бережно держал кружку. — Развлекаетесь? — спросил он. — Единственное, что мне осталось в жизни. Он сделал еще глоток этого ужасного бренди и с отсутствующим видом кивнул. Казалось, что его здесь вообще нет, по крайней мере его разума. — О'кей, генерал, что все это значит? *** И я все рассказал ему. О мельнице у Ла-Гранде, о Клер Бувье, о Красной Рубашке и его дружках — все. Пока я говорил, солнце взошло и залило светом залив. Когда я закончил рассказ, он покачал головой и тяжело вздохнул. — Вы так и не научились обдумывать свои поступки? Будто у вас нет друзей на свете! — Такой уж я человек. А теперь давайте послушаем ваше профессиональное мнение. — Все очень просто. Вы искали не в том месте. Здесь, в бухте, сильное течение, поэтому надо смотреть посередине фарватера. Как говорится, у меня оборвалось сердце. — Но там глубина пятнадцать или даже шестнадцать морских сажен! — Верно, генерал, верно. — Он устало улыбнулся. — Вот поэтому вам и нужен папочка. Дайте мне пять минут, чтобы собрать снаряжение. Мы возьмем надувную лодку с выносным мотором, только надо, чтобы якорный линь имел длину по крайней мере двадцать морских сажен. Он нам там пригодится. — А вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете для подводного путешествия? — спросил я. — Вы, наверное, шутите, — ответил он без малейшего намека на улыбку, повернулся и пошел с курьезной важностью, а одеяло тащилось за ним по песку, словно тога, и во всем этом было что-то пугающее. Ведь только что, когда я пытался разбудить его, он выглядел словно труп. А теперь этот труп двигался. Чудеса, да и только. *** Я сидел согнувшись в надувной лодке посередине фарватера, готовый соскользнуть в воду. Примерно в девять часов Тэрк появился на поверхности и сделал мне знак. Я поправил мундштук акваланга и погрузился вслед за ним в серую как дым воду на глубину в десять морских сажен. «Оттер» притаился на островке морской травы, словно странное морское чудовище. На расстоянии казалось, что все вполне нормально, но когда я подплыл поближе, то увидел дыры в поплавках и корпусе самолета. Нам больше нечего было здесь делать, я пошел за Тэрком наверх и выплыл на поверхность около надувной лодки. Он выплюнул мундштук акваланга и зло усмехнулся. — Это поработал какой-то умелец с газовым резаком. Вы в самом деле знаете, как приобретать влиятельных друзей. Я залез в лодку, снял акваланг и завел выносной мотор. — Отлично, я просто лопаюсь от смеха. Какие у нас перспективы? — Чтобы поднять его? — Он пожал плечами. — О, я могу сделать это. Но мне нужны два понтона и паровая лебедка, да еще надо нанять с полдюжины рабочих из местных. — А сколько потребуется времени? — Месяц, может, и больше, если помешает погода. Но в любом случае это будет дорого стоить. Четыре или пять тысяч долларов, да и машина вся ободрана. Значит, потребуется ремонт корпуса и поплавков, системы управления, да и всей машины. Если прибавить стоимость официальных предполетных проверок, на которых всегда настаивают власти, то только один Бог знает, во сколько все это обойдется. Вы сможете заплатить? Я покачал головой: — Да никогда в жизни. — А как насчет страховки? — Она ни за что не покроет все расходы. Я никогда не мог позволить себе большую страховую премию. Я заглушил выносной мотор, лодка подошла к берегу, и мы вдвоем вытащили ее на песок. Тэрк взял свой акваланг. — А тот тип в красной рубашке и в очках… Я поспрашиваю людей. Может быть, кто-нибудь его знает. — А что это даст? — с горечью спросил я. — Он же никогда не заплатит за это. — Может, и не заплатит. Но вы смогли бы вытащить его из норы и вежливо спросить, зачем он все это сделал? Только сейчас я осознал размер постигшей меня катастрофы и зло пнул борт надувной лодки. — Почему?! — взмолился я. — Почему? — Я думаю, что неплохо бы задать несколько вопросов этой девушке. — Клер Бувье? — Она не хотела, чтобы полиция вмешалась в это дело, не так ли? Сказала вам, что это не то, о чем вы подумали. Этот выродок пытался задавить вас грузовиком и умчался в сторону стоянки вашего «Оттера». Явное предупреждение, чтобы вы побеспокоились о своем бизнесе. Уверен, если кто-нибудь и может пролить свет на ситуацию, так только она. Я посмотрел на часы. Уже перевалило за девять тридцать. — О'кей, похоже, это имеет смысл, если больше ничего нельзя сделать. У меня как раз назначена с ней встреча в десять часов в церкви Иглесиас де Иисус. Хотите, поедем вместе? В ответ он улыбнулся своей странной меланхолической улыбкой. — Только не это, генерал. Я много лет не был в церкви. Это место не для меня. Я буду нести свой крест. А вы — свой. И, сделав такое мрачное, но вполне определенное заявление, он повернулся и направился к коттеджу. *** До церкви Иглесиас де Иисус, расположенной в самой середине богатой сельскохозяйственной области, от моего коттеджа всего десять минут езды. Покрытый сетью ирригационных каналов район с вкрапленными в ландшафт белеными домиками выглядел очень живописно. Лимонные рощи и поля пшеницы рядом с пальмами и зданиями мавританской архитектуры делали этот пейзаж похожим более на Северную Африку, чем на Европу. Как и все сельские храмы на острове, эта церковь отличалась изящной простотой линий и, сверкая белизной на средиземноморском солнце, являла собой чудесный образец европейской готики. Открыв дверь, я вошел внутрь, будто нырнул в холодную воду. Здесь стояла такая тишина, что я застыл в нерешительности, не понимая почему. Может, сами небеса подавали мне знак, что все будет хорошо в этом лучшем из миров, а весь мой житейский опыт и все горькое, что с ним связано, в конце концов только иллюзия. Храм наполнял обычный запах ладана, свечи мерцали у алтаря. И ни души кругом. С каким-то неясным страхом я подумал, что та девушка, наверное, вовсе не собиралась приходить сюда. Никогда не собиралась. И вдруг я увидел, что ошибался, полагая, что здесь никого нет. У алтаря, опустив голову и молитвенно сложив руки, стояла на коленях монашенка в черном одеянии. Глубоко вздохнув и скрепя сердце, я направился к выходу, как вдруг услышал знакомый тихий голос. — Мистер Нельсон! Я медленно обернулся, слишком удивленный, чтобы ответить. С центральной панели задника алтаря Иисуса на меня смотрело выполненное с потрясающим мастерством изображение Святой Девы с Младенцем. От ее строгой красоты веяло тихим покоем. Исчезали все сомнения в том, что Бог есть любовь. Клер Бувье стояла перед алтарем в своем черном одеянии, и ее можно было бы принять за модель, которую использовал художник, писавший Мадонну, если не знать, что этот задник для алтаря он создал в первой половине XVI века. Но все выглядело совершенно реально, несмотря на некоторую странность происходившего. По крайней мере, это объясняло, почему у нее так коротко острижены волосы. Я перевел дух и опустился на ближайшую скамью. — Сожалею, мистер Нельсон, — кротко вымолвила она. — Наверное, это очень неожиданно для вас. — Да, конечно. Но почему вы не сказали мне все тогда, ночью? — Согласитесь, что обстоятельства, мягко говоря, не вполне подходили для подобного признания. Она как-то чопорно села на стул возле меня, положив на колени свои натруженные руки, которые так озадачили меня вчера ночью, и взглянула на картину в алтаре. — Как это прекрасно, я не представляла себе. Она как будто дышит… Настоящая, живая Святая Дева. — К чертям… — начал я. Она резко повернулась ко мне, но я глубоко вздохнул и продолжал: — Ну хорошо, начнем с того, как я теперь должен вас называть? — По-прежнему Клер Бувье, мистер Нельсон. Сестра Клер, если вы предпочитаете, из ордена сестер милосердия. Я в отпуске. Наш монастырь около Гренобля. — В отпуске? Это что-то новенькое. — Из-за особых обстоятельств. Я последние два года работала в Восточном Пакистане, или в Бангладеш, как он теперь называется. С каждой минутой картина представлялась мне все более и более фантастической. — Ну хорошо, — спросил я, — прошлой ночью, когда они напали на вас, вы гуляли в одежде монашенки? — Разумеется. — И вы сказали, что это совсем не обычное нападение, и не разрешили мне обратиться в полицию. Согласитесь, что это довольно странно для человека ваших убеждений. Она резко поднялась, подошла к алтарю и встала там, взявшись за ограду. Я спокойно продолжал: — Когда я ушел от вас, наш друг в красной рубашке хотел переехать меня на грузовике, а вернувшись в свой коттедж в Тихоле, я нашел там записку, предупреждавшую, чтобы я побеспокоился о своем бизнесе. Она быстро обернулась ко мне с недовольным взглядом. — От кого? — От Красной Рубашки и его друзей. Так мне кажется. Вам, наверное, будет интересно узнать, что они затащили мой гидросамолет на самую середину фарватера и затопили его на глубине шестидесяти футов — наверное, чтобы поставить меня на место. На ее лице отразился неподдельный ужас, но она снова отвернулась и так крепко схватилась за перила ограды, что у нее побелели костяшки пальцев. Я схватил ее за плечи и грубо повернул к себе. — Послушайте, этот гидросамолет — все, что у меня было. Его нельзя спасти, поэтому мне — конец, сестра. Я разорен, потому что прошлой ночью вздумал сыграть роль доброго самаритянина. По крайней мере, я хотел бы знать, чего ради. Она спокойно посмотрела на меня снизу вверх, не пытаясь высвободиться, и кивнула. — Вы правы, дорогой друг. Я просто обязана рассказать вам все. Может быть, вы знаете где-нибудь поблизости тихое место, где мы могли бы поговорить… Я выехал на шоссе к Таламанке, потом свернул на сельскую дорогу, которая через две мили привела нас на старую разрушенную ферму в оливковой роще над морем. Вокруг не было ни души. Она уселась на старую каменную ограду, которая когда-то служила границей оливковой рощи, а я развалился на земле у ее ног и закурил. В тот чудный день все, казалось, дышало покоем. Прищурившись, я смотрел на сокола, который закладывал спирали в ясном небе. — Вы сказали мне правду там, в церкви? Вы разорены? — спросила она меня. — Разорен окончательно. — Я тоже знаю, что значит потерять все, — вздохнула Клер. — И вы считаете, что я от этого буду чувствовать себя лучше? Она остро взглянула на меня сверху вниз, в ее глазах мелькнул гнев, но она быстро овладела собой. — Может быть, если я вам все расскажу, мистер Нельсон. — А это как-то связано с происшедшим? — Связано. — Она сорвала и растерла в пальцах лист каперса, будто глядя в свое прошлое. — Я родилась в Алжире. В сельской местности. Отец — француз, а мать — бедуинка. — Интересная смесь. А где вы держите ваш кинжал? Она пропустила мимо ушей мой выпад и продолжала: — Семья владела большим имением. Два виноградника. Отец считался богатым человеком. Когда де Голль в шестьдесят втором объявил Алжир независимым, мы решили остаться, но в шестьдесят пятом все рухнуло. Сельскохозяйственные земли, принадлежавшие иностранцам, объявили экспроприированными, и многие французы уехали из страны. Когда моя мать умерла, отец решил, что и для него настало время расстаться с Алжиром. — Сколько вам тогда было лет? — Четырнадцать. Он решил бежать тайно, потому что не рассчитывал, что местные власти разрешат нам взять с собой ценности. — Но была и другая причина? — Думаю, что можно так сказать. — Она слабо улыбнулась. — Недалеко от нас, в Тизи-Бену, есть монастырь сестер милосердия. Небольшой мавританский дворец, построенный в виде крепости. Там я получила образование. Во время первых тяжелых лет независимости монастырь служил укрытием. Из близлежащих церквей свозили туда ценности, чтобы не дать их реквизировать. Вот это становилось уже более интересным; я приподнялся и повернулся к ней лицом. — Какие ценности? — О, обычные вещи. Церковная утварь, разная посуда… Многие из них в монастыре перелили в слитки. Довольно суровая мера, но необходимая. — А почему в слитки? — спросил я, понимая, что задаю вопрос, на который знаю ответ. — Чтобы мой отец мог вывезти их оттуда. — И как дорого оценивались сокровища? — Что-то более миллиона фунтов стерлингов в золоте и серебре. Но это только грубая оценка. Кроме того, драгоценные камни, которые трудно оценить. А некоторые предметы можно считать и вовсе бесценными. — Что же, например? — Статую Святой Девы из кованого серебра, известную как Дева из Тизи-Бену, но на самом деле ее сделал сарацинский ювелир Амор Халиф в Дамаске в одиннадцатом веке. — Бог мой, да вас должны на руках носить, если вы приехали сюда с такой дорогой реликвией. — Увы, нам не удалось ее вывезти, — спокойно ответила она. — В этом-то все и дело. Она и сейчас там. Пилота, которого нанял мой отец, звали Егер. Южноафриканец. Чтобы его не засекли радары, он летел к нам ночью из Франции на высоте четырехсот футов. — Она покачала головой, и в ее голосе послышалась печаль. — Громадный чернобородый мужчина, он так весело смеялся и носил пистолет в наплечной кобуре. Очень жизнерадостный. Мне кажется, он самая романтичная фигура из всех, кого я встречала в жизни. — А какой у него самолет? — По-моему, «Герон», есть такой? Я кивнул. — Четыре двигателя. Они применялись несколько лет назад для правительственных полетов. А кто летел? — Отец, я и Талиф, наш надсмотрщик за виноградниками. — А какова его история? — Он многие годы работал у моего отца. Они очень подружились. — Она пожала плечами. — Он предпочел полететь с нами, а не остаться. Были и другие желающие, но в последний момент у нас возникли осложнения, и нам пришлось уезжать в спешке. — А что случилось? — О, я сама точно не знаю. Кажется, про побег узнал местный комендант — майор Талеб. Мой отец никогда с ним не ладил. Его мать француженка, но по каким-то причинам это заставляло его еще больше ненавидеть французов. Он много лет сражался на стороне Фронта национального освобождения. — Ну и что было дальше? — Мы взлетели как раз в тот момент, когда Талеб приехал, чтобы арестовать нас. И это для нас обернулось плохо. Я думаю, он немедленно сообщил обо всем военно-воздушным силам. — И вас перехватили? Она кивнула. — Уже над побережьем, у мыса Джинет. Вы знаете такое место на побережье? Вам известны болота Хуфры? — Слышал о них. — Егер попытался совершить вынужденную посадку над одной из лагун. Он и отец погибли, самолет пошел ко дну, но Талиф ухитрился вытащить меня в последний момент. Он отвез меня в Зарзу, рыбацкую деревню поблизости, и выходил там. Потом переправил во Францию и передал на попечение сестер милосердия в Гренобле. — А вы рассказывали кому-нибудь обо всем этом? — Только сестрам, но они ничего не могли сделать для меня. А для алжирцев мы все погибли. — И что произошло потом? — Монашеский орден использовал свое влияние, чтобы устроить Талифа на работу в Марселе. Я продолжила образование, но потом обнаружила в себе призвание служить людям. Меня выучили на медицинскую сестру и послали в Дакку. — И вот теперь вы вернулись. — Только на время. Я тяжело заболела желтой лихорадкой. Чтобы оправиться от болезни, мне пришлось задержаться в Гренобле. Все это казалось весьма захватывающим, но никак не объясняло недавних событий. — И как же все это связано с Красной Рубашкой и его дружками? — нетерпеливо спросил я. — О, непосредственно. Они работают на Талеба. Теперь он полковник алжирской тайной полиции. Я наводила справки. — Но как, черт побери, он снова появился на сцене? — Три недели назад Талиф приезжал в Гренобль навестить меня. Похоже, что недавно, когда он работал в марсельских доках, его узнал знакомый алжирский офицер торгового флота. Талиф тут же собрал свои вещи и уехал в Лион, где устроился в ночную смену на местном рынке, но однажды, вернувшись домой, застал там Талеба, который поджидал его. Он сказал Талифу, что если он согласится вернуться в Алжир и показать место, где упал самолет, то получит десять процентов и государственную службу. — И что же сделал Талиф? — Притворился, что согласен, а потом ускользнул по пути в Марсель и приехал ко мне. — Она воздела руки, и ее лицо осветилось лучезарной улыбкой. — О, как мне объяснить все вам? Это похоже на знак свыше. На свет в конце пути. — Что-то не понимаю, — озадачился я. — Наш госпиталь в Дакке полностью сгорел, мистер Нельсон. Мы потеряли все. У нас хватает людей, готовых работать, их много, но больше всего на свете нам нужны деньги. Тут я все понял и с удивлением уставился на нее. — И вы думаете, что дело можно поправить, если нанести короткий ночной визит в болота Хуфры? — Совершенно верно, — ответила она с горящим взором. — Когда мистер Егер умирал, как раз перед тем как самолет затонул, он дал мне точные координаты и даже заставил повторить их. Его слова так и горят в моем мозгу по сей день. — А что думают сестры милосердия о вашем маленьком плане? — Они ничего не знают о нем. У меня появилась возможность, и я взяла отпуск. Талиф согласился мне помочь, и мы решили, что остров Ивиса — хорошая база для такой операции. Отсюда только две сотни миль до мыса Джинет. Я заняла денег у тетки в Дижоне, и Талиф поехал, чтобы достать катер. — Да вы просто сошли с ума. Это бред какой-то! — Вовсе нет. Талиф написал мне, что нашел лодку и ведет переговоры с ныряльщиком. Он знал, что я приеду на следующей неделе, и заказал для меня номер в отеле. — Дайте мне разобраться, — остановил я ее. — Вы на самом деле собираетесь поехать с ним? — Конечно. Все это напоминало дурной сон, но я чувствовал себя совершенно беспомощным, видя, как она захвачена своей идеей. — А что все-таки насчет Красной Рубашки и его парней? — Когда я вчера приехала в отель, то нашла записку. Он просил меня встретиться с ним у мельницы в Ла-Гранде в девять вечера. Мне она показалась подлинной, и я поехала туда на такси. — И обнаружили, что попали в ловушку. К моему удивлению, она ответила: — Они не несут ответственности за свои действия, эти молодые люди. Все они находились под влиянием наркотиков. — О, я понял это. Наверное, я поступил с ними довольно круто. Но почему вы уверены, что они не просто трое молодых людей, которые вышли поразвлечься? — Потому что у них были причины, как сказал тот, в красной рубашке, не трогать меня, чтобы со мной мог поговорить Талеб. — Так, значит, все уходит из ваших рук? — Думаю, что так. — А Талиф? — Ни слова от него. Он не оставил мне адреса. Только сказал, что будет связываться со мной через отель. Что не очень хорошо характеризует этого Талифа. — Ну и что же вы собираетесь теперь делать? — спросил я. — Не знаю. Надо поискать его. — Она поколебалась, застенчиво взглянув на меня, а потом посмотрела на свои руки. — Я понимаю, что это нескромно, мистер Нельсон, но было бы неплохо, если бы мне удалось убедить вас помочь мне. — Идти в болота Хуфры? Да вы шутите. Она, как бы защищаясь, подняла руки. — Конечно не шучу. Я просто хочу отыскать Талифа, и все. Мне показалось, что вы, с вашим знанием здешних мест, могли бы помочь мне. Ее лицо, обрамленное белой оторочкой капюшона, выглядело доверчивым, как у ребенка. Я тяжело вздохнул, встал и протянул ей руку. — Хорошо, сестра. Я найду вам Талифа. Это довольно просто. Алжирцев не так уж много на острове Ивиса. Но это все — вы понимаете? — Отлично, дорогой друг, — благодарно произнесла она со спокойной светящейся улыбкой, повернулась и направилась к джипу. Я шел за ней с некоторой неохотой. Я уступил. Но у меня не было выбора. Или все же был? *** Отель оказался довольно приличным. Немного лучше, чем пансион, но все же не приманка для туристов. Тихий и не претенциозный, со скромным холлом. Я понял, почему Талиф выбрал именно его. Портье куда-то отлучился, и когда я позвонил в маленький медный колокольчик, его звук показался здесь ненатурально громким. — Я уже пыталась навести справки о Талифе сегодня утром, — прошептала Клер. — Но мне мало что удалось. Похоже, что хозяин говорит только по-испански; он знает всего с полдюжины английских слов. Дверь за стойкой открылась, и показался тучный любезный мужчина в соломенной шляпе и зеленом бязевом фартуке. Судя по лопатке в его руках, я предположил, что он работал в саду. Он немедленно снял шляпу, не передо мной, а перед сестрой Клер, и на его лице появилась озабоченная улыбка. Хозяин старался быть более чем приветливым, но языковые трудности представляли для него большую проблему. — Ах, сеньор, — сказал я по-испански. — Может быть, вы сможете нам помочь? На его лице отразилось чувство облегчения, и он часто закивал: — К вашим услугам, сеньор. — Добрая сестра хочет увидеть своего друга. К сожалению, она потеряла его адрес, а время у нее здесь строго ограничено… — Ах! Этот араб, сеньор. — Он пожал плечами. — Что я могу сказать? Он не оставил адреса. Я обратился к сестре Клер, которая с нетерпением ждала. — Боюсь, ничего не получается? Но тут хозяин заметил: — Конечно, я часто видел его, сеньор. — А где? — В баре, который держит Пеле на другой стороне гавани, у мола. Вы знаете его, сеньор? — Благодарю вас. И мы вышли наружу, в полуденную жару. Тут же, у отеля, расположилось маленькое кафе. Столики и стулья стояли прямо на тротуаре. — Он что-нибудь сказал? — Только то, что у Талифа есть привычка заходить в бар на другом конце набережной. Я сейчас посмотрю, что там можно раскопать. — А я не могу пойти с вами? Я покачал головой. — Это место не для вас, сестра. В тот бар ходят портовые грузчики и матросы. Они обалдеют, если туда придет монашенка. Вот, выпейте кофе и полюбуйтесь видом. Я усадил ее за столик под большим ярким зонтиком, щелкнул пальцами, подзывая официанта, и ушел, прежде чем она успела возразить. *** Она допивала уже вторую чашку кофе, когда я вернулся. Официант все крутился вокруг, поскольку здесь, на острове Ивиса, все питают преувеличенное уважение ко всему, что имеет отношение к церкви. Клер нетерпеливо подняла на меня взгляд. — Вы что-нибудь нашли? — Можно сказать, что да. — Я попросил официанта принести мне джин с тоником и сел рядом с ней. — Хозяин бара, Пепе, помог ему арендовать тридцатифутовый морской катер, а теперь пытается найти ныряльщика-аквалангиста. — А Талиф? — Пепе не видел его пару дней, но сообщил мне, где он остановился. Похоже, что Талиф искал что-нибудь подешевле и потише, поэтому Пепе помог ему арендовать коттедж своего двоюродного брата в холмах около Кова-Санта. — А это далеко? — Не более получаса езды. Она даже не спросила, возьму ли я ее с собой, а просто отодвинула стул, встала и ждала меня с явным нетерпением. Я быстро проглотил остатки джина и спросил: — Вы что, не дадите мне поесть, сестра? Она нахмурилась, явно озадаченная. — Я не понимаю вас, мистер Нельсон! Вздохнув, я взял ее под руку. — Не обращайте внимания, сестра. Такое уж у меня извращенное чувство юмора. Поедемте и займемся благородным делом. *** Мы выехали из города по направлению к Сан-Хосе. Как я и ожидал, на дороге в это время дня было пусто: у местных жителей хороший обычай прятаться от ужасной полуденной жары. Она не проронила ни слова, пока мы проезжали через Эс-Фумерал, а потом вдруг заговорила, словно пытаясь поддержать прерванный разговор. — Вы назвали это место Кова-Санта. Что это? Деревня? Я покачал головой. — Это подземные пещеры. Привлекают много туристов. Они целыми толпами приезжают сюда на автобусах полюбоваться на сталактиты под электрическим светом. Потом их приглашают на барбекю, жаркое, после которого они платят куда щедрее. Сочная жареная свинина и море дешевого вина. Да, еще народные танцы в национальных костюмах. Гостям тоже позволяют принять участие. Прекрасная возможность ощутить простые радости деревенской жизни. Она повернулась и внимательно посмотрела на меня, а я не отрывал взгляда от дороги. — Мистер Нельсон, вы ненавидите жизнь вообще или только людей? Я был зол и очень расстроен и не хотел этого скрывать. — Что это, черт побери, исповедь? Три раза «Богородицу», два раза «Отче наш», и будь дальше хорошим мальчиком. Клер снова повернулась и посмотрела на меня. В ее взгляде не мелькнуло никакой злобы. Она только слегка нахмурилась и потом вздохнула. — А, вот теперь я понимаю. Теперь мне ясно. Вы ненавидите только себя. Почему же? Но вот тут мы слишком близко, почти вплотную подошли к опасному для меня краю разговора. — Я иду в ад своим собственным путем, сестра, как и большинство мужчин, — заявил я. — Давайте оставим все как есть. Я нажал на педаль и повел джип с такой скоростью, при которой всякое продолжение разговора стало невозможным. *** Проехав с милю по дороге на Кова-Санта и следуя указаниям Пепе, я свернул налево, на проселочную дорогу, и начал подниматься на холмы. На нижних отрогах холмов виднелись одна или две фермы, на террасах по склонам росли миндальные деревья и располагались поля с еще молодой пшеницей. Мы поднимались все выше, в более суровые места, откуда открывался вид на зубчатые гряды гор и извилистые ущелья, склоны которых, словно ковром, покрывали сосны. Долгое время мы не произносили ни слова, а потом она спросила: — Что именно мы ищем? — Полуразрушенный коттедж и заброшенную мельницу, примерно в двух милях по этой дороге, с правой стороны. Так сказал Пепе. — Тогда мне кажется, что мы уже добрались. Сквозь стволы сосен промелькнуло что-то белое. Я переключил скорость, потому что дорога начала подниматься, обходя выступ скалы. С другой стороны она терялась среди сосен. Мы увидели развалившуюся каменную ограду с арочным въездом, типичным для деревенских домов на острове Ивиса. Двор сплошь порос сорняками, а стоявшая у стены повозка без колеса вся заросла маком. Дом очень нуждался в свежей побелке, как и расположенная рядом мельница без крыльев. Я выключил мотор, и мы сидели в тишине, которую нарушал только звук струйки пара, выходящий из пробки радиатора. Крутой подъем на такую высоту не прошел даром для старенького джипа. — Если он здесь, то, наверное, куда-то вышел, — сказал я, старательно обходя другую причину, по которой он мог отсутствовать. Клер не сумела скрыть своего разочарования и готова была расплакаться. Мне внезапно стало жаль ее, хотя я и досадовал на себя за то, что так растрогался. — Ждите здесь, а я посмотрю, что там, — бросил я, выходя из джипа. По правде говоря, мне не хотелось, чтобы она оказалась рядом, если я обнаружу там что-то неприятное. А так вполне могло быть, судя по последним событиям, да имея в виду еще и то, что Талифа нигде не видели уже пару дней. Входная дверь открылась при первом прикосновении и чуть не выпала, потому что держалась на одной петле. В большой комнате стоял только старый сосновый стол. В двух спальнях не было ничего — совсем ничего, и во всем доме царила атмосфера полной заброшенности, которая появляется, когда в помещении долго не живут. Когда я вернулся в большую комнату, то увидел, что сестра Клер стоит около очага. — Никаких признаков Талифа, и никаких признаков того, что он хоть когда-нибудь здесь жил, — заметил я. Она показала на очаг. — В нем сравнительно недавно разводили огонь. Присмотревшись, я согласился с ней. — Хорошо, но есть еще мельница. Однако дверь на мельницу, наверное, не отворялась много лет, и, когда я тронул ее, она просто упала. Внутри доживали свой век механизмы, насквозь проржавевшие и покрытые толстым многолетним слоем пыли. Ступени лестницы, ведущей наверх, совсем прогнили. Я обернулся и сказал стоявшей в дверях Клер: — Боюсь, что и здесь никого нет. Последовав за ней, я вышел на яркий солнечный свет. Когда мы подошли к джипу, она вдруг остановилась и повернулась ко мне лицом. В глазах ее читался вопрос. — Вы думаете, что с ним что-то случилось? — Ну ладно, — ответил я. — Раз уж вы сами спросили. Мне кажется, что есть две возможности. Первая — он скрывается, узнав, что Талеб преследует его по пятам. — И боится показаться на людях? — Совершенно точно. — Но вы этому не верите? — С моей точки зрения, более чем вероятно, что он сейчас на дне гавани с цепью весом фунтов в пятьдесят, обернутой вокруг его лодыжек. То, что произошло потом, показалось мне очень интересным и уж никак не связывалось с Талифом. На ее лице появилось выражение крайнего отчаяния. В припадке гнева Клер ударила по краю парусинового тента машины, а потом заговорила каким-то хриплым шепотом: — Что же мне делать? Совсем нет времени. — Она повернулась ко мне, совершенно обезумевшая, и добавила упавшим голосом: — У Талифа остались все мои деньги. — Мне очень жаль, — ответил я. — В самом деле? — Выражение ее лица изменилось, стало твердым, и в глазах появился блеск. — Все, что мне нужно, это катер, мистер Нельсон, и ныряльщик. — И как же вы ему заплатите? — После возвращения. — О, я понимаю. Вы возьмете его в долю. Она нахмурилась, услышав это. — Сумма, о которой я договорюсь, будет значительной. Я предложу подходящий контракт. Я не верил своим ушам. — Вы имеете в виду плату за работу? — Я просто рассмеялся. — Ждите меня здесь. Попробую найти воду для джипа. Она схватила меня за рукав и задержала. — Вы должны знать кого-то. Кого-то, у кого есть подходящий катер. Такого человека, который хотел бы получить шанс. В ответ я только еще громче расхохотался. — Ну хорошо, — кивнул я. — А что, если это буду я сам? Что, если я скажу вам, что у меня есть друг, который не только имеет нужный катер, но и является лучшим ныряльщиком в этой части Средиземного моря? Что тогда достанется мне? Она смотрела на меня своими голубыми глазами, лицо ее снова стало спокойным. — Мистер Нельсон, жизнь очень многих людей зависит от того, насколько быстро мы сумеем восстановить госпиталь в Дакке… Я поднял руку и остановил ее. — Ну ладно, ваша взяла. У меня есть друг в Ивисе по имени Гарри Тэркович — он американец. Он может показаться вам немного эксцентричным, но это не влияет на его профессиональные качества. Я приглашу вас к нему сегодня вечером. Что будет потом — это касается вас двоих. Попросите меня еще раз о помощи, и я убегу в холмы. — Бог благословит вас, — произнесла она. Эти слова, сказанные кем-то другим, а не ею, могли бы вызвать у меня приступ рвоты, но в ее устах они звучали так, словно сущая правда. Как утопающий, уже в третий раз идущий ко дну, я поспешно попытался освободиться от руки, которую она положила мне на плечо. — Я пойду все-таки поищу воду, — пробормотал я и ушел. На заднем дворе я нашел обложенный серым камнем колодец. Здесь стояла старая бадья с водой, а в темноту спускалась тяжелая ржавая цепь. Из колодца поднимался неприятный запах. Я быстро оглянулся, чтобы убедиться, что сестра Клер не пошла за мной, потом схватил рукоятку ворота и начал выбирать цепь. Я приложил все силы и получил отгадку. То, что появилось на свет, выглядело ужасно. Он висел вниз головой, привязанный за лодыжки. Видимо, его пытались заставить говорить. Я опустил его снова. Мои руки ныли от напряжения. Потом наполнил ведро из бадьи, вышел на свежий воздух и немного задержался, чтобы прикурить сигарету, спрятавшись от ветра за стеной. Поразмыслив, я решил, что ей не следует говорить о том, что я увидел. Если сказать ей, то у нее не будет другого выхода, как обратиться в полицию… И вдруг понял, что этого вовсе не следует делать. Я подумал о Талифе, который сейчас глубоко в колодце, и теперь ему уже никто не поможет. А также о «Героне», который лежит на дне лагуны в болотах Хуфры. Думал дольше, чем мог себе позволить. Как это она сказала? По меньшей мере миллион в золоте и серебре, да еще Бог знает сколько в драгоценных камнях… Быстро подойдя к джипу, я открыл крышку радиатора. Было еще одно, что я хотел знать. Всего одно. Сев за руль, я спросил, будто невзначай: — А какой информацией располагал Талиф? О месте, где лежит самолет. Она покачала головой. — Я единственная, кто это знает. Самолет разбился поздно вечером. Потом мы два дня шли по болотам к деревне. Там совсем пустынное место. — Когда завелся мотор, посмотрела на меня. — А почему вы спрашиваете? — Да просто так, мой ангел, — ответил я и быстро поехал обратно. Глава 4 Ворота страха Сначала я поехал туда, где чаще всего обретался Тэрк, а именно на «Мери Грант». Но там и духа его не было. Катер блестел чистотой, все здесь пребывало в идеальном морском порядке. Я так и не мог понять, являлась ли эта скрупулезность следствием морского воспитания моего приятеля или имелась какая-то другая, более глубокая психологическая причина. Может быть, он стремился к порядку и пристойности на судне потому, что вся остальная его жизнь отличалась убожеством и пришла в упадок. Когда я поднялся по двадцатифутовой железной лестнице на причал, сестра Клер подалась вперед и нетерпеливо спросила: — Его здесь нет? — Боюсь, что нет. — Так где же он может быть? Это теперь самый главный вопрос, мистер Нельсон, вы должны это понимать. — Для начала предположим, что он сидит в одном из дюжины баров. А если я не найду его там, то есть еще и заведения другого рода. Вы понимаете меня? — Я не ребенок, мистер Нельсон, — заявила она, когда мы шли по причалу туда, где я оставил джип. — Странно, что многие люди заведомо считают монахинь и священников людьми не от мира сего, совершенно оторванными от реальной жизни. — Справедливое замечание, мне надо подумать над ним. — А вы никогда не думали о том, что простому приходскому священнику каждую неделю на ушко сообщают о таких грехах и такой деградации, которые и представить себе не может обычный грешник? — А я и не знал, что монахини принимают исповеди. — Нет, конечно. Но у нас есть другие пути. В последние годы в Дакке, до того как началась война, я работала в палате сифилитиков. Полезная практика. — Охотно верю. Мы дошли до джипа, и, когда я помогал ей сесть, она живо спросила: — Ну и как теперь насчет мистера Тэрковича? — Тэрк, — заметил я. — Все зовут его Тэрком. И вы лучше предоставьте это мне. Постараюсь привезти его, пока вы будете завтракать, но для этого потребуется время. — Хорошо, — согласилась она, когда мы тронулись в путь. — Ну а что вы мне расскажете о нем? — Вы хотите услышать это прямо сейчас? Она даже удивилась. — Ну конечно. — Очень хорошо. Для начала скажу, что он погибающий человек, потому что не хочет жить. — Вы серьезно? — О да, он умирает понемногу каждый день. Дешевый бренди и наркотики. Привез эту привычку из Вьетнама. Он специалист подводной службы в морской пехоте. Награжден медалью Конгресса. Вы хоть понимаете, что это значит? — Думаю, да. Он, наверное, очень смелый человек. — Знаю только одно. Он сильно изменился с тех пор, когда я впервые увидел его. Что-то съедает его заживо, хотя только Богу известно, что именно. — Вы тоже воевали во Вьетнаме? — Она выглядела озадаченной. — Но вы же англичанин. — Я служил в Австралийских военно-воздушных силах. Вы, наверное, не слышали, что только два креста Победы вручены австралийцам за Вьетнам. Просто удивительно, как многие люди не понимают этого. Я остановился у отеля и помог ей выйти. Она задержалась на ступенях и серьезно посмотрела на меня. — Как вы думаете, есть шанс, что он заинтересуется нашим делом? — Не вижу, почему бы и нет. Вполне подходящее дело для умирающего человека. Клер замялась, и я догадался, что она скажет. — А вы, мистер Нельсон? Вы не смогли бы присоединиться к нам, если вас устраивают условия? — Это интересная мысль. С другой стороны, моя старая шотландская бабушка часто говорила мне, еще в детстве, что я не обделен здравым смыслом. И как всегда, я ушел, не дав ей возможности ответить. Пытаться отыскать Тэрка — дело неблагодарное, но зато это давало возможность убить время, тем более у меня выдалась как минимум пара свободных дней. Я проверил с полдюжины баров на набережной безо всякого успеха, а потом двинулся в лабиринт квартала Са-Пенья. При этом мне пришлось оставить джип, поскольку улочки там так узки, что передвигаться по ним можно только пешком. Исчерпав все возможности здесь, я двинулся в Дальт-Вилу, самую старинную часть Ивисы, высокий старый город, окруженный массивными стенами, построенными еще в XVI веке. Он очень красив, особенно издали, когда не чувствуешь запаха сточных канав — высокие белые дома в мавританском стиле, рассыпанные по склонам, их крыши, словно лестница, поднимаются к собору Санта Мария. Но эта красота мало волновала меня. Мне не давали покоя другие мысли. Когда я поднялся в старый мавританский квартал, вся рубашка моя взмокла от пота. Стараясь не обращать внимания на запахи мочи и человеческих экскрементов, которые, казалось, заполнили здесь все, я направился в маленькое заведение, которое представляло собой не что иное, как публичный дом. Но и там Тэрка не видели уже неделю, что само по себе было удивительно. Уставший до изнеможения, я побрел вниз по узким улочкам и, зайдя в первое же кафе на открытом воздухе, попросил пива. Официант, который принес его, хорошо меня знал. — Прекрасный день, сеньор Нельсон! Ваш друг заходил сюда. Вот как все просто. Я спросил: — Как давно? — С пару часов. Может, больше. — Не знаете, куда он пошел? — Он попросил меня вызвать по телефону такси. А когда оно пришло, я слышал, что он велел водителю отвезти его в Эспонью. Это могло означать только одно. Я быстро вскочил на ноги, а официант удержал меня за рукав. — Сеньор, позвольте мне предупредить вас. Он в очень плохом настроении и очень много выпил. — Как много? — Почти полную бутылку бренди, пока сидел у нас. Когда Тэрк доходил до такого состояния, ни у кого не возникало желания говорить с ним. Но я поблагодарил официанта и быстро ушел. Эспонья — маленькая деревушка на побережье недалеко от моей Тихолы, и если Тэрк отправился туда, то это могло означать только одно — Большая Берта. Эта девушка из Дании появилась на острове несколько месяцев назад с новой волной хиппи. Большинство из них жили коммунами, меняя партнеров с такой же частотой, как танцоры в известном танце «Поль Джордж». Но Берта стала его девушкой. Когда ей требовался мужчина, она брала его, и ей никогда не приходилось просить дважды. В остальное время она жила в полуразрушенном деревенском домике на скалах в конце самой плохой дороги в мире и занималась живописью. По мнению Тэрка, она была самой лучшей женщиной в постели после богини Кали. Великая Мать-Земля и мудрейшая женщина соединились для него в одну, и он часто приезжал сюда посидеть у ее ног, ища отдохновения и покоя. Когда я остановил машину во дворе старого фермерского дома, вокруг никого не было, но ее машина, маленький «Сит-750», стояла в амбаре. Я постучал в дверь дома, но мне никто не ответил. Тогда я прошел по тропинке вокруг скалы и посмотрел вниз на пляж. Возле расстеленного полотенца, придавленного камнями, стоял мольберт с наполовину заполненным холстом. Но никаких признаков Берты. Я быстро спустился по тропинке и, когда ступил на мягкий белый песок, то увидел ее скачущей галопом на пегой лошади. Она мчалась без седла и, насколько я мог судить, находилась в полной гармонии с конем. Единственный предмет туалета — ярко-красная лента — охватывал ее волосы. Берта гнала скакуна по мелкой воде, и она серебряными каскадами разлеталась в обе стороны. Заметив меня, она остановила лошадь рядом со мной. Эта веселая маленькая девушка-хиппи лет двадцати пяти с длинными пепельно-светлыми волосами, красивой грудью и широким породистым ртом на совершенно безмятежном лице спокойно смотрела на меня сверху вниз. Вода капельками стекала между ее грудей. — Привет, — улыбнулась она. — Что случилось? Ее английский был безупречен, но в нем всегда слышалось что-то старомодное. Так говорили частные детективы в старых фильмах. — Ищу Тэрка, — ответил я. — Он был здесь. Она соскользнула с лошади и стояла передо мной, растирая руками ягодицы. Легкий пушок светлых волос между ее ногами возбудил меня так, словно во мне заработал шестицилиндровый двигатель. Давно со мной такого не бывало. Я поспешно вытащил сигареты и предложил ей одну. А когда протянул ей спичку в сложенных ладонях, они трепетали, и мне никак не удавалось их унять. Она взяла меня за запястья и посмотрела так, что привела в еще большее замешательство. — Вы трясетесь, как дерево в бурю, приятель. Что такое с вами? Вы что, хотите меня? — Хочу, черт меня побери. — Так давайте начнем. Она легла на полотенце и подняла колено, продолжая курить. Страшным усилием воли я поборол в себе дьявола и присел рядом с ней на корточки. — Не сегодня, мой ангел, если только вы сами сможете перенести это. И она отозвалась совершенно спокойно: — Хорошо. Так чего же вам надо? — Тэрка. — Я же сказала вам, что он только что ушел. — Он не мог здесь долго оставаться? — А ему и не следовало. У него снова черная полоса. Когда Тэрк такой, единственное, что ему нужно, — это немного покоя, и он становится как ребенок. — Она заложила руки между ног. — У меня есть то, что доктор прописал. Одна верная вещь, которая каждый раз удерживает Тэрка на краю пропасти. На мгновение я даже забыл, зачем приплелся сюда. Я подался вперед, сильно заинтригованный, и настойчиво спросил: — Что же это с ним происходит, Берта? Что это такое, что постепенно убивает его, день за днем? — А это очень просто, парень, — спокойно сказала она. — Ведь он — убийца, разве нет? Ее слова заставили меня отшатнуться, словно я получил сильную пощечину. И я медленно произнес: — О чем это вы, черт возьми? Она приподнялась, села и загасила сигарету в песке. — Но вы же его лучший друг, разве не так? Разве он никогда не говорил вам, что случилось с ним там, во Вьетнаме? — Ну конечно говорил. — Да никогда, я же знаю. Пусть он делает, что хочет и как хочет. — Она взяла палитру, с полдюжины кистей и поднялась. — Если вам надо его видеть, то он на бое быков. А теперь проваливайте к чертям, мне необходимо поработать. Она тут же принялась писать свою картину, сдерживая бешенство, а я повернулся и начал карабкаться по тропе наверх к ферме. «Ведь он — убийца, разве нет?» Ее слова непрестанно звучали во мне, и я никак не мог прогнать их, пока ехал обратно в Ивису. *** Коррида начиналась в четыре часа, и мы успели вовремя, потому что сестра Клер, старавшаяся избегать задержек, настояла на том, чтобы мы немедленно поехали туда. Арена для быков, Плаза-де-Торрос, в городе Ивиса — такая же, как и в большинстве других маленьких городов. Простой бетонный круг, не особенно элегантный на вид, но местных болельщиков интересовало только то, что происходило внутри. Я купил билеты на теневую сторону, которые оказались довольно дорогими. Но жара еще не спала, и на солнечной стороне было бы совсем плохо. Я взял напрокат пару подушек, заплатив по двадцать пять песет за каждую, и мы прошли по ступенькам на трибуну. Большой наплыв зрителей, как я и предполагал, еще не начался. Во-первых, туристский сезон еще только вступал в свои права, а во-вторых, программа предполагалась не очень интересная: средние быки и заурядные тореадоры. Усадив сестру Клер на место, я пошел вокруг арены, держась ближе к барьеру. Но только зря потерял время и ни с чем вернулся назад, туда, откуда начал, как раз в тот момент, когда маленький оркестр грянул веселый марш. — Никаких признаков его присутствия? — спросила она. Я покачал головой. — Не беспокойтесь. Еще есть время. Программа длится три часа. Под аплодисменты публики появился президент арены со свитой и занял свою ложу. Тут же маленький оркестр заиграл веселый пасодобль «Девушка из Макарены», который всегда исполнялся на бое быков. Музыка эта — как нож в сердце для каждого истинного любителя корриды. Можно сказать, что смерть, там, на арене, ждет четырех часов, чтобы начать свой пир. И вот ворота арены открылись и вышла процессия — впереди в ряд три тореадора, эффектные в своих вышитых шапочках и костюмах, а за ними бандерильеро и пикадоры верхом на лошадях. Истинное великолепие цветов, буйство красок. Потом процессия рассеялась, и тореадоры передали свои красивые вышитые плащи наиболее уважаемым зрителям, а взамен взяли простые боевые. Наступил небольшой перерыв. — Чего это они ждут? — нетерпеливо спросила сестра Клер. — Сигнала президента, что можно начинать. Вы видите ворота на той стороне арены? — Вон те красные двери? Я кивнул. — Тореадоры называют их «воротами страха». Сейчас вы сами в этом убедитесь. Высоко и чисто прозвучал горн. Сразу же наступила тишина, и красные ворота распахнулись. *** Бык выскочил из темноты, как мчащийся поезд. За его спиной развевались пестрые ленты. С разбега он остановился, упершись ногами в землю. Толпа взревела, а пешие участники представления бросились к быку, стараясь красными плащами отвлечь его от тореадора. И в этот самый момент раздался высокий пронзительный крик. Взглянув направо, я увидел Тэрка, который стоял на бетонном барьере, окружавшем арену, стараясь удержать равновесие. — Эй, бычок, детка, к чертям этих недоносков, — вопил он. — Как насчет меня? Спрыгнув с барьера на арену, он упал на четвереньки. Лента, стягивавшая его волосы, развевалась. Публика любила такие представления. Она начала аплодировать, а потом раздался всеобщий крик тревоги, словно из одного исполинского горла. Когда Тэрк бросился вперед, все люди вскочили на ноги. А он опустился на колени в нескольких футах от быка и обнажил грудь. — Иди сюда, бычок! Убей меня! Все равно когда-нибудь это случится. Бык бросился на него, опустив голову, и один из тореадоров, двигаясь быстрее, чем когда-нибудь в своей жизни, схватил красный плащ и отвлек быка в сторону. И как раз вовремя, потому что спустя мгновение четверо рослых полицейских потащили Тэрка прочь с арены, а он брыкался и всячески сопротивлялся. Толпа негодующе взвыла, раздался оглушительный свист. Снова трижды прозвучал горн, чтобы восстановить порядок, и сестра Клер дернула меня за рукав. Я кивнул. — Верно, сестра. Это и есть Гарри Тэркович. Мы ждали в полицейском участке на авениде Игнасио-Валлис уже целый час с того момента, как я сообщил о своем приходе лейтенанту Кордова. Дежурный сержант хорошо меня знал, потому что я не в первый раз являлся сюда по подобным делам, но он никогда раньше не предлагал мне кофе. Я понял, что эта маленькая любезность адресовалась прежде всего сестре Клер. — А они отпустят его? — шепотом спросила она. — О, конечно, в этом нет никаких сомнений. — А почему вы так уверены? — В прошлом октябре здесь бушевал десятибалльный шторм, почти ураган, он наделал много бед в гавани. Один рыбацкий катер перевернулся, ударившись о мол, и в корпусе остались, как в западне, пятеро мужчин и, мальчик, все местные. Тэрк вытащил их всех, одного за другим, несмотря на бурю. Нырял более двадцати раз. Поранился так, что пришлось наложить больше сорока швов. — Понимаю, — кивнула Клер. — В Ивисе он что-то вроде героя. — Да нет, думаю, это гораздо глубже. Они уважают смелость, но Тэрк проявил нечто большее, чем просто отвагу. Он продолжал попытки спасти их, несмотря на то что много раз терпел неудачу. Показал им, что скорее умрет, чем сдастся. Это — дело чести, которая высоко ценится испанцами. — Странный человек, — заметила она. — Вы, наверное, большие друзья. Я согласно кивнул. — Но совсем разные люди. — В каком отношении? Я немного подумал и нашел прекрасный ответ: — Разница между нами состоит в том, что в трудной обстановке, держа палец на спусковом крючке, он думает о происходящем. — А вы? — Ни одной доли секунды. В ее глазах появилось выражение боли, но прежде чем она успела что-то сказать, вышел лейтенант Кордова, высокий, молодо выглядевший человек в мятой униформе с меланхолическим выражением лица, будто огорченный нерадивостью своих подчиненных. И тем не менее преступники на острове боялись его больше, чем любого другого полицейского офицера. Он любезно приветствовал сестру Клер, а потом обратился ко мне: — Вот мы и встретились снова, мистер Нельсон. И опять то же самое. Когда же он наконец образумится, ваш друг? — Он больной человек. Думаю, вы знаете это. — Но ведь есть предел всякому терпению, не так ли, сестра? Сестра Клер ответила просто: — Терпение Бога безгранично. Кордова спокойно посмотрел на нее. — Верно, сестра, верно. И все же, мистер Нельсон, постарайтесь в будущем держать его подальше от арены для боя быков. Согласитесь, что из-за него могли пострадать и другие. — Я постараюсь. — Хорошо, я выведу его через десять минут с главного входа. Пожалуйста, заберите его отсюда как можно быстрее. Он снова отсалютовал сестре Клер, и дверь за ним тихо закрылась. *** Когда Тэрк появился в дверях, его лицо казалось совершенно изможденным. В ярких лучах вечернего солнца он выглядел худым от недоедания, словно истощенный постом святой; трехдневная щетина тоже его не украшала. Его била дрожь, и он вынужден был схватиться за край тента джипа, чтобы устоять на ногах. Горящими глазами он посмотрел на меня, потом на сестру Клер и проговорил: — Бог мой, где это вы раздобыли такое сокровище? — Сестра Клер, — представил я. На какой-то момент он обрел чувство реальности. — Так это и есть тот цыпленочек, которого вы нашли в драке среди сосен прошлой ночью? — Он обратился к сестре Клер: — Как же это могло случиться с такой достойной католичкой? И вдруг он с криком сложился пополам, и я быстро обнял его за плечи. — Что с вами, Тэрк? — Бог мой, детка, мне нужен укол. Мне немедленно нужен укол. Быстро отвезите меня на катер. Слышите, вы? Вся дорога заняла не более пяти минут, потому что я знал, что он может не выдержать. Нарушая все местные правила движения, я промчался по набережной и затормозил прямо около «Мери Грант». Он выскочил из джипа и скатился по лестнице, прежде чем я успел заглушить мотор. Когда я спустился вниз, то нашел его в уборной. Он стоял на коленях около унитаза и лихорадочно шарил за ним рукой. Вытащив оттуда плоскую коробочку, Тэрк промчался мимо меня на камбуз с оскаленными, как у зверя, зубами, готовый уколоться или умереть. Когда он закатал рукав, стали видны множество отметин от уколов, некоторые воспалились от занесенной инфекции. Потом он затянул коричневый жгут, чтобы набухли вены, наполнил маленькую бутылочку водой, бросил туда пару таблеток героина из плоской коробочки, зажег спичку и подогрел все это. Заметив появившуюся сестру Клер, Тэрк зло усмехнулся; в его глазах читались все пережитые мучения. — Это великая вещь, только нельзя сдаваться, герцогиня. Он вынул шприц из ящика стола и наполнил его из бутылочки, но, когда собрался сделать укол, снова согнулся пополам от боли и уронил шприц на пол. Весь трясясь, Тэрк упал на стул, а сестра Клер спокойно подобрала шприц, вытянула его руку и со знанием дела сделала ему укол. Мне казалось, что я всякое повидал в жизни, но когда эта грязная грубая игла вонзилась в тело Тэрка, я почувствовал, будто она входит в меня. Он откинулся назад, закрыв глаза. Сестра Клер спросила меня: — Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, какова его дневная доза, мистер Нельсон? — Семь гранов героина и шесть кокаина, как я слышал. Она кивнула. — А всего одной двенадцатой грана героина достаточно, чтобы унять любую боль. — Совершенно верно. Спустя мгновение Тэрк открыл глаза, улыбнулся, с его опустошенного лица уже исчезла напряженность. — Ну, генерал, и что же вы все-таки от меня хотите? Но с меня уже было довольно, и я сказал: — Вот она вам и расскажет. Вернусь через час. Я быстро прошел через салон и поднялся по трапу. *** Мне всегда нравились кладбища, и я решил сходить на одно из старейших в Европе. Пунг-дес-Молинас — Холм мельниц, как называли его местные жители. Этот склон, поросший оливами и кустарником, являлся частью города. Здесь насчитывалось более двух тысяч могил, многие еще со времен финикийцев. Кладбище пестрело памятниками, некоторые захоронения связывали подземные галереи. Придя в умиротворенное состояние, я присел на краешек памятника и закурил, глядя вниз, на гавань. Спектакль, который устроил Тэрк, очень огорчил меня, что само по себе было очень странно: я ведь и раньше видывал такое. Думая обо всем этом, я пришел к выводу, что для меня наступил какой-то поворотный психологический момент. Определенно я нуждался в переменах и мне не терпелось выйти из узких рамок своей теперешней жизни. Хотелось чего-то другого, совсем другого, и чтобы оно, если говорить откровенно, давало возможность хорошо заработать. Но передо мной открылась пока только одна перспектива — войти в это дело. Меня удивило, как хорошо я себя чувствовал, когда спускался вниз по склону холма к гавани. *** Спустившись по трапу в салон, я увидел, что Тэрк со стаканом бренди в руке сидит за столом перед развернутой картой. Сестры Клер не было видно. — Где она? — нетерпеливо спросил я. — Пошла в свой отель. — Он взглянул на меня. — Она сумасшедшая, вам это известно? Неизлечимая, клиническая сумасшедшая. — Вот и я ей то же самое говорил. — А с другой стороны — это огромные деньги. — Тэрк расправил рукой карту на столе. — Это карта того побережья — карта Британского адмиралтейства. Не очень точная, что касается внутренних районов. Я возил сигареты из маленького рыбацкого порта около мыса Джинет в прошлом году и хорошо знаю эти места. — И вы согласились? — А вы? — вызывающе спросил он. — Там нужны двое. Эта полоумная девка настаивает, чтобы самой поехать туда. Но какой от нее толк? Мы сидели, молча глядя друг на друга. Где-то прожужжала муха. Я плеснул себе бренди в стакан. — Что же она вам предложила? — Покрыть мои расходы, плюс десять тысяч долларов, когда вернемся. — И она на самом деле рассчитывает, что вы сделаете эту работу за такие деньги? — Да. — Бог мой, я полагал, что она предложит это мне. — Мы уже все обсудили — и вам тоже десять тысяч. — А как же «Оттер»? Что она сказала о нем? — Ничего, ни слова. Она, наверное, самая целеустремленная женщина изо всех, кого я встречал. Ее интересует только госпиталь. Все выглядело до того нелепо, что я не смог удержаться от смеха. — Да неужели вы серьезно?! — воскликнул я. — В самом деле собираетесь идти? — Я же сказал, там большие деньги. — Десять тысяч долларов и покрытие расходов? — Ну, это вовсе не та сумма, которую я имею в виду. Мягко выражаясь, довольно интересное заявление. — Отлично. Но есть еще кое-что; думаю, вам следует это знать. Я рассказал ему о Талифе и колодце, но мое откровение не оказало на него никакого действия. — Что ж, значит, это опасно. Вполне естественно. Я снова спрашиваю: вы идете? Если быть откровенным, то я уже заранее приготовил ответ. Я молча протянул ему руку. Он пожал ее и серьезным тоном сказал: — О'кей, пошли к ней с хорошей вестью. *** В отеле за стойкой снова отсутствовал портье, но она еще раньше назвала мне свой номер, и мы прямо поднялись наверх. Дверь оказалась распахнута настежь, сама она стояла посередине комнаты с очень сердитым видом, а все ее вещи валялись где попало. — Будь они прокляты, будь они прокляты, будь они прокляты! — с горечью и гневом повторяла она, повернувшись к нам. — Выбирайте выражения, герцогиня, дьявол слышит вас, — посоветовал ей Тэрк, качая головой при виде учиненного разгрома. — Кто бы это ни был, он очень спешил. — Дураки, — ответила она. — Они что, думали, я оставлю нужные им сведения записанными на клочках бумаги и разложу их повсюду?! — Не огорчайтесь, — утешил ее Тэрк. — Мы решили внести маленький луч солнечного света в вашу одинокую жизнь. Она села, внимательно глядя на него. — Вы хотите сказать, что согласны? И возьмете меня в Хуфру? — Да, сегодня у меня какой-то умопомрачительный день. Она повернулась и посмотрела на меня. — А вы, мистер Нельсон? — Он тоже пойдет, — весело сказал ей Тэрк. — Он мой приятель номер один. Я не хочу утверждать, что у нее на глазах появились слезы, но произошло то, о чем в дамских журналах пишут: ее глаза стали подозрительно влажными. — Даже не знаю, что сказать. — Тогда ничего не говорите, — посоветовал ей я. — Упаковывайтесь как можно скорее. Вы уезжаете отсюда. — Уезжаю? Я вас не понимаю. — Вы не можете здесь оставаться, это же ясно, — сказал Тэрк. — Они охотятся за вашими вещами. А в следующий раз возьмутся и за вас. Она обернулась ко мне с неуверенным видом. — Но куда же я поеду? — Предоставьте это нам, — ответил я. — Гарантирую, вы будете в самом безопасном месте на Ивисе. Что, как я теперь понимаю, оказалось несколько спорным. Глава 5 Ночная акция Хосе проводил нас с террасы в бассейн, посредине которого на надувном матрасе отдыхала Лилли. Увидев нас, она соскользнула в воду и поплыла к бортику неожиданно отличным кролем. Тэрк подал ей руку, и она, обвив руками его шею, крепко поцеловала его в губы. — Привет, ты, великолепное животное! Он похлопал ее по бедру и помог надеть халат. Завязывая пояс, она обратилась ко мне: — Не уверена, что мне стоит разговаривать с вами. Вы обещали прийти ко мне прошлой ночью. Что же случилось? Или вы решили провести ту ночь со своей маленькой подружкой? Сестра Клер как раз в этот момент вышла вперед из тени. — Добрый вечер, мисс Сент-Клер, — произнесла она кротко. — Как приятно видеть вас снова. Лилли бросила на нее долгий взгляд, а потом удивила нас всех, резко рассмеявшись и драматически указывая на нее пальцем. — Так вот оно что! Конечно, волосы! Она повернулась ко мне и схватила за руку. — Разве я не говорила вам прошлой ночью, что с ней что-то неладно, но я никак не могла понять, что именно? Что-то связанное со старым фильмом? — Да, верно, — согласился я. — Вот то же самое я сделала когда-то для киностудии «Двадцатый век Фоке». Сцены из жизни монастыря. Они обкорнали меня с самой первой сцены. Я позволила им сделать это только потому, что мой агент клялся: это будет величайшей картиной всех времен, еще один «Оскар». Не стоит и говорить, что фильм прошел совершенно бесследно. Хуан подал ей высокий запотевший бокал, без которого она казалась мне почти раздетой. Она погремела льдом и при всеобщем молчании оглядела нас всех. — Ну, кто из вас будет читать мне сценарий? — Он очень прост, — ответил я. — Сестре Клер нужно где-то провести пару дней. — Вы хотите сказать, вообще пару дней где-то в безопасности или это как-то связано с тем маленьким ночным эпизодом? Я вопросительно взглянул на Тэрка, но Лилли продолжала: — Я интересуюсь, во что меня хотят втянуть, только и всего. Или я хочу узнать слишком много? На это ответила сама сестра Клер: — Я думаю, мисс Сент-Клер совершенно права. Я лично не имею никаких возражений против того, чтобы рассказать ей все подробности этого дела. — Почему бы нам не дать рекламу в местной газете? — съязвил я. — Тогда каждый будет все знать. — Остынь немного, дорогой, это мой дом и моя компания, не забывайте этого. Почему бы вам с Тэрком, как воспитанным мальчикам, не оставить нас в дамском обществе, чтобы мы могли поболтать с глазу на глаз. — А что нам прикажете делать, прыгнуть со скалы? — поинтересовался я. — Зачем же, есть другая возможность — посидеть полчаса в саду и выпить пару коктейлей. Она забрала сестру Клер с собой, не сказав больше ни слова. — Она всегда умела красиво уйти, — усмехнулся Тэрк. — Вы думаете, она играет? — О, разумеется. Единственное место, где она теперь позволяет себе возбуждаться, — это между простынями. А наша маленькая просьба просто даст ей возможность сменить обстановку; ведь никто не просит ее делать что-нибудь по-настоящему опасное. Кровать и питание на пару дней — вот и все. Он был прав, я попросил Хуана принести нам джин с тоником, и мы удалились в сад. С нижней террасы, с самого края обрыва, открывался замечательный вид. Здесь росли миндальные деревья и несколько пальм, а за низкой балюстрадой был обрыв высотой добрых сто пятьдесят футов, за которым виднелась узкая полоса пляжа. Там стоял старенький домик, и у бетонного пирса качался на волне скоростной катер. Солнце, как огромный медный шар, склонялось к горизонту, окрашивая белые стены в оранжевые тона. Я пил коктейль, который принес Хуан, и смотрел на огни круизного судна, проходившего в миле от нас. Тэрка же совсем не интересовали красоты природы. Он захватил с собой адмиралтейскую карту района Хуфры и теперь склонился над ней с листком бумаги и карандашом, делая какие-то вычисления. Немного погодя он откинулся в кресле и взял свой бокал. — По моим соображениям, мы должны добраться до алжирского берега за двенадцать часов, если нам ничто не помешает. — А как далеко от берега до того места, куда мы едем? — Бог знает. Я спрашивал герцогиню о точном положении самолета, но, честно говоря, она ничего не сказала. Обещала показать его только после того, как мы попадем на берег, но не раньше. Истинно христианский поступок. — И я не могу винить ее за это, — сказала Лилли, выходя из полутьмы на свет. — Особенно когда приходится иметь дело с такими двумя субъектами, как вы. Обтягивающее платье, застегнутое до ворота, с разрезами на боках до бедер, из плотного зеленого шелка, с вышитыми драконами, чьи острые языки спускались до грудей, вместе с золочеными туфлями на высоком каблуке делало ее похожей на сайгонскую проститутку. Она как бы невзначай села мне на колено и наклонилась над столиком, чтобы рассмотреть карту. — Все это похоже на никуда не годный, второсортный материал для фильма. Нам он не нравится. Попробуйте придумать что-нибудь к понедельнику. — Хорошо, вы будете все знать, — обещал я примирительно. Она проигнорировала мои слова и обратилась к Тэрку: — Судя по тому, что она мне поведала, эту самую Хуфру Всевышний сотворил безо всякого старания. — Скорее всего, так и есть. — Тэрк постучал карандашом по карте. — Туда можно попасть только одним путем — через устье реки, да и оно перегорожено песчаными отмелями, которые сегодня здесь, а завтра — в другом месте, поэтому даже карта может служить только приблизительным руководством. — А внутри страны? — Десять тысяч квадратных миль трясины, тростник выше головы, сквозь который так трудно идти, да еще целый лабиринт проток и лагун. Их так много, что человек может провести там всю жизнь, ходя кругами, и никуда не попасть. — А можно ли там найти разбившийся самолет? — Ведь мы же знаем, куда нам идти, — возразил Тэрк. Она немедленно поправила его: — Вы хотите сказать, сестра Клер знает. — Хорошо, но мы все-таки знаем больше, чем люди Талеба. — Он очертил круг вокруг Зарзы, которая находилась в пятнадцати милях от берега и была помечена на карте. — В эту деревню Талиф доставил девочку после крушения самолета, так что она не может быть слишком далеко от того места. Лилли повернула голову и посмотрела на меня через плечо. — А этот человек — Талиф, что с ним? — Понятия не имею, — ответил я. Она немного нахмурилась, а потом посмотрела на Тэрка, но тот только пожал плечами. — Может быть, он просто перепугался и решил, что лучше удрать подальше с деньгами Клер. Лилли снова внимательно посмотрела на меня, явно недовольная ответом, но прежде чем она успела что-нибудь сказать, вошла сестра Клер в сопровождении Хуана. — Вот и вы, дорогая! — ослепительно улыбнулась актриса. — А мы тут обсуждаем наше дело. Может быть, это не повлияет на ваше решение, но я только что сказала этим двум молодцам, что они сошли с ума. — Вы должны меня извинить, но я не могу с этим согласиться, — возразила сестра Клер, улыбаясь нам обоим. — Я думаю, что они — замечательные люди. — И мы тоже так думаем, — ухмыльнулся Тэрк, вставая. — Вы не останетесь на обед? — удивленно спросила Лилли. Тэрк не дал мне ответить. — Нет, у нас много работы. Сестра Клер положила руку на его рукав, и он посмотрел на нее. — И когда мы отправимся, мистер Тэркович? — Тэрк, герцогиня, Тэрк. Сколько раз повторять вам? — Он сложил карту. — Когда мы отправимся, во многом зависит от того, как много мы с Джеком сможем сделать сегодня ночью. Не раньше чем завтра во второй половине дня я сообщу вам что-то определенное. Самое главное — достичь алжирского берега после наступления темноты. Ее улыбка расцвела и просто излучала свет. — О, благословляю вас, дорогой друг! И вас, мистер Нельсон! Но ей трудно было сделать это, особенно с Лилли на заднем плане, которая недобро смотрела на нее поверх своего бокала. Я сказал Тэрку: — Отлично, нам пора идти. Увидимся завтра утром, сестра. Как только мы двинулись через сад, Лилли окликнула нас: — Я хочу поговорить с вами у дверей, мальчики. Вернитесь на минуту, дорогие мои. — Мы подождали ее, и, подойдя к нам, она спросила: — Вы собираетесь работать за деньги, не так ли? Мы оба обернулись. Тэрк кивнул. — Это так, о любовь всей моей жизни! — Подонки! — крикнула она и закрыла дверь. После этого нам ничего не оставалось делать, как молча сесть в джип и уехать прочь. *** Сначала мы остановились в Тихоле, чтобы забрать оборудование для подводного плавания, которым мы пользовались утром. Тэрк предложил выпить в баре на пляже, прежде чем ехать в коттедж, и я согласился, потому что хотел поговорить с ним. В баре на высоких стульях сидели два местных рыбака и разговаривали с хозяином. Мы выбрали столик как можно дальше от них, и я заказал для нас бренди и кофе. В тишине раздавались лишь стрекот цикад и шум прибоя. — О'кей, генерал, давайте начистоту, — приступил к делу Тэрк. — Отлично. Сколько — наша доля? — За кого, черт возьми, вы меня принимаете? За вора? — Он всеми силами старался показать, что на самом деле обижен. — Я полагаю так, если все получится и мы будем работать вместе, то должны получить пятьдесят процентов от всей добычи. Я не считаю это непомерно большим требованием. А вы? — Что я думаю, не имеет значения, но не могу представить себе, что сестра Клер с этим согласится. — Черт возьми, она что, хочет получить все сто процентов? Так она может вообще без ничего остаться. Бармен принес нам бренди и кофе. Я сидел молча и глядел в темноту, размышляя над словами Тэрка. — Ради Бога, генерал, если вы считаете, что чем-то обязаны ей, так подумайте еще раз. Вы лишились своего аэроплана в результате того, что помогли ей, — верно? Она разве побеспокоилась хотя бы о маленькой компенсации? Черта с два! — Он опрокинул свой бренди и потянулся за моим. — Все, чем она озабочена, — это как можно скорее отстроить госпиталь в Дакке, — сказал я. — Который сразу же и взорвут. Это война! — Меня поразили жестокость и злоба, прозвучавшие в его голосе. — О'кей, — продолжал он. — Если она так уж хочет сделать это, то обойдется и половиной суммы. Мы честно отработаем все, что получим, — не на пикник же едем. Не дайте себя одурачить! — А я и не дам. Ни в коем случае. — Я отодвинул стул и поднялся. — Приходите в коттедж, когда справитесь со всем этим бренди. Сев в джип, я медленно поехал по краю пляжа. То, что он сказал мне, было совершенно справедливо, а сестра Клер придает своему госпиталю уж слишком большое значение. И почему я должен так волноваться о ее делах? Но я никак не мог избавиться от этих мыслей. И все еще продолжал спорить с собой, открывая дверь и входя в темную гостиную. Чиркнув спичкой, я зажег керосиновую лампу и в ее свете увидел, что на моей кровати сидит мужчина в панаме и льняном костюме; его руки покоились на серебряном набалдашнике трости черного дерева. На темном лице контрастно выделялись голубые глаза, которые он, очевидно, унаследовал от матери-француженки. Он явно поджидал меня. — Не говорите ничего. Дайте мне догадаться, — сказал я. — Пьер Талеб, к вашим услугам, мистер Нельсон. Я подумал, что настало время нам немного поболтать. — Полковник Пьер Талеб из алжирской полиции безопасности. Так? — Совершенно верно. — Я думаю, испанская полиция уже заинтересовалась вами. Они знают, что вы здесь? — Я всегда с благодарностью пользовался их готовностью к сотрудничеству. — Понимаю, а как бы они отнеслись к трупам в колодцах? — Я прошел к шкафу, достал бутылку бренди и налил себе маленький бокал, только затем, чтобы хоть что-то делать. — Мистер Нельсон, давайте перейдем прямо к делу. У этой девушки Бувье есть информация, которую я хочу получить. Вы понимаете меня? Я всегда испытывал муки совести, когда мне приходилось лгать, но тут решил попытаться. — Я не понимаю, о чем вы говорите, черт возьми. — Отлично, — ответил он. — Я вижу, что не ошибся в вас. Клер Бувье думает, что груз самолета, который разбился семь лет назад в болотах Хуфры, принадлежит ей и она может распоряжаться им, как захочет. — Это кажется мне достаточно разумным. — Вы не правы, мистер Нельсон. Все, что перевозилось самолетом, — собственность правительства и народа Алжира. Вы понимаете меня? Дело обстоит именно так. — Тогда какого же черта вы не пойдете и не заберете его? — А откуда начинать, мистер Нельсон? Десять тысяч квадратных миль болот. — Он покачал головой и вздохнул. — Очень странное дело. Мы считали, что они все погибли, до тех пор, пока этого негодяя Талифа не засекли в Марселе. Последовало короткое молчание. Я попробовал бренди. Он вызвал у меня отвращение, но я налил еще немного. — Ну ладно, что вы хотите от меня? — Все очень просто. Вы у нее выведываете место, где лежит самолет. Я уверен, что она теперь полностью доверяет вам. — А что взамен? — Десять тысяч долларов. Американских. Счет в Женевском банке. — А мой самолет? Что насчет «Оттера»? — Ах да, этот прискорбный факт. — Он вздохнул. — Боюсь, что я напрасно нанял… как бы выразиться?… Местных исполнителей. Но вы правы. Дайте мне подумать. Может, дополнительные пять тысяч поправят дело? — Он протянул мне руку. — Договорились? Я ответил: — Никоим образом. Он терпеливо повторил: — Мистер Нельсон, французы годами выжимали из нас все соки. Выжимали до тех пор, пока ничего не осталось. Но теперь мы свободны и должны владеть тем, что принадлежит нам. Я еще раз вас спрашиваю… — Почему бы вам не заткнуться, — предложил я. — Ну вот. — Он снова вздохнул. — Такое некрасивое английское выражение. Вот теперь я вижу, что ошибся в вас. Он щелкнул пальцами, и из кухни появились Ужасные Близнецы. *** Когда я в первый раз увидел их, мне показалось, что они вышли из ночного кошмара. Но не теперь. Сейчас они стояли слишком близко ко мне и вонь от них была невыносимая. С всклокоченными волосами, в изодранной одежде, они совсем потеряли человеческий облик. Особенно один, тот, который тогда сунулся в дверь джипа. Его правый глаз совсем заплыл, а одну сторону лица обезображивал черно-зеленый синяк. Я обратился к Талебу. — Где вы отыскали этих двоих, черт возьми? В городской канализации? И тихий голос позади произнес: — Они пришли со мной, парень. Это мои друзья. Я даже не потрудился обернуться назад, а просто резко ударил левой пяткой и попал в голень стоящему сзади, потом перевалился через кровать и повернулся лицом к ним, став спиной к стене. Красная Рубашка стоял на одном колене, сжимая руками правую голень, с перекосившейся от боли физиономией. И из его глаз за стеклами очков лились слезы. — А ты дерьмо, приятель, — произнес он неожиданно мягким голосом. — Зачем ты это сделал? Мы сейчас дадим тебе урок. Верно, мальчики? Ужасные Близнецы взвыли, словно громадные гориллы. Один из них для большего сходства даже начал бить себя в грудь кулаками, а потом они двинулись вперед. Я набросил на них одеяла и простыни, а потом перевернул кровать. Один из них растянулся на полу и увлек за собой другого, я перескочил через них и бросился к кухонной двери. И я успел бы уйти, если бы не Талеб, который в самый неподходящий момент сунул мне между ног свою трость. Я грохнулся на пол, как камень, и тут же они навалились на меня. Хуже некуда; в таких обстоятельствах это не сулило мне ничего хорошего. Они заломили мне руки, и вонь от них на близком расстоянии стала удушающей. Потом они поставили меня на ноги, поддерживая с двух сторон. Талеб сделал шаг ко мне, но Красная Рубашка оттолкнул его в сторону. — Не сейчас, приятель. Позже. Я стоял и ожидал, что будет, не в силах шевельнуться, так плотно держали меня Ужасные Близнецы. Красная Рубашка снял очки и тщательно протирал их подолом рубашки. — Мои друзья зовут меня Джеронимо, — представился он. — А знаешь почему? — Не говори, дай мне догадаться, — ответил я. — Потому что от тебя воняет? Он тяжело вздохнул и напялил очки. — Снова неверно, приятель. Потому что я жесток — жесток по своей натуре. Это имеет какое-то название, но я никак не могу вспомнить его. — А почему не обратиться к психиатру? — благожелательно предложил я. Казалось, он был доволен. — Верно, приятель. Именно то, что надо. — И ударил меня в живот кулаком. Я рухнул на колени. Большая круглая медная пряжка его пояса вдруг оказалась на уровне моих глаз и, казалось, расширилась до громадных размеров. А потом начала вращаться, превратившись в маленький золотой глазок. Я понял, что меня везут куда-то из дома, потом услышал шум прибоя и почувствовал, что меня бросили на дно надувной лодки, но все это я улавливал как-то неясно, будто сквозь сон. Я почти пришел в себя, когда лодка стукнулась о борт какого-то более крупного судна. Меня втащили наверх, и я понял, что стою у бортового ограждения на палубе заброшенного старого катера с облупившейся краской, покрытого ржавчиной и плесенью. Только одному Богу известно, где они достали такой. Это была явно чья-то рыбачья лодка, потому что она пропахла рыбой, а на палубе сушились сети. Джеронимо и Талеб уже ждали на палубе, когда Близнецы втащили меня туда. В тусклом желтом свете палубного фонаря Джеронимо напоминал одну из тех восковых фигур в «Комнате ужасов», которые готовы вот-вот броситься на тебя. Талеб явно беспокоился. Он прокашлялся, чтобы что-то сказать, но Джеронимо опередил его: — Не теперь, друг. Вы получите то, что от него останется. Он коротко кивнул и, к моему удивлению, один из Близнецов развязал мне руки. Потом, вдвоем схватив за запястья, они повалили меня навзничь. — Привяжите его руки к бортовому ограждению, — приказал Джеронимо. С этими словами он вытащил из кармана выкидной нож и нажал кнопку. Лезвие выскочило наружу с четким щелчком, быстро, как жало змеи. Он мягко улыбнулся и присел на корточки рядом со мной. — Тебя очень уж много, приятель. Не мешало бы немного укоротить. И тут два события быстро произошли одно за другим. Первое — Талеб выхватил револьвер из внутреннего кармана и тем же движением взвел курок. — Мне кажется, вы забыли, кто здесь командует, — тихо сказал я. Джеронимо обернулся, посмотрел на него и быстрым движением вонзил нож в палубу. — Вы что, хотите мне помешать, приятель? И в этот самый момент позади них из воды возник черный силуэт и скользнул на палубу, под бортовое ограждение. — Тут что, приватная драка? — спросил Тэрк. — Или можно подключиться? У палубной надстройки стоял длинный багор, и он сразу же оказался в руках у Тэрка. Талеб развернулся к нему, но багор мгновенно описал крутую дугу, и револьвер с грохотом упал на палубу. Хватка Близнецов сразу ослабла, и я, освободив правую руку, ударил ближайшего в челюсть и пнул ногой Джеронимо. В секунду все смешалось. Один из Близнецов бросился на Тэрка, но тот остановил его ударом рукоятки багра в живот. — За борт, генерал! — закричал Тэрк. Я прыгнул через ограждение вниз головой — это едва ли был прыжок олимпийского стиля, но достаточно хороший, учитывая обстоятельства. Ледяная вода обожгла, или это мне только показалось. Во всяком случае, я полностью пришел в себя, вынырнул на поверхность в нескольких футах от катера и увидел рядом с собой Тэрка. Он хохотал как сумасшедший. Мы поплыли к берегу бок о бок. А позади нас на палубе продолжалось смятение. В тот момент, когда мои ноги уже коснулись дна, я услышал, как завели двигатель катера, и, даже стоя по колено в воде, увидел, как это старое рыбацкое судно уходило в море. Тэрк стоял рядом со мной, все еще улыбаясь. — Мы живы, генерал, мы определенно живы, вы должны признать это. *** Мы приехали в Ивису на «Мери Грант» и привезли недостающее оборудование для подводного плавания. Когда вошли в салон катера, Тэрк бросил на пол акваланг, опустился на четвереньки и открыл шкафчик под скамьей. Я ожидал, что он достанет оттуда свою очередную бутылку. Вместо этого он пошарил внутри и вынул нечто вроде фальшивого пола. Потом повернулся и передал мне автоматический пистолет — браунинг. — Заряжен на медведя, — сказал он. — С этого момента надо подумать о своей безопасности, чтобы потом не пожалеть. Он взял другой для себя и присел на корточки на полу, проверяя обойму. Я спросил: — Где, черт побери, вы раздобыли это? — Повсюду друзья, — ухмыльнулся он. — Ничего особенного. — Он снова повернулся к своему тайнику и вытащил оттуда пару автоматов «стерлинг» и коробку с буквами «WD», что означало только одно: она когда-то принадлежала артиллерийскому управлению британской армии. Поставив коробку на стол, он открыл ее и начал доставать оттуда разные разности. — Пластиковая взрывчатка «R-14». Отлично работает под водой. Две дюжины химических взрывателей. Все, что хотите. Я заткнул браунинг за пояс и внимательно рассмотрел один из взрывателей. — А они на самом деле хорошо работают? — Отлично. Если придется что-то взрывать, когда мы найдем самолет, они нам очень пригодятся. — Вы думаете, придется прибегать к взрывам? — Бог знает. Ничего нельзя сказать заранее, когда самолет поврежден при падении. А что он сильно разбился, в этом нет сомнения. Он положил коробку и автоматы снова в тайник, поставил на место фальшивый пол и закрыл шкафчик. — О'кей, генерал, — сказал он, вставая. — Пора размяться. У нас много работы. На «Мери Грант» стояли бензиновые двигатели «пента», поэтому пришлось пересечь внутреннюю гавань и заправиться, потом Тэрк подошел к месту, где стояли катера с Форментеры, чтобы запастись сжатым воздухом. Надо было проверить акваланги, сложить запасные баллоны и позаботиться о пресной воде, потому что запасы ее кончились. На все это ушла пара часов. Когда мы подходили к причалу, я стоял наготове у ограждения с линем в руке. И тут я увидел, что кто-то поджидает нас наверху лестницы на пирсе. Тэрк тоже заметил это и тут же навел на него наружный прожектор, луч которого выхватил фигуру из темноты. — Сеньор Тэрк, это вы? — крикнул официант из бара на конце мола, который мы обычно посещали. Я сразу же почувствовал беду. Быстро закрепил причальный линь и начал подниматься по лестнице, а Тэрк за мной. — Ах, сеньор Нельсон! И вы здесь. Сеньорита сказала, что все равно, кто из вас будет, но это очень срочно. — Какая сеньорита? — спросил Тэрк. — Леди с Виллы Розе, сеньорита Сент-Клер. Она просила, чтобы вы ей сразу же позвонили, но это было уже час назад, и я несколько раз приходил сюда. А вы все не появлялись. — Он еще что-то говорил, но мы его не слушали, потому что уже бежали по молу. Прокуренный бар, как обычно в этот ночной час, переполняли посетители. Кто-то уже говорил по телефону, и я нетерпеливо ждал. Тэрк двинулся к бару, чтобы выпить, как я подумал сначала, но он ограничился тем, что купил пачку сигарет местного сорта, дешевых и таких крепких, что просто обдирали горло. Он дал мне одну. Раздался взрыв аплодисментов, когда из-за занавеса, сделанного из бусинок, появился гитарист. Кто-то тут же передал ему стул. Он сел и заиграл медленную и грустную, как ночь, андалузскую мелодию. И в этот момент из-за занавеса вышла очень красивая девушка, одетая как мужчина, в высокие сапоги, обтягивающие брюки, рубашку с жабо и испанскую кордовскую шляпу. Она начала танцевать, сперва как-то осторожно. Весь мир был заключен в ее медленных движениях. Человек освободил телефон. Я нетерпеливо вслушивался в сигналы вызова, а Тэрк прислонил голову к трубке, чтобы тоже слышать, что она скажет. Наконец послышался щелчок, трубку подняли, и Лилли сказала: — Вилла Розе. — Лилли? Это Джек. Что случилось? — Приезжайте сюда быстрей, любимый. Они увезли вашу подругу. Глава 6 Дети света Мы подъехали к воротам, я посигналил, и старый Хосе вышел, как всегда, с овчаркой на поводке, которая не обратила на нас особого внимания. Он открыл ворота, проехал к дому и затормозил. Когда мы выходили из джипа, входная дверь отворилась и вышел Карло с какой-то уж очень драматически выглядевшей повязкой, а его правый глаз опух. Тэрк спросил: — Бог мой, что с вами случилось? Карло не промолвил ни слова, а просто провел нас в дом. В главном салоне творилось что-то невообразимое. На полу валялись разбитые вазы и стекло от столика, занавески с французских окон сорваны, стол перевернут. — Боже, кто учинил такой разгром, уж не вьетконг ли? — спросил Тэрк. Дверь наверху отворилась, и мы увидели, что Лилли с развевавшимся метров на двадцать шлейфом из золотого шифона спускается по лестнице. — Я не видела ничего подобного с тех пор, как участвовала в сцене драки в салуне в павильоне шестой студии «Метро — Голдвин», — произнесла она. — Так что же случилось? Она щелкнула пальцами, и Карло вставил турецкую сигарету в мундштук и подал ей. — Мы сидели здесь, достойная сестра и я, и вели сердечный женский разговор, когда эти три ужасных существа просто вломились сюда через французские окна. — Вы хоть представляете, кто это мог быть? — спросил ее Тэрк, задавая явно излишний вопрос. — Хиппи, дорогой, самая отвратительная тройка, какую я когда-либо видела. Ими командовал парень в красной рубашке, в очках, с длинными волосами — и со всеми обычными атрибутами хиппи. А его двое друзей — это полный финиш. Еще девочкой я как-то участвовала в карнавале, и один бедняга изображал дикого человека с Борнео. Вот и они такие же. — Она сделала гримасу. — Боже, я и сейчас ощущаю их мерзкий запах. — Так они забрали сестру Клер? — спросил я. Она кивнула и протянула другую руку, в которую Карло подал ей мартини. — Меня чуть не изнасиловали, дорогой, прямо здесь, перед камином. — Она драматически указала на то место. — Бог знает, что могло произойти, если бы не появился Карло. — Она повернулась к нему и приветственно подняла бокал. — Он дрался как тигр, не так ли, дорогой? Обратил в бегство всех троих. — Но только не смог помешать им увести с собой сестру Клер, — иронически уточнил Тэрк. — Он думал обо мне, не правда ли, Карло? — Она подошла и потрепала его по щеке. — Он спас мою… — Тут она немного замялась, а потом продолжила: — Мою жизнь. Карло с горящими глазами поцеловал ее ладонь. Я подумал, что она хотела сказать, будто Карло спас ее невинность, но это было слишком даже для Лилли. Я сказал: — А что же ваша свирепая овчарка? — Они вошли не через парадный вход, любимый, — объяснила она. — В этом все дело. Они приплыли на лодке. Когда они ушли, я вышла и увидела, как они спускались по тропе к пляжу. А у причала стоял катер. И кто-то там их ждал! — Как вы можете быть в этом уверены? — На палубе горел свет. Я видела его совершенно отчетливо. Да кроме всего прочего, это же не так далеко. Он был в панаме и белом костюме. Совсем не похож на этих. Мне все стало ясно. Я обернулся к Тэрку, и он пожал плечами. — Ну что теперь будем делать? — Одному Богу известно, — ответил я. — Но что-то надо делать. Просто невыносимо думать, что она находится в лапах этих уродов. — Конечно, я могла бы вызвать полицию, — заметила Лилли. — Но не думаю, что вы пришли бы от этого в восторг. Я так понимаю, ваше дело срывается. — Да, без нее ничего не получится, — признался я. — Тогда начинайте искать ее, дорогой. Только быстро. Полагаю, эти свиньи не могли далеко уйти. Это имело смысл. Я надеялся только, что Талеб, получив хороший урок, оберегает ее с револьвером в руках. Тэрк пошел к бару в углу салона, чтобы что-нибудь выпить. И вдруг он повернулся к нам и с ругательством бросил стакан в камин. — Большая Берта! — воскликнул он. — Ну ладно, дорогой, — сказала ему Лилли. — С меня явно достаточно на одну ночь. Я больше ничего не смогу вынести. Что не совсем соответствовало истине, если только я достаточно хорошо знал свою Лилли. Она так любила всякие истории. Я спросил Тэрка: — Почему вы вспомнили Большую Берту? — Она знает каждого хиппи на острове, разве не так? Если кто-нибудь и может дать нам ниточку, чтобы найти подонка Джеронимо, так только она. И он направился к двери. А я спросил у Лилли: — Можно, мы привезем ее снова сюда? — Почему нет? Если только будет что привозить. Эта история может оказаться очень интересной. Она повернулась и протянула Карло пустой бокал, а я быстро последовал за Тэрком. *** Берту мы нашли дома, и это уже что-то значило. Мы увидели свет в ее окне по крайней мере за милю езды по дрянной дороге. Когда я заглушил мотор, из открытой настежь двери мы услышали ее голос: — Входите, кто там! Она стояла у мольберта, как всегда, босая, но в длинном балахоне, отделанном деревянными бусинками, и, не оборачиваясь, бросила: — Садитесь же, отдохните немного. Тэрк похлопал ее по твердым ягодицам. — Извини, дорогая, но у нас нет времени. Она удивленно обернулась и тут же с отвращением отбросила палитру и кисти. — А, это вы, — простонала она. — Не будете ли столь добры убраться отсюда ко всем чертям? Я не в настроении иметь с вами дело сегодня. — Очень хорошо, моя радость, — успокаивающе сказал ей Тэрк. — Нам нужна не твоя девственность, а информация. Ты когда-нибудь слышала о подонке по имени Джеронимо? — Красная рубашка, очки в тонкой оправе, — терпеливо подсказал ей Тэрк. — И прическа как у них у всех. Она посмотрела на меня долгим спокойным взглядом, а потом щелкнула пальцами Тэрку, тот достал сигареты и дал ей одну. — О'кей. И что же случилось на сей раз? — Она закашлялась, посмотрев сначала на сигарету, а потом на Тэрка. — Что ты мне дал? Это же табак! Я объяснил, в чем дело: — Он умыкнул нашего человека сегодня вечером, его сопровождала еще парочка выходцев из каменного века. — Кастор и Поллукс, — сказала она. В другое время это сравнение показалось бы забавным, но сейчас мне было не до смеха. Тэрк спросил: — Ты знаешь, где их найти? — А этот ваш человек, которого похитили, — молодая женщина, да? — Можно сказать, да. Но они увезли ее не для себя. Им за это платят. — Все равно плохо. — Она покачала головой. — Эти типы будто сошли с десятой страницы комикса ужасов. Они за деньги на все способны. — Вы можете помочь нам? — настойчиво спросил я. — А почему я должна это делать? Я не знал, что на это сказать, и ответил вместо меня Тэрк: — О'кей, ангел, ты — твердый орешек и никому не даешь провести себя. Но как ты посмотришь на то, что девушка, которую они захватили в свои лапы, — монашенка. Она не перекрестилась, но ей это не понравилось. Она щелчком выкинула сигарету в окно и решительно заявила: — Я знаю, где Джеронимо наверняка будет сегодня в десять вечера. Его на самом деле зовут Харви Граубер, но как ни назови, от него все равно будет так же вонять. Он — предводитель небольшой группы, которая называет себя «Дети света». — Это что такое? Коммуна хиппи? Она кивнула: — Что-то в этом роде. Они вот уже четыре или пять месяцев самовольно занимают старый фермерский дом около Хальвы. — А почему ты так уверена, что этот кот Харви будет там в десять? — настойчиво спросил Тэрк. — Потому что сегодня — его очередь, приятель, — ответила Берта. — Слышали когда-нибудь о Короле Посева? Тэрк посмотрел на меня, ничего не понимая. Я вспомнил: — Что-то такое давным-давно существовало у древних греков. У них был обычай. Они выбирали юношу. Целый год ему разрешалось делать все, что угодно: вино, женщины… А потом наступал час расплаты. Его разрывали на куски и кровью окропляли вновь вспаханную землю. — Не говорите, дайте мне догадаться, — попросил Тэрк. — Они думали, что это хорошо для урожая? Берта не обратила внимания на его слова и продолжала беседовать со мной: — У «Детей света» все так же, только без крови в борозде. Они каждый месяц выбирают нового мужчину, который получает в первую ночь всех женщин. — Вот тебе и надо туда пойти, — предложил Тэрк. — Харви, например, на месяц становится главным, но только на одну ночь получает право иметь всех девушек. — И это будет как раз сегодня? — Ровно в десять. Настоящая оргия. Они как-то выбрали парня, который пропустил восемнадцать женщин, но потом ему потребовалась кислородная палатка и доктор. — О'кей, — рявкнул Тэрк. — Ты скажешь нам, как добраться до того места? — Я сделаю кое-что получше. Я сама покажу вам дорогу. Разве я могу пропустить такую возможность — увидеть позор Харви. *** Тот фермерский дом у Хальвы располагался примерно в трех милях в глубь острова от побережья около Эскубелье — глухое место высоко в горах Сьерра-де-Сан-Хосе. Мы ехали по извилистой проселочной дороге, которая следовала всем изгибам холмистой местности. Справа от нас в свете луны простирались бесплодные ущелья. По совету Берты мы остановили автомобиль в сосновой роще, а дальше двинулись пешком, пересекая отрог холма и карабкаясь по старинным террасам, словно по ступеням гигантской лестницы. Где-то вдали послышалось пение, которое вдруг стало гораздо громче, когда мы добрались до гребня холма. Мы увидели небольшую долину и прямо под нами — маленький фермерский домик, окруженный соснами. Посредине двора пылал большой костер, вокруг которого сидели развалясь дюжины две людей. Когда мы подкрались поближе, то поняли, что они доводят себя до экстаза, как это делают в индийских храмах при богослужении в честь Хари Кришны. Мы притаились под прикрытием деревьев ярдах в двадцати от костра. Я подсчитал: там сидели шестнадцать девушек и восемь парней. Будто прочитав мои мысли, Берта прошептала: — Вы знаете о законе уменьшающейся прибыли? — Это что-то из экономики, да? — Харви покажет его нам сегодня ночью на практике. «Дети света» выглядели довольно уныло, как люди, которые отдалились от общества и отказались от собственной личности. Каждый из них носил длинные волосы, перехваченные лентой, как у Иисуса, у некоторых мужчин были усы, но вообще от женщин их отличали лишь более короткие балахоны. Кто-то начал бить в ручной барабан. Наступило молчание. Потом одна из женщин произнесла несколько слов, воздев руки к луне, и они начали заунывную песнь, раскачиваясь из стороны в сторону, а один мужчина с головной повязкой, в длинном белом балахоне, в сопровождении двух женщин направился к фермерскому домику. Я узнал Джеронимо, или Харви, называйте его как хочется. В его очках красиво отражался лунный свет. — Ну что, он сейчас начнет? — тихо спросил Тэрк. — Да, начинается самое главное, — ответила ему Берта. — Я пройду вниз и попытаюсь пролезть как можно ближе к началу очереди. Мы возьмем его в домике. — А ты уверена, что они примут тебя к себе? — спросил Тэрк. — Еще бы не принять одну из основательниц этого ордена! — сказала она и быстро вышла вперед из темноты. *** Мы довольно легко обошли старый фермерский домик сзади и оказались в комнате, которая, очевидно, когда-то служила кухней. Оттуда через распахнутую настежь дверь слышались громкие вздохи и стоны. Я заглянул туда из-за краешка двери и увидел в свете маленькой керосиновой лампы Харви, который вовсю старался на очередной женщине. У меня нет привычки подсматривать за интимными вещами, в любых значениях этого слова, поэтому я быстро отпрянул от двери. Тэрк тоже бросил туда быстрый взгляд, потом достал сигареты и предложил мне одну. — Отвратительно, и куда только идет мир! — Вот так и делали это когда-то в пещерах, — ответил я. — Ничего не изменилось с тех пор. Партнерша Харви вышла. Наступила пауза, а потом входная дверь открылась снова. Я заглянул и увидел, что пришла Берта. Харви быстро бросился к ней. Она обняла его, и это дало возможность нам с Тэрком незаметно проскользнуть в комнату. Она сказала: — Вот ты и попался, дорогой. И когда она повернула его к нам, Тэрк резко ударил Харви кулаком в живот. Харви согнулся пополам, и Тэрк ударил его коленом в опускающееся лицо, вдребезги разбив очки. Потом он, поднырнув, схватил его за левое предплечье и вытащил наружу. Я спросил Берту: — С тобой все будет в порядке? — Разумеется, а вы проваливайте отсюда ко всем чертям. Я останусь здесь и буду принимать девушек. Подумать только, что это будет за оргия! — И когда я выходил, она задула лампу. Мы затолкали Харви на заднее сиденье джипа и спустились вниз по дороге, а потом свернули, не доезжая до дороги на Эскубелье, которая вывела нас в конце концов на пустынное место у высокого скалистого обрыва над морем. Здесь стояло старое, высохшее терновое дерево с колючими ветвями, торчавшими в стороны, словно острые когти. Когда Харви наконец пришел в себя, то увидел, что стоит спиной к нему со связанными назад руками. Он поднял голову и посмотрел сначала на Тэрка, а потом на меня. При лунном свете в его взгляде ясно читалась звериная злоба. — Считайте, что вы оба — мертвецы, — прорычал он. Тэрк засмеялся. — Ты просто насмотрелся фильмов, приятель. А сейчас я тебя спрошу кое о чем, но только один раз, и если ты не ответишь, то буду очень огорчен. Куда вы дели сестру Клер? — Как же, так я вам и скажу! — ядовито бросил Харви. — Теперь, я надеюсь, мои мальчики все уже у нее выведали. — Зря, Харви, напрасно ты не хочешь быть откровенным. — Тэрк сходил к джипу и вернулся с мотком веревки, быстро привязал ее к лодыжкам Харви и перекинул через сук в семи или восьми футах от земли. — Помогите-ка мне, генерал, — попросил он меня. Мы тянули веревку, пока парень не повис вниз головой футах в двух над землей. Тэрк быстро обмотал конец веревки вокруг ствола дерева, а потом собрал немного сухих терновых веток и сложил их под головой Харви. — Тебе удобно, дружок? — поинтересовался он. Тот постарался лягнуть Тэрка, но добился только того, что раскачался. — Ты что собираешься делать? — дико завопил он. — Ты что, с ума спятил или что? — Они называют тебя Джеронимо, — усмехнулся Тэрк. — А Джеронимо — индеец из племени апачей. Они лучшие воины из всех, кто когда-нибудь садился верхом на лошадь, и самые жестокие. Я вырос в Аризоне, и мой старенький дедушка много рассказывал мне об их маленьких хитростях. А это их любимый прием, — с этими словами он зажег спичку и сунул ее в сухие ветки, которые тут же загорелись, — поджаривать человека медленно и хорошенько, так, чтобы у него сварились мозги и потекли через глазные отверстия. — О, не надо, ради Бога! — с мукой в голосе завопил Харви и начал биться, почувствовав, как огонь уже опаляет его волосы. — Ну хорошо, я спрашиваю тебя в последний раз. Не ответишь — сгоришь. Где она? — На старом складе в Пунта-Грос. Там обычно сгружали зерно. — А сестра Клер — она там? — Там. Клянусь могилой матери. — У тебя никогда не было матери. — Тэрк зажег еще одну спичку, и Харви завопил, как женщина. — Это правда. Я оставил ее там с Талебом. Они в старом кабинете директора, который выходит на море. — А твои двое уродов тоже там? — Да. — Она была в целости и сохранности, когда ты уезжал оттуда? — Абсолютно. Никто ее и пальцем не тронул. Тэрк покачал головой: — Я не верю тебе. Эти два типа не могут не распускать руки, особенно когда дело касается женщины. Он очень неторопливо зажег еще одну спичку и сунул ее в ветки. Харви отчаянно завопил: — Нет, послушайте! Талеб дал ей время до полуночи, чтобы она рассказала то, что он хочет знать. Если она не скажет, то он отдаст ее моим мальчикам. Это казалось слишком мерзким, чтобы быть правдой. Тэрк с омерзением произнес: — Ты, грязная свинья! — И плюнул ему в лицо. Харви заныл, как ребенок. Тэрк вытащил складной нож и перерезал веревку. Парень грузно шлепнулся на голову и плечи, разбросав огонь, и лежал, издавая стоны. Тэрк разрезал веревку, связывавшую руки Харви, и тот медленно сел. Он с ужасом посмотрел на меня, а потом на Тэрка. — Я могу теперь идти? — Конечно можешь. — Тэрк вытащил из-за пояса браунинг и взвел его. — Вставай и беги как можно быстрее. — Тэрк указал ему на край обрыва. — Видишь вон тот белый камень? Отсюда начинается тропа и идет вниз до пляжа. Если я сосчитаю до трех и ты еще будешь здесь, я всажу тебе пулю в голову. Вобрав голову в плечи, Харви рванулся вперед, как собака на собачьих гонках. Он находился возле белого камня, когда Тэрк досчитал до двух. Потом внезапно исчез из виду, раздался дикий удаляющийся крик, и вдруг все стихло. Когда я подошел к белому камню на краю пропасти и заглянул вниз, то увидел скалистый обрыв высотой в двести футов и пляж внизу. Я взглянул на Тэрка. — Но здесь нет никакой тропы. — Знаю. Я просто ужасный врун. Он повернулся и направился к джипу. *** Старый зерновой склад в Пунта-Грос не работал уже много лет. Как сказал Харви, его построили на берегу глубоководного залива, и поэтому океанские суда могли разгружаться прямо у причала. Я оставил джип под соснами, не доезжая сотни ярдов до склада, и остальной путь прошел пешком. На складе слабый свет горел только в одном окне верхнего этажа, все остальные окна были темными. Запертая передняя дверь никак не хотела поддаваться. Я попытался открыть ее пинком, но ничего не получилось. Тогда я поднял кирпич, запустил им в окно рядом с дверью и пролез в него. Немного постояв в темноте после того, как спустился с подоконника, я не услышал ни звука, поэтому решился действовать. — Эй, Талеб, я знаю, что вы здесь, — крикнул я. — Это Нельсон. Послышалось шарканье чьих-то шагов на галерее в центральном холле над моей головой. Талеб отозвался: — Что вам нужно? — Есть дело. Я ожидал, прислушиваясь к шагам Талеба, который спускался по лестнице. Внезапно вспыхнул яркий луч электрического фонаря, направленный мне прямо в лицо, и Талеб сказал: — Если вы сделаете хоть одно неверное движение, я пристрелю вас. Поднимите руки вверх! — Ради Бога, успокойтесь. Чтобы доказать мои мирные намерения, я сообщу вам, что оружие у меня в левом кармане. Он осторожно приблизился ко мне, обошел сзади и вытащил браунинг. Потом отступил назад, явно удовлетворенный. — Как вы узнали, что я здесь? — От вашего парня в красной рубашке. Джеронимо, или Харви, или как вы там его называете. Я ввинчивал в него винты, пока он не произнес то, что я от него ждал. — Хорошо. Вот вы здесь. И что же? — Я хочу войти в дело. Присоединиться к вам. О'кей? Я считал, что сам справлюсь, но теперь передумал. Последовало короткое молчание, а потом он спросил: — А зачем вы мне нужны? Ведь девушка в моих руках. — Я знаю. Харви все разболтал. Если она ничего не скажет вам до полуночи, вы отдадите ее в руки этих зомби, а сами лишитесь такого жирного куска. На таких условиях вы от нее ничего не добьетесь и за миллион лет. Она вынесет все мучения. Мои слова проняли его, я ясно видел. Он спросил: — И что же вы предлагаете? — Она ничего не откроет вам, чтобы спасти себя, но пожертвует всем, чтобы спасти меня. Она не выдержит, если увидит меня приговоренным к смерти только потому, что она отказывается открыть рот, вы понимаете? Талеб тихо рассмеялся. — Я понимаю, мой друг. Прекрасно понимаю. — Так вы берете меня? — повторил я свой вопрос. — Ну разумеется, — кивнул он, пряча мой пистолет в карман и похлопав меня по плечу. — Думаю, мы договоримся. Я протянул руку. — Тогда прошу вернуть мое оружие. Он держал браунинг в вытянутой левой руке, потом приподнял его и смотрел, будто удивляясь, откуда он взялся, и улыбнулся. Потом вынул обойму и передал мне мой браунинг, рукояткой вперед. — Благодарю вас. — Я сунул оружие в карман. — Самое лучшее — это взаимное доверие. — Конечно. Мы поднялись по двум пролетам крутой бетонной лестницы. Талеб шел впереди, как бы стараясь показать, что доверяет мне. Над входным холлом располагалась узкая металлическая площадка. Харви сказал, что они держат ее в старом офисе, который выходит на море, то есть на другом конце холла. Я никогда не бывал раньше в этом доме, но Тэрк знал его хорошо и дал мне необходимые сведения. До меня донеслись тихие звуки гитары, они усиливались по мере нашего продвижения к концу здания, обращенному к мору. Звучала известная песня «Фрэнки и Джонни», ее пел хриплый голос под ужасно фальшивый аккомпанемент. Дойдя до конца галереи, мы остановились перед дверью, с надписью по-испански: «Главный офис». Талеб дважды ударил в нее ногой, и гитара немедленно смолкла. Слева от меня узкое окно выходило на бухту, над которой плыл легкий туман. Луна уже зашла. Мои руки немного дрожали, готовые к действию; я глубоко вздохнул и попытался унять дрожь. Я чувствовал себя так, словно готовился к опасному вылету. Не имело значения, насколько ты опытен и сколько раз тебе приходилось делать это раньше. Просто открытая ситуация, в которой все может случиться и часто случается. Растворилась дверь, и я увидел одного из Ужасных Близнецов, стоявшего с гитарой в руке. Узнав меня, он разинул рот. За его спиной виднелись пара столов, один или два стула и конторский шкаф у стены, покрытые толстым слоем пыли, но на двери за маленькой деревянной перегородкой все еще можно было прочитать надпись по-испански: «Менеджер». Талеб отстранил его, вошел в комнату и спросил: — А где твой брат? В ответ внезапно раздался сдавленный крик из соседней комнаты. Он в три прыжка пересек офис. — Тайлер! — закричал он и стукнул ногой в дверь. Наступило молчание, потом в замке двери загремел ключ, и Тайлер, как назвал его Талеб, выглянул в щелку. Это оказался тот самый тип, которого я в прошлую ночь ударил дверцей джипа по лицу. Когда он увидел меня, в его глазах появились огоньки, словно зажглись медленно тлеющие фитили взрывателя. — Что он здесь делает? — взвизгнул он хриплым голосом, какой бывает у людей, многие годы злоупотреблявших спиртным и часто болеющих. Вонь от него стояла невыносимая. Талеб ногой распахнул дверь с такой силой, что Тайлер попятился. — А что ты здесь делаешь? — закричал Талеб. Старая армейская койка, покрытая парой серых грязных одеял, да простой деревянный стул — вот и вся мебель в комнате. Сестра Клер, бледная, стояла у стены. Монашенка не казалась испуганной — я думаю, что она вообще не знала чувства страха, — но у нее на лице было написано отчаяние, и она тяжело дышала. Талеб произнес угрожающе: — Разве я не говорил тебе, чтобы ты оставил ее одну. — А иди ты! Я только хотел приласкать ее немного. И в этот самый момент сестра Клер спросила: — Мистер Нельсон. Что случилось? Она сделала шаг по направлению ко мне, но Талеб вытащил револьвер и встал между нами. — Сядьте, пожалуйста. — Она вопросительно посмотрела на меня, а он взял ее рукой за плечо и заставил сесть на стул. — Я уже задавал вам вопрос сегодня вечером. А сейчас я еще раз повторю его. — Мой ответ будет таким же, — кротко вымолвила она. — Что будет очень печально для мистера Нельсона. Она медленно повернулась ко мне, и я сказал: — Я думаю, он именно это имеет в виду, мой ангел. — Но я не могу! — воскликнула она с отчаянием. — Вы же знаете это. Вы должны знать! — Я понимаю. — Талеб пожал плечами. — Если это ваше последнее слово, то мистеру Нельсону придется немного пострадать из-за вашего упрямства. — Он кивнул Тайлеру. — Ну-ка, отрежь ему правое ухо. — И, взглянув на сестру Клер: — Это развяжет вам язык? — О Небеса милосердные, не надо! — закричала она, но Тайлер уже вытащил выкидной нож, точь-в-точь такой, каким играл Харви там, на катере, и бросился на меня так быстро, что я не успел приготовиться к этому. Мне удалось только схватить его за руку и отвести в сторону нож, а потом я налетел на кровать, рухнул на нее, и он навалился на меня всей своей смердящей тушей. Мне показалось, что его брат завыл от восторга у двери, но мне было не до него, а Тайлер лежал на мне, распустив слюни, как животное. Тогда я протянул руку к браунингу Тэрка, который прибинтовал к внутренней стороне ноги над лодыжкой, выхватил его и сунул ствол Тайлеру в грудь, как раз под ребра. Я дважды спустил курок, и выстрелы отбросили его назад, к Талебу. Я вскочил на ноги, а Талеб швырнул Тайлера на меня и бросился к открытой двери, выталкивая из комнаты его брата. В два прыжка я пересек комнату, рывком захлопнул дверь и запер ее. Оглянувшись назад, увидел, что сестра Клер стоит на коленях возле Тайлера. Был ли он еще в этом мире, мы не знали, но во всяком случае она читала молитву над умирающим. — Иди, христианская душа, во имя Бога Всемогущего, который создал тебя… Снаружи раздались два выстрела, пули пробили дверь и срикошетили от дальней стены. Я схватил стул и бросил его в окно, стекла и обломки деревянных рам разлетелись вокруг. Прозвучали еще три выстрела один за другим, брат Тайлера дико завопил и ногой ударил в дверь. Я поднял сестру Клер на ноги. — Нет времени на это. Нам надо бежать. Мы, можно сказать, в цейтноте. Я залез на низкий подоконник и вытащил ее через окно. Мы оказались на длинной металлической площадке на фасаде здания, расположенной достаточно высоко над устройствами для перегрузки зерна. Я перегнулся через перила и выстрелил в воздух. На этот сигнал из старой китайской книги, по утверждению Тэрка, мне немедленно ответили снизу из темноты зеленой вспышкой фонарика. Где-то слева от нас с грохотом распахнулась дверь. Я схватил ее за руку, и мы побежали по железной площадке. Раздался хриплый крик и два выстрела, один за другим. Мы подбежали к выходу на узкий железный мостик над морем. Когда начали спускаться вниз по лестнице, всю гавань озарил яркий белый свет. В его сиянии я увидел «Мери Грант», стоявшую в пятидесяти футах от пирса. Откуда-то сверху донесся звериный рев, как от боли, — это брат Тайлера, перегнувшись через перила, смотрел на нас, освещенный ярким белым светом. Талеб стоял рядом с ним. Он выстрелил еще раз, но, судя по всему, у него кончились патроны, и он отступил назад, чтобы перезарядить револьвер. Что касается брата Тайлера, то он в приступе гнева перелез через перила и вывалился наружу. Он не попал на узкий железный мостик, а грохнулся на закругленную крышу одного из хранилищ для зерна. У него подкосились ноги, и у меня запечатлелось в памяти его громадное уродливое лицо, открытый в диком крике рот и руки, которыми он тщетно старался зацепиться за гладкую поверхность. Наконец он рухнул вниз. Свет начал меркнуть, я снова схватил Клер за руку и потащил к концу мостика. Дверь в конце была закрыта на цепь, я вытащил запорный шкворень и пинком распахнул ее. До темной воды оставалось примерно сорок футов, а спасительная «Мери Грант» уже начала двигаться к нам. И несмотря на такой крутой оборот событий, сестра Клер ни разу не поколебалась. Когда еще одна пуля срикошетила совсем рядом с нами от железных перил, она взяла меня за руку, и мы прыгнули вниз. Одной из самых плохих особенностей таких ночных прыжков является то, что невозможно предугадать момент приводнения. Насколько я знаю, это самый верный способ сломать ногу. Наш прыжок в темноте, когда свет уже погас, тоже никак нельзя назвать приятным. Мне показалось, что мы падали довольно долго, потом, подняв фонтан брызг, шлепнулись в воду и начали погружаться. Я потерял руку сестры Клер при погружении, но успел схватить ее за рукав и бешено заработал ногами, поэтому когда мы наконец выбрались на поверхность, то снова оказались вместе. Направленный на нас свет тут же погас, и сверху немедленно раздался выстрел. «Мери Грант» подошла к нам из темноты, и я схватился за нижнюю ступеньку лестницы, которую Тэрк предусмотрительно спустил. Сестра Клер держалась на поверхности рядом со мной, ее одеяние плавало вокруг нее. Я подсадил ее на лестницу, и Тэрк перегнулся через ограждение. — О'кей, герцогиня, я помогу вам! Я подтолкнул ее вверх, потом осторожно последовал за ней, внезапно почувствовав усталость. Когда я перелез через бортовое ограждение, то увидел, что она сидит на палубе и сдерживает рыдания. Тэрк стоял уже в рубке, и, когда я присел возле сестры Клер, «Мери Грант» рванулась вперед, набирая скорость. Высоко над нами я снова увидел вспышку, и пуля врезалась в воду где-то справа от нас. Но поздно. Через мгновение мы прошли вход в гавань и направились в открытое море. *** Я уже пил второй большой стакан виски, когда Тэрк появился в салоне. Он прислонился к двери, закурил и внимательно посмотрел на меня. — Похоже, вам досталось там. Что же произошло? — Я подробно рассказал ему, а когда закончил, он покачал головой. — Жаль, что вам не удалось прикончить Талеба. — А что случилось с тем, который упал с крыши зернохранилища? — Попал на край пристани. Скорее всего, переломал себе все кости. Да, дружище, доложу я вам, жутковатая предстала картина, когда вы стояли там, наверху, под лучами прожектора. А как ваша нога? Она начала адски болеть, но мне не нравилось признаваться в этом, даже Тэрку. — Нормально. — Хотел бы верить. Открылась дверь кормовой кабины, и в старом пляжном халате Тэрка вошла сестра Клер. Вокруг головы она обернула полотенце на манер тюрбана. Она была очень, очень бледна, но все же попыталась слабо улыбнуться. — Похоже, я снова должна благодарить вас, мистер Нельсон, а также и вас, мистер Тэркович. — Тэрк, герцогиня. Сколько раз вам говорить? И не стоит меня благодарить — каждый, кто имеет душу и разум, сделал бы то же самое. Она осторожно присела и спросила меня: — Но как же вы узнали, где меня найти? — О, мы действовали по той информации, которую получили, — быстро ответил я прежде, чем Тэрк успел что-то сказать. — Понимаю. — Она нахмурилась. — Но никак не могу взять в толк, каким чудом мистер Тэркович догадался, что надо прийти в гавань за нами. — Ничего особенного, герцогиня, просто мы учли некоторый опыт, накопленный во Вьетнаме. — Мы располагали тремя возможностями, — объяснил я. — Все три исходили из того, что я попадаю наверх, в офис. Первая состояла в том, что я просто вырываю вас из их лап и мы бежим к джипу, который я оставил на дороге. Вторая заключалась в том, чтобы сделать большой прыжок и ожидать появления Тэрка. — А третья? — Я полагаю, что она и так очевидна. — То есть убить их всех, это вы хотите сказать? Всех! — Она вздохнула. — Вы же застрелили Тайлера, не так ли? А его брат, наверное, разбился насмерть. — Похоже, что так. Она встала, и в ее голосе послышались сердитые нотки: — Есть в вас что-нибудь, кроме жестокости, мистер Нельсон? Это ваше единственное качество? Ее высказывание, учитывая, что она только что находилась на волосок от смерти, так удивило меня, что я на некоторое время просто лишился дара речи. Прежде чем Тэрк смог что-то возразить, она произнесла: — А теперь я прошу извинить меня, — и удалилась. Наливая себе еще виски, я так волновался, что горлышко бутылки выбивало дробь о край стакана. Тэрк положил руку мне на плечо. — Не принимайте это близко к сердцу, генерал, она столько пережила. Кстати, а куда мы идем? — Мы можем воспользоваться гаванью у Лилли. Сделать там последние приготовления и к полудню выйти в море. — Слушаю и повинуюсь. О великий! Он поднялся по трапу. Я посидел еще немного, чувствуя себя неуютно в одиночестве, а потом услышал чей-то приглушенный голос и на цыпочках прошел за камбуз. Дверь в каюту оказалась немного приоткрытой, и в щель я увидел сестру Клер. Она стояла на коленях. Она молилась. Глава 7 Тайный проход Я поднимался по бетонной лестнице, которая зигзагами шла между скал к Вилле Розе, и на одной руке нес мокрое верхнее монашеское одеяние сестры Клер, а в другой — брезентовую сумку. Что до самой сестры Клер, то она поднималась по ступеням передо мной, но с большим трудом, и когда мы добрались до задних ворот и я нажал кнопку звонка, то она так устала, что прислонилась к стене, ища поддержки. Я тоже чувствовал себя не очень хорошо, да и моя поврежденная нога страшно разболелась. Немного погодя мы услышали шаги и противные скулящие звуки, которые могла издавать только собака. Дверь открылась, и за ней стоял не только Хосе с овчаркой, но и Карло, который с очень озабоченным видом держал в руках автоматическое ружье. Мы вошли, и старик пнул овчарку ногой, чтобы унять ее. Карло запер за нами дверь, а мы прошли через сад к Лилли, которая ждала нас, опершись на балюстраду террасы. — Так вам все удалось? — спросила она. — А что случилось с Тэрком? — С ним все в порядке. Остался ночевать на «Мери Грант» на всякий случай. Сестра Клер поднялась на террасу, но выглядела такой слабой, что Лилли обняла ее за плечи, чтобы поддержать. Пожалуй, впервые в жизни ее беспокоила чья-то судьба. — О, видно, вам тоже не очень-то хорошо, — встревожилась она. — Что произошло? Вы оставили хоть одного из них в живых? — Только Талеба, — ответил я. — Но ей сейчас ничего не нужно, кроме сна. Я отдал мокрое одеяние Карло. — Было бы неплохо, если бы вы передали той пожилой леди, чтобы она к утру выстирала и погладила это. Он и Лилли ушли, уводя с собой сестру Клер. Я положил сумку на стол в углу террасы, прошел в салон, направился прямо к бару и отыскал бутылку ирландского виски под названием «Антрим Глен»; это звучало многообещающе, и я забрал ее с собой на террасу вместе с сифоном содовой воды и хрустальным бокалом. Виски имело такой вкус, будто его сделали в Японии, но я так устал, что мне было все равно. Я изучал адмиралтейскую карту района болот Хуфры, когда снова появилась Лилли. — Что, черт побери, они с ней сделали? — Ничего особенного, мы появились как раз вовремя, когда протрубили трубы. Я налил себе еще виски. — Такое виски я держу специально для тех людей, которых не хочу больше у себя видеть, — заметила она. — Ну, отвадить меня от вашего дома вам будет трудно. Я снова посмотрел на карту, и она присела на подлокотник кресла рядом со мной. — Вы сошли с ума, Джек. Просто спятили, если собираетесь туда. Ехать неизвестно куда потому только, что она решила, что вам можно довериться. Я обвел карандашом на карте Зарзу. — Это не так уж далеко отсюда. — Я как-то раз снималась в болотах Флориды. Если Хуфра хоть немного похожа на них, то вы просто обманываете себя. — Все мы каждый день испытываем судьбу, — пожал я плечами, сворачивая карту. — Так или иначе, мы уйдем завтра около полудня. А вы спокойно вернетесь к своим делам и мальчикам. Она взъерошила мои волосы. — Так не прощаются, мой любимый. Я же знаю, ты умеешь делать это куда лучше. — В других условиях от такого предложения я бы не отказался, Жозефина. Но не сейчас. Долг зовет меня. — Я открыл парусиновую сумку, вынул оттуда автомат «стерлинг» и положил его на стол, потом достал морской бушлат. Когда я надел его, она недоверчиво спросила: — Вы хотите сказать, что всю ночь будете стоять на страже? — Что-то в этом роде. — А как же я? — Да бросьте, Лилли! Если вам не будет спаться или вам захочется чего-нибудь посреди ночи, то у вас всегда под рукой ваш шофер. Ее ответ был абсолютно неуместным и был полностью нецензурен. Я нежно поцеловал ее в щеку и начал спускаться в сад со «стерлингом» под мышкой. *** Ночь прошла без инцидентов. Как говорится, я встретил зарю и сразу после семи съел прекрасный завтрак на кухне, прежде чем там появилась старая Исабель. Карло крутился тут же, и я заставил его выпустить меня через задние ворота. Спустившись до половины лестницы, я увидел, что Тэрк появился на палубе «Мери Грант». Он вытирался полотенцем, когда я подошел. — Вы выглядите словно сама смерть, только немного подогретая, — изрек он. — Что за ночь вы провели? — Спокойную, а вы? — Тоже. Как нога? Этот вопрос раздражал меня. — В порядке. Я выдержу. — Отлично, отлично. — Он протянул мне руку. — Устраивайтесь, генерал; судя по вашему виду, вам надо немного поспать. — Попробую днем, когда мы будем уже в море. А сейчас у нас много работы. — Мне надо перекусить, вы не возражаете? — Пять минут. — Хорошо. Он повернулся и спустился по трапу. *** Мы проверили все запасы и сложили баллоны со сжатым воздухом, которые достали прошлой ночью. Потом проверили компрессор и старый водолазный костюм с медным шлемом, взятый на всякий случай. К десяти часам мы сделали всю черную работу и спустились в машинное отделение. До этого никто из Виллы Розе не появлялся, но когда я поднялся на палубу, чтобы взять канистру масла, то увидел на пирсе сестру Клер в безупречном, отлично выстиранном и выглаженном одеянии с белым воротничком и капюшоном. Старая Исабель хорошо поработала. — Доброе утро, — приветствовал я ее. — Как вы себя чувствуете? — Неплохо, мистер Нельсон. Во сколько мы уходим? Я обратился к Тэрку, который тоже вышел наверх: — Как вы думаете? — Мы можем отчалить к полудню, если вам угодно. — Отлично, — слегка улыбнулась она. — Тогда у меня есть время сходить в церковь. — Нечего вам туда ходить, — резко возразил я. — Но, мистер Нельсон, ведь есть церковь в Сан-Хосе. Мне не придется идти в Ивису. — Нечего туда ходить! Она казалась более бледной, чем обычно, темные глаза выделялись на белом лице. — Прошу вас, мистер Нельсон, мне совершенно необходимо исповедаться перед отправлением. Вы понимаете? Если что-нибудь случится… — К чертям вашу исповедь. Она была явно шокирована. — О, мой дорогой друг, чем же я вас так обидела? Я не знал, что ответить на это. Да и не было нужды отвечать, потому что Тэрк взял свою рубашку и перелез через бортовое ограждение, чтобы присоединиться к ней. — Не расстраивайтесь, герцогиня. Я провожу вас. Он взял ее под руку, она с какой-то странной неохотой повиновалась ему, и они ушли. Бывают такие дни, когда вам ничего не удается. И это утро определенно было таким. Я снова вернулся в машинное отделение. Около одиннадцати тридцати, работая на палубе, я услышал шаги и, подняв голову, увидел Лилли в широкополой соломенной шляпе, похожей на те, в каких местные женщины работают на полях, бюстгальтере-бикини и ярко-красных пляжных трусиках. Она спускалась по лестнице с корзиной в руках. — Не появились еще Тэрк и сестра Клер? — спросил я ее, когда она перелезла через бортовое ограждение. — Ничего не слышно с тех пор, как они уехали в Сан-Хосе. Он одолжил у меня фургон. Сказал вполне определенно, что вы уходите в полдень. Она открыла корзину, там лежала пара бутылок французского шампанского во льду. — Я думала, что мы могли бы попрощаться, как принято. Я вам говорила, что студия MGM приглашает меня на главную роль в новом фильме, который обещает стать великим? Я открыл бутылку и наполнил бокалы, которые она держала в руках. Шампанское имело такой вкус, будто его привезли откуда-то с другого края света, и жизнь показалась мне снова прекрасной, благоухающей, полной роскошных цветов и любимых женщин. — Это просто чудесно! — воскликнул я, целуя ее в губы. — Я влюбился в вас, еще когда впервые увидел в темноте зрительного зала через ряды кресел, на громадном серебристом экране. Я подлил шампанского в ее бокал. Она медленно произнесла, стараясь показаться более серьезной, чем когда-либо: — Вы не вернетесь обратно, Джек. Вы и сами это знаете, разве нет? — А что говорят тореадоры, когда выходят на арену для боя с быком? Все в руках Божьих. — Пожалуйста, Джек, послушайте меня… Но она не смогла продолжить, потому что Тэрк и сестра Клер показались на лестнице. Карло шел за ними. Лилли тихонько выругалась, ей только это и оставалось. Когда они шли по пирсу, Тэрк крикнул: — Выпивка? Почему меня не подождали? Он помог сестре Клер перелезть через бортовое ограждение, а Лилли успокоила его: — Это всего-навсего прощальный бокал, дорогой. — Ну а мне? Я налил бокал для Тэрка, а сестра Клер отказалась. Она держалась, как всегда, спокойно, но выглядела несколько подавленной. — Может, вы все-таки соблазнитесь, дорогая? — Не думаю, — сестра Клер посмотрела на часы и обратилась ко мне: — Разве вы не говорили, что мы уходим в полдень, мистер Нельсон? Боже, ведь еще недавно я считал ее самой неделовой женщиной в мире! В наступившей тишине я посмотрел на Тэрка и Лилли и, устало улыбаясь, поднял свой бокал. — Ну, до дна! Я залпом выпил бокал. Лилли и Тэрк последовали моему примеру. Она на прощанье крепко поцеловала его в губы долгим поцелуем. — Да не оставит вас Бог, мой ангел, — сказал он. — Вы лучшая из всех, кого я знаю. Лилли повернулась и прижалась ко мне: — Я не могу попытаться заставить вас изменить свое решение? — У вас нет никаких шансов. Она кивнула, потом печально поцеловала меня в щеку; я так и не понял, насколько искренней была ее печаль: в ее поведении было слишком заметно пагубное влияние дурных фильмов. Карло помог ей перебраться через бортовое ограждение, я тут же отдал концы, а Тэрк завел двигатели. Как только мы тронулись, Лилли и Карло повернулись и начали подниматься по лестнице. Я аккуратно собрал в бухту линь. Мы вышли сквозь узкий проход из гавани. Тут же волны начали бить в корпус, а Тэрк прибавил скорость. Выдался по-настоящему прекрасный день. Лазурное море, безоблачное небо — чего еще можно желать? Но я устал — чертовски устал. Повернувшись, я увидел, что сестра Клер выжидательно смотрит на меня. — Я думаю, что нам надо поговорить, мистер Нельсон. — В ее голосе я уловил интонации, какие звучали у моих офицеров-начальников, стремившихся установить дружеские отношения с подчиненными, в то же время не позволяя им забыть, кто здесь главный. — Только не сейчас, — ответил я и протиснулся позади нее. — Мне надо поспать. По меньшей мере восемь часов. Вы слышали, Тэрк? — Я слышу вас, генерал, — отозвался он. — Но, мистер Нельсон… Я отвернулся от нее и спустился по трапу. Это очень странно: иногда сны без всяких видимых причин уносят нас назад на многие годы. Я как бы снова оказался в джунглях, во Вьетнаме, я бежал сквозь заросли, пригнув голову, охваченный невероятной паникой. Я не знал, где они, но чувствовал, что меня окружили; невидимки преследовали меня по пятам, а я потерял Тэрка, нигде не мог его отыскать, но понимал, что только он может меня теперь спасти. Подлесок становился все гуще, потом превратился в непроходимую чащу и всячески препятствовал моему желанию прорваться вперед. Невидимые руки повалили меня на землю, я открыл рот в беззвучном крике и сел, обливаясь потом. Только тогда я осознал, что это сестра Клер трясет меня. Я посмотрел на нее невидящим взором. — Который час? — Начало восьмого, — ответила она. — Мне кажется, что вы могли бы сменить мистера Тэрковича на какое-то время. Что-то тревожное было в ее голосе. Я спустил ноги на пол. — Что, случилась беда? — Ему плохо. Вы меня понимаете? В ее голосе вовсе не чувствовалось ни милосердия, ни сожаления, но теперь, оглядываясь назад, я понял, что ею руководило. Наше предприятие являлось для нее столь важным, что ничто не могло стать на его пути. Ни один человек. Она была готова на все. И ожидала того же от остальных. — Вы хотите сказать, что сейчас не время проявлять слабость? — Но вы к нему очень строги. — А вы предпочитаете, чтобы он сделал себе укол? Она не стала юлить и, глядя мне прямо в глаза, спросила: — А вы могли бы поручиться за него? Сможете ли вы справиться с ним, мистер Нельсон, если у него начнется ломка? Я вышел по трапу на палубу. Прекрасная теплая ночь опустилась над морем, и только восточный ветерок обдувал мое лицо. Тэрк стоял в рубке, и при свете компаса его лицо показалось мне ужасным, совсем старым и опустошенным. Он крикнул: — Хай, генерал, как там у вас дела? Я ответил: — Вы выглядите не очень хорошо. Чем я могу помочь? — Только не мне, генерал. Никогда не чувствовал себя лучше. — Его зубы стучали так сильно, что слова давались с трудом. — Все, что мне надо, так это поспать пару часов. Он передал мне курс и отодвинулся в сторону; его лицо блестело от пота. Я жестко сказал ему: — Не время разводить тут всякое, черт возьми. Пойдите и сделайте себе укол. — Нет уж, генерал. — Он улыбался, как умирающий человек, который хочет попрощаться. — Больше этого никогда не будет. — Он пошел по палубе, шатаясь так сильно, что я испугался, как бы он не свалился за борт. *** Сестра Клер появилась через полчаса с горячим кофе и сандвичами с яичницей на подносе. Она поставила это на столик для карт, являя собой совершенно не соответствующую обстановке фигуру. — Как он там? — спросил я. — Не знаю. Он прошел в свою каюту и запер за собой дверь. — Может, вы получили то, что хотели, — сказал я. — В таком состоянии, как вы его нашли, он не продержится долго. Она спокойно ответила: — Может быть, мои слова прозвучали слишком грубо. Наверное, в других обстоятельствах я использовала бы каждый момент его просветления, чтобы помочь ему освободиться от этого проклятия. Но теперь не время и не место для бесед. — Не отчаивайтесь, сестра, вы делаете очень хорошие сандвичи с яичницей. — Они на самом деле показались мне очень вкусными, и я на какое-то время уделил им все свое внимание. Мы помолчали. Когда я справился с бутербродами, она налила мне чашку кофе, который по качеству не уступал им. — Превосходно, — кивнул я. Она ответила: — А я совсем не нравлюсь вам, мистер Нельсон? — Нет, конечно, но как вы только что заметили, мне вообще никто не нравится. Моя нога, которая все время ныла, сейчас разболелась не на шутку, так что я издал стон и крепко ударил по бедру кулаком. — Что с вами? — спросила она. — Вам больно? Вы не получили травмы прошлой ночью? Я покачал головой. — Да нет, это еще со Вьетнама. Разве я не говорил вам? Травма, после которой я больше не мог продолжать летать. — Я сожалею, — промолвила она тихо. Но тут во мне проснулась шотландская пресвитерианская совесть, и я сказал: — Не совсем так. Если говорить правду, они предложили мне канцелярскую работу, но я отказался. — Я знаю, для вас вопрос стоял так: или летать, или ничего? — Что-то в этом роде. Может быть, Тэрку следовало бросить меня там, в джунглях. — Я что-то не понимаю, — сказала она. И я рассказал ей всю свою историю, которая оказалась ничем не хуже других. Когда я закончил, она задумчиво произнесла: — Мужчины очень странные существа. Они совершают друг для друга такие сумасшедшие храбрые поступки. Теперь мне ясно, почему вы такие близкие друзья. А что вы делали, когда оставили службу? Вы когда-нибудь были женаты? Так вот оно, прошлое снова подняло свою страшную голову, и нарывы, которые я считал давно залеченными, снова готовы были прорваться. И теперь… Я ответил: — О да. Я был женат. На девушке с пепельно-светлыми волосами по имени Сигрид. Я встретил ее в Германии, когда служил там в Королевских военно-воздушных силах. — И что же случилось? — Когда меня послали во Вьетнам, она жила в Сиднее. Я все перевел на ее имя, чтобы у нее не возникло сложностей, если со мной что-то случится. Дом, банковский счет — короче, все. Я позаботился о ней, вы понимаете? — Продолжайте же. У меня сразу пересохло во рту, и мне пришлось отхлебнуть кофе. — И все оказалось очень просто. Она не пришла навестить меня в госпитале. Только написала, что встретила другого, немецкого инженера, который работал там по контракту, и собиралась уехать с ним в Гамбург. Сестра Клер положила руку мне на плечо и тихо проговорила: — Мне жаль, друг мой. — Но вы не поняли самого главного. Она обчистила меня. Продала дом, автомобиль, сняла все с банковского счета — обобрала полностью, и притом вполне легально. Вот как все забавно получилось. Я так и не узнал, что подумала по этому поводу сестра Клер, так как, едва она открыла рот, чтобы что-то произнести, из кабины Тэрка послышался страшный крик. Я включил автопилот, отодвинул в сторону сестру Клер и бросился вниз по трапу. Дверь каюты он запер изнутри. Я сильно ударил в нее ногой и закричал: — Открой эту чертову дверь, Тэрк! Он снова застонал и начал бешено кричать: — О Боже, нет! Уйди от меня! Не смотри на меня так! Я не знал! Я не знал! Сестра Клер, которая присоединилась ко мне, объявила: — Он в бреду, мистер Нельсон. Ему необходимо получить свою обычную дозу, и как можно скорее, иначе будет очень плохо. Мне вовсе не следовало этого говорить. Я чуть отодвинулся назад и ударил своей здоровой ногой так, что дерево вокруг замка разлетелось в щепки и дверь открылась. У него начались конвульсии; я подсел к нему и взял его за руку, а сестра Клер принялась со знанием дела готовить укол. Он улыбнулся мне, обнажив зубы, хотя видел не меня, а тот ужас, который преследовал его, и заговорил отрывочно и бессвязно: — Это я убил их, я, Великий Тэрк. Убил всех маленьких детей. Гарри Тэркович — настоящий мясник! Его затрясло еще сильнее, я налег на него всей своей тяжестью, а она обнажила его руку и сделала укол. На мгновение он напрягся, а потом стих, будто в нем оборвалась какая-то струна. Она приподняла ему веки и посмотрела в глаза. — Спит, — кивнула она. — Скоро ему станет намного легче. Она накрыла его одеялом и спросила меня: — А что вы думаете насчет детей, мистер Нельсон? — Бог его знает, он впервые при мне говорит об этом. Она осторожно отвела волосы с его лица. — Бедный, если я когда-нибудь слышала вопль несчастной души — так это сейчас. Как сказала Берта? «Ведь он — убийца, разве нет?» Внезапно меня охватило удушье, я выскочил в коридор и поднялся на палубу. *** Мои руки так дрожали, что мне пришлось крепко вцепиться в штурвал, чтобы унять их. Я чувствовал себя стоящим у края темной пропасти, где скрывается что-то ужасное, и меня снедало любопытство, я жаждал узнать, что бы это могло быть. Мне захотелось выпить, и я пошарил в шкафу под столиком для карт. Нашел бутылку приличного бренди, что меня удивило. Я не стал пить много, потому что мне предстояло работать. Только немножко, чтобы почувствовать себя получше. Как только я поставил бутылку, пришла сестра Клер. — Неужели это так уж необходимо, мистер Нельсон? Мне кажется, хотя бы вам надо иметь свежую голову. — Что ж, сестра Клер, вы имеете право на свою точку зрения. Как он там? — Он пропащий человек, — раздался голос Тэрка, который внезапно появился из-за ее спины, являя собой странную, прямо-таки библейскую фигуру со своими длинными волосами и одеялом, накинутым на плечи, словно плащ. — Что, не зря мы чаем воскресения мертвых? — поинтересовался я. — Пожалуй. Дайте мне сигарету, генерал, если не возражаете. Ничего страшного не произошло. Я зажег сигарету и передал ему. Он опустился на палубу, как раз напротив открытой двери рубки, оперся спиной о бортовое ограждение, и его лицо время от времени выплывало из темноты, когда он затягивался сигаретой. — Там, внизу, я болтал такое, что могло вас удивить. — Вы были в беспамятстве, — начала сестра Клер, но я резко оборвал ее. — Если вы хотите облегчить душу, Тэрк, то сейчас самое подходящее для этого время. — Вы хотите сказать, что это моя последняя возможность? Он рассмеялся, но совсем не весело. — Что бы там ни случилось, я вижу, это уже давно мучает вас. Наступило долгое молчание. Море за бортом немного фосфоресцировало. Брызги бились о переднее стекло рубки, словно кто-то из темноты просился войти к нам. Тэрк начал спокойным, тихим голосом: — Это недолгая история. Она случилась сразу же после хайфонской операции. Вы помните, генерал, в каких героях я тогда ходил? — Он замолчал, очевидно ожидая какой-то реакции, и я ответил: — Да, в самом деле, вы стали тогда героем. — Корабль с боеприпасами пробивался сквозь блокаду. Военно-морской флот потерял его из виду, но разведка узнала, что он скрывается в бухте одного из прибрежных островков, недалеко о устья Красной реки, ожидая случая, чтобы прорваться в Хайфон. И этот корабль нельзя было пропустить. Вот как случается, один корабль может иногда оказать решающее влияние на ход всей войны — прямо как в кино… Он явно растравлял себя, придавая особое значение тому, что пережил. — Все в порядке, Тэрк, — успокоил я его, — продолжайте. — Хорошо, генерал, хорошо. Словом, его следовало задержать. И лучше всего мог это сделать один человек, доброволец. Настоящий парень. Они сбросили меня на парашюте с полным оснащением для подводного плавания. Я подплыл под водой к судну и установил на киле пару мин на присосках. И когда они сработали, раздался взрыв. Вот так взрыв, скажу я вам! Судно пошло ко дну как камень. — На мой взгляд, это хорошая работа. — Вот и я так думал, до следующего утра, пока не нырнул туда, в залив, посмотреть, что там такое. — Он помолчал совсем немного, а потом продолжал: — Солнце только что взошло, поэтому было совсем светло, но я чувствовал что-то плохое, совсем плохое. Я понял это сразу. Будто я здесь не один. Черт знает почему, но мне показалось, что поблизости есть еще кто-то. — Он поколебался, продолжать ли ему, потом сказал: — И вот, когда я спустился, то заметил, что дверь в главный салон заперта; это возбудило мое любопытство, и я открыл ее. — Я на момент даже задержал дыхание в ожидании. — Когда я вплыл в салон, то меня попыталась схватить за горло совсем молоденькая девушка. — Сестра Клер, которая до тех пор молча сидела и слушала, вдруг вскрикнула. И я не осуждал ее за это, потому что сам весь превратился во внимание и с напряжением ожидал, что будет дальше. — Они сновали повсюду, — произнес Тэрк. — Дети, дюжины детей. Плавали вокруг, умоляюще простирая ко мне руки. Они окружили меня, и я не знал, как выберусь оттуда. Не помню, как я добрался до берега. — Но я не понимаю… — почти шепотом выговорила сестра Клер. — Кто-то ошибся. Это оказалось не то судно. Не с боеприпасами, а с беженцами. Меня заставили утопить пару сотен детей. — Он покачал головой. — А когда на следующий день мы прилетели на базу, я узнал, что награжден медалью Конгресса за то хайфонское дело. — Тэрк повернулся ко мне. — Вот как заканчивается жизнь, генерал. У вас есть еще сигарета? Я дал ему еще одну и спокойно спросил: — А вы проверили трюмы, Тэрк? — А зачем? — Чтобы увидеть, какой груз они везли. — Вы считаете, что это так важно? — Он коротко рассмеялся. — Только не для меня. Тэрк устало поднялся и щелчком выкинул сигарету за борт. Когда он снова натянул на плечи одеяло, к нему вернулось самообладание. — А знаете ли, сестра, что сказал президент, когда прикалывал мне медаль Конгресса? Он заявил, что больше хотел бы оказаться на моем месте, чем быть президентом. — Тэрк пошел по палубе, а потом остановился и оглянулся. — Не правда ли, это — самая забавная история из всех, которые вы когда-либо слышали? Когда он спустился вниз, сестра Клер тихо заплакала. Глава 8 Опасный берег Вскоре погода резко изменилась, и мне пришлось подумать совсем о других вещах. Хотя особенно беспокоиться не было причин. Согласно прогнозу, переданному по радио, ветер ожидался от трех до четырех баллов, временами дождь, но небо быстро затянуло тучами, на волнах появились белые барашки, и плавание стало менее спокойным. Мы уже подходили к алжирскому берегу, оставалось, по моим расчетам, не более часа хода. Я внимательно изучал карту, когда дверь открылась и вошла, пошатываясь от качки, сестра Клер с кофе и парой оловянных кружек; быстро прикрыв дверь, она прислонилась к ней спиной. Она выглядела несколько необычно в зюйдвестке и желтом плаще, которые, спасаясь от дождя, натянула поверх своего обычного монашеского одеяния. — Какая скверная погода, — сказала она, прошла к столику для карт и не без труда налила кофе в одну из кружек. — Я видывал и похуже, — ответил я. — Как там Тэрк? — Снова закрылся в своей каюте. — Она чуть замялась. — Просто не знаю, что делать. Что ему сказать. — Да ничего. Если у вас есть здравый смысл. Он, наверное, раскаивается, что все рассказал нам. — А мне кажется, что это принесет ему облегчение. — Исповедь полезна для души? — Я с сомнением покачал головой. — Только не для его души, сестра. — Но он же не виноват. Он такая же жертва, как и те дети. Вы должны понимать это. — Я-то понимаю, но вот он — нет. Тэрк считает себя детоубийцей. А медаль Конгресса только ухудшает дело. Он будет переживать это до самой смерти. — И поэтому он убивает себя изо дня в день? Постепенное самоубийство? — Искупление — вот слово, которое больше всего подходит к этим обстоятельствам. Думаю, что вам следовало бы это понять. Тут дверь снова распахнулась, и появился Тэрк. Он быстро закрыл ее за собой и весело сказал: — Нам повезло. Как раз самая подходящая погода для подхода к берегу. Я чувствую запах кофе? — Он выглядел как ни в чем не бывало, и это совсем не удивило меня, потому что, когда он приблизился к столику для карт, я явственно ощутил запах бренди. Он выпил немного кофе и разложил на столике карту района болот Хуфры. — Отлично, давайте обсудим обстановку. Талеб все еще на Ивисе и, будем надеяться, не подозревает, где мы сейчас. — А это значит, что мы можем попасть на место и выбраться оттуда прежде, чем он узнает это? — спросил я. — Совершенно точно, но едва ли это дает нам уж очень большой шанс. Вы не думаете, что он мог связаться со своими людьми в Алжире и приказать им поджидать нас в устье реки? — У начала единственного пути, по которому можно проникнуть в болота на катере! Он постучал по карте карандашом. — На бумаге — да. А вы помните, я говорил вам, что раза два возил оттуда сигареты? — Верно. Ну и что же? — В некоторых случаях мы назначали рандеву в лагуне. Она находится посреди болот, примерно в миле от берега. Мне давали лоцмана из местных рыбаков, он показал мне протоку, по которой можно пройти. — Еще один путь в болота? — Что-то вроде. Но это очень тонкое дело. Песчаные отмели постоянно меняют место, но, я надеюсь, мы справимся. Если проникнем внутрь, они никогда не найдут нас, даже с воздуха, особенно если мы используем камуфляжную сеть, которую я вожу в трюме. Кроме всего прочего, здесь десять тысяч квадратных миль болот. Прямо иголка в стоге сена. — Он отложил карандаш. — Ясно только одно: если кто-нибудь подстерегает нас в устье реки, ему придется там долго ждать. — Мне это нравится. — Я обратился к сестре Клер: — Очень хорошо, сестра, вот здесь как раз вы можете внести большой вклад. Очень важный момент. Она без всяких колебаний выложила нам сведения о месте, где упал самолет. Тэрк принялся быстро работать, делая пометки на карте. Закончив, он обернулся ко мне: — Все-таки лучше проверить расчеты. Два плюс два равно пяти в некоторые дни недели, насколько я понимаю. Я принялся за работу, взяв штурманскую линейку, и, сделав вычисления, пришел к точно такому же результату. Потом обвел кружочком нужное место. — В трех милях к северо-востоку от Зарзы. Он обратился к сестре Клер: — Те, с кем я имел дело, рассказывали мне, что в Хуфре живут довольно своеобразные, диковатые люди. Хуза, так вроде бы называется это племя? Она кивнула. — Да — странный народ. Дикие берберские всадники, такие же, как в старые времена. Власти никак не могут с ними справиться. — Всадники? — произнес я с сомнением. — В болотистых местах? — О да, это передается из поколения в поколение. Они вывели специальную породу лошадей, которые плавают так же хорошо, как и скачут галопом. — А в Зарзе такие люди живут? — спросил ее Тэрк. Она отрицательно покачала головой: — Зарза всего-навсего жалкая деревушка на острове в лагуне. В основном там живут бедные рыбаки и охотники. — Племя хуза когда-нибудь доставляло им неприятности? — Иногда, но не часто. Жители Зарзы и других деревень отлично знают свои болота. Они могут бесследно растворяться в них, когда нужно. И они очень хорошие, благожелательные люди. Никто не был так добр к Талифу и ко мне, как они. — Все это очень хорошо, — сказал я. — Но нам все-таки надо держаться подальше от них, насколько возможно. Мы придем туда, заберем то, за чем пришли, и уберемся как можно быстрее. — Я посмотрел на Тэрка. — Как вы думаете? Два дня? — Почему бы и нет. В лагунах глубина не более пяти морских сажен, значит, не надо беспокоиться о декомпрессии и терять время на это. Но нырять нам придется обоим. — Хорошо, — согласился я. Он повернулся к сестре Клер. — И мы оба окажемся в ваших руках, герцогиня. У вас наверху будет много тяжелой работы. Придется управлять моторной лебедкой, чтобы поднять добро на поверхность. Я покажу вам. Это довольно просто. — Я уже подготовилась к тому, чтобы выполнить свою часть работы, мистер Тэрк. — Но не с этим оборудованием, надеюсь? — И с этим тоже. — Хорошо. Тогда вы единственная из нас совсем не отдохнули. Я предлагаю вам спуститься вниз и поспать, как раз есть время. Я скажу вам, когда настанет «час ноль». Она выслушала это с неохотой и замешкалась, поэтому Тэрк открыл дверь и легонько подтолкнул ее. — Почему вы не хотите, хотя бы для разнообразия, сделать то, что вам говорят? Она рассмеялась, услышав это, но все-таки ушла. Когда он закрыл за ней дверь, я спросил: — К чему все это? — Я хотел, чтобы она не мешала нам, вот и все. — Почему же? — Скажем так, тайный поход на Хуфру — что угодно, только не развлекательная прогулка. Мы можем встретиться с любой случайностью, поэтому надо знать и пути отступления. Но сейчас — начнем. *** Мы подошли к берегу менее чем через час. Время от времени шел дождь и надвигался легкий туман, гонимый свежим береговым бризом. Тэрк склонился над картой. — Сильные течения постоянно меняются. Нельзя целиком полагаться на указания, — заметил он. — Я знаю, что это значит. Сегодня здесь песчаная банка, а завтра — шесть морских сажен глубины. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Заболоченные устья рек одинаковы во всем мире. В это время «Мери Грант» шла на автопилоте, и я тоже склонился над картой рядом с ним. Этот участок берега был особенно опасным из-за громадного рифа под названием «Свиной хребет», такого длинного, что он уходил за пределы нашей карты. — Я не вижу никакого прохода через риф. — Проход есть, генерал, только он не нанесен на карту. — Тэрк постучал по карте карандашом. — Видите остров Бухари? Это скала, которая торчит из рифа, словно палец. Высота ее две или три сотни футов. Тут и есть проход на восточную сторону. — На карте он не показан. — Там глубина две морские сажени. Для нас хватит. Я уже дважды проходил здесь. Кстати, проходить обратно гораздо легче. — Рад слышать, но сначала все-таки объясните мне этот фокус. Как мы пройдем туда? Все оказалось довольно просто. За рифами на дальнем краю болот стоял автоматический маяк. За ним в десяти милях у мыса Джинет — еще один. По счастливому совпадению, если держаться в створе этих двух огней, то можно точно пройти через фарватер Тэрка. Другими словами, все, что нам требовалось, — это отличная видимость, хорошая погода, высочайшее мастерство лоцмана и много, много удачи. *** К часу ночи мы достигли берега и шли без огней. Небо снова очистилось, высыпали звезды, и при полной луне видимость стала прекрасной. Мы шли параллельно рифу, и я понял, почему его назвали «Свиной хребет». Это была сплошная цепь зазубренных скал, опоясанных белой полосой прибоя. Когда мы приблизились к нему, волны начали тяжело бить в борт «Мери Грант». Тэрк легко управлялся со штурвалом, я видел его спокойное лицо в свете лампочки компаса. И в то же время он казался готовым к любым неожиданностям. В этот момент я вдруг поверил, что мы благополучно перескочим через риф. Я уже не сомневался в этом, потому что видел настоящего мастера за работой. — Вот он, остров, — внезапно сказал Тэрк. Я вышел на палубу и, взявшись за поручень, стоял и смотрел на черную зубчатую громаду, поднимающуюся в ночи из моря. До нее осталось около двух сотен футов. Теперь мы подошли так близко, что я видел белую кипящую воду у подножия скал. Я собрался вернуться в рубку, но вдруг потерял равновесие, меня отбросило назад, к поручням. Тэрк предостерегающе закричал. Он бешено крутил штурвал на левый борт, дав полные обороты машинам. Я вцепился в поручень, борясь за жизнь, и тут увидел, что мы летим к узкой полосе чистой воды. С одной стороны высился Бухари, а с другой простирался черный ковер рифов. Вокруг нас то появлялись, то исчезали в потоках бурной пены острые скалы. Вода билась в фантастических водоворотах, словно громадным молотом колотили в корпус, и в одном месте, в какой-то ужасный момент судно вдруг сильно накренилось на правый борт. Я видел сквозь открытую дверь рубки, как Тэрк отчаянно боролся за то, чтобы снова овладеть управлением. Внезапно наш ход замедлился, будто мы напоролись на массивную стену, — скорее всего, нас вынесло на отмель. И вдруг песчаная банка плавно отпустила катер, и он вышел на чистую воду. Тэрк высунулся из двери рубки. — Ну, что я говорил, генерал, мы прошли! — Хватит с меня на эту ночь, — отозвался я. — Или у вас еще что-то припрятано в рукаве? — Самое страшное позади. Главное, мы должны пройти тайно. Лагуна в полумиле за берегом. Если мы сумеем туда проскользнуть, то будем в безопасности. На рассвете начнем работать. — Он сбросил скорость до пяти или шести узлов, и мы двинулись вперед, в ночь. *** Теперь вокруг нас стоял тяжелый, едкий болотный запах, а дикие морские птицы, устроившиеся на ночь, возмущенно поднимались в воздух, когда мы скользили между песчаными отмелями. Маршрут был нам в основном ясен, мы прошли примерно с полмили, и перед нами открылось большое пространство темной воды, окруженное со всех сторон болотом. — Вот здесь и есть то сложное место, — сказал Тэрк. — Никогда не угадаешь, что там, под нами. Глубина меняется каждый день. Но в целом мы не испытывали особых трудностей. Дважды катер садился на мель, но каждый раз нам удавалось сняться с нее при помощи своих двигателей. И только один раз мы засели крепко, и мне пришлось раздеться, спуститься в воду, которая оказалась мне по грудь, и помочь катеру продвинуться вперед. Боже, какая холодная была вода! Когда мы сняли катер с мели и я по трапу поднялся на борт, моя нога снова разболелась. — Хорошо сработано, генерал, — улыбнулся Тэрк. Я спустился вниз, насухо вытерся и достал виски. Сестры Клер я не увидел и снова быстро поднялся на палубу. Все кругом изменилось. Мы шли по узкой протоке, чуть не касаясь бортами темных стен камышей, которые по обе стороны от нас тихо шелестели в ночи. Я потянулся и чуть развел руками стебли камыша. — Удивительно, не правда ли? — крикнул мне Тэрк. Скоро мы вышли в маленькую лагуну. Тэрк заглушил двигатели и дал возможность «Мери Грант» по инерции войти в стену камышей на противоположной стороне. — О'кей, генерал, вот мы и на месте. Я достану сеть. Очень скоро он вернулся на палубу, мы развязали и раскатали маскировочную сеть. Один Бог знает, где он раздобыл ее, но совершенно ясно, что в свое время это было армейское имущество. Сейчас сеть оказалась как нельзя кстати для нашей работы. Когда мы растянули ее, она укрыла весь катер целиком. — Вот и все, — сказал он. — Теперь поспим четыре-пять часов и на рассвете приступим к делу. — Вполне согласен. Ночь выдалась тяжелая. Тут открылась дверца люка и выглянула сестра Клер. — Где мы? — встревоженно спросила она. — Что происходит? — Расскажите ей сами, — попросил Тэрк. — Меня больше нет. С этими словами он отправился вниз. Темноту вокруг нас наполняла жизнь. Какие-то птицы все еще протестующе кричали, отовсюду слышались трели цикад и рулады лягушек. Она задала вопрос, какого и следовало от нее ожидать: — Что это за звуки? — Гигантские лягушки, сестра. Живут в соленых болотах по всему свету. Думаю, что в известной степени вы приехали домой. — Потом я пожелал ей спокойной ночи и последовал за Тэрком. Глава 9 Золотое дно Я проснулся в шесть, когда серый свет утра проник в иллюминатор. Тэрк все еще спал, положив голову на руку, и его лицо казалось еще более изможденным и худым, чем обычно. Мне подумалось, что ему в таком состоянии будет трудно начинать день, но я тут же отогнал эти мысли прочь. Из кабины сестры Клер не доносилось ни звука, я тихонько прошел в салон, сварил кофе и вышел на палубу с чашкой в одной руке и кофейником в другой. Меня встретило серое, ненастное утро, хмурое небо грозило вот-вот разразиться дождем. Я забрался на крышу рубки и выглянул наружу через камуфляжную сеть. Нас окружал такой дикий и заброшенный мир, какого я еще не видывал, на многие мили тянулись зеленые заросли камыша, и под ветром они издавали мрачные шелестящие звуки. Я спустился на палубу, потянулся за своим кофе и услышал голос сестры Клер: — Ну, и что же вы увидели? На ней были джинсы и старый свитер, а ее коротко остриженные волосы скрывала старая фуражка, какие носили коммандос. Без своей монашеской одежды она выглядела странно беззащитной и очень молодой. — Мне кажется, — произнес я, — что сейчас мы — последние люди, затерянные на просторах земли. — Я понимаю, — ответила она. — Это место может навеять подобные мысли. Так пустынно от сотворения мира до наших дней. — Звучит поэтично. Я налил кофе и передал ей кружку. Держа кружку обеими руками, она отхлебнула. Над нами по серому небу пролетел клин журавлей. — А ведь они красивы, не правда ли? Такие свободные… — сказала она. Я не удержался и задал вопрос: — А вы не свободны? Она уклончиво ответила: — На всех нас лежит ответственность, мистер Нельсон. Я сама сделала свой выбор, как и все мы. Каждый из нас стал тем, кто он есть, потому что сам допустил это. Ее суждение отражало весьма жесткий взгляд на природу вещей. — Но тогда вовсе не остается места для того, что люди вашего образа мыслей называют милосердием. — Нет, остается — весь мир, мой друг. Но сентиментальность еще никому не помогла. Выбор — настоящий выбор — можно сделать только самому. А не под влиянием чего-то извне. Тем более что все вокруг нас меняется. Нет ничего постоянного. — Мне кажется, что это скорее буддизм, чем христианство, — заметил я. — Могу только посоветовать вам еще раз внимательно прочитать Священное писание, мистер Нельсон. И тут из люка появился Тэрк, положив конец нашему разговору. В толстом, теплом свитере он выглядел веселым и жизнерадостным, из чего я сделал вывод, что он принял дозу наркотика; ненатурально яркие пятна на его щеках подтверждали мою догадку. — Я чувствую запах кофе. Сестра Клер отдала ему свою кружку, а я налил в нее кофе. — Как видите, я готова к работе, — улыбнулась она. Он критически осмотрел ее и кивнул. — Да, подходяще. Не знаю, что сказал бы Ватикан, но этот наряд вам определенно идет. Он залез на крышу рубки, оглядел печальный ландшафт, быстро сверился с компасом, пристегнутым к руке, а потом снова оглядел болота. Когда он спрыгнул на палубу, то выглядел заметно более возбужденным. — Восемь миль, генерал, так я считаю. На юго-юго-запад. — А что насчет завтрака? — поинтересовалась сестра Клер. — К чертям завтрак. Чем раньше мы тронемся, тем скорее будем на месте. — Он проглотил остаток кофе, вошел в рубку, и через мгновение машины протестующе взревели. Это был странный рейд; мы потеряли счет времени; события разворачивались медленно; мы продвигались по узким протокам, прокладывая себе путь сквозь заросли. Когда солнце поднялось, наступила ужасная жара — как в печи. Болота ожили и стали совсем другими. Повсюду летали птицы — дикие утки и гуси. Москиты висели в воздухе переливающимися облаками. И вонь стояла такая, словно весь мир начал загнивать. Тэрк стоял на штурвале, а я, забравшись с биноклем на крышу рубки, смотрел вперед, выбирая маршрут. Нам постоянно приходилось возвращаться назад и искать другой проход; иногда приходилось двигаться совсем не в нужном направлении. Несколько раз мы застревали намертво, и я лез в вонючую черную воду, в то время как Тэрк давал задний ход. Когда моих усилий не хватало, Тэрк передавал штурвал сестре Клер и присоединялся ко мне. Так или иначе, адские два часа прошли, и мы вздохнули с облегчением, когда оказались в узкой протоке между камышами и Тэрк остановил двигатели. В этот момент мы с сестрой Клер стояли на носу катера. Наконец «Мери Грант» по инерции врезалась в стену камышей и замерла на месте. Тэрк выглянул из рубки и крикнул: — Ну, вот мы и на месте! Сестра Клер отрицательно покачала головой: — Нет, это не то место. Там было больше воды. Лагуна. И тут меня пронзила мысль о том, что она могла ошибаться с самого начала. Она уверяла, что знает направление, которое ей сообщил умирающий летчик. Но можно ли полагаться на память испуганной девочки? Тэрк возразил бодрым голосом: — Нет, дорогая моя герцогиня, скажите, вы тогда потерпели аварию ночью? — Она кивнула головой, и он продолжал: — И что потом произошло? — Я очутилась в воде, было глубоко. Я не могу точно вспомнить, как я выбиралась из самолета, но потом Талиф оказался возле меня с надувной лодкой. Он втащил меня туда, и мы начали грести через лагуну в сторону камышей. — А вы хорошо осмотрелись вокруг? — Мы не сразу поняли, в какое пустынное место попали. Талиф опасался, что кто-то мог видеть крушение самолета и явится сюда. Поэтому самым разумным посчитал как можно скорее убраться оттуда. Тэрк посмотрел на меня и пожал плечами: — О'кей, генерал, давайте лучше посмотрим. Мы залезли на крышу рубки и стали спина к спине, выбрав каждый себе сектор осмотра. Обстановка тут же показалась нам многообещающей, потому что с каждой стороны мы обнаружили по два-три места, где проглядывала открытая вода. Мы спрыгнули на палубу, и Тэрк распорядился, расстегивая рубашку: — Я иду налево, вы — направо, и посмотрим, что нам удастся обнаружить. — А что мне делать? — спросила сестра Клер. — И для вас найдется работа. Вы будете каждые две минуты подавать нам сигнал, чтобы мы знали, где находится катер. Выйти за борт сейчас оказалось совсем не так противно, как раньше. Окунуться в прохладу довольно свежей воды на такой жаре даже доставляло удовольствие. Я выбрал узкую протоку, извивавшуюся среди камышей, и шел по ней, пока не попал в озерцо шириной не более пяти или шести ярдов. Единственное, что представляло здесь интерес, так это большая ярко-красная водяная змея, которая быстро проскочила мимо меня. Признаюсь, после того как мы пересекли ту полосу рифов прошедшей ночью, этот момент произвел на меня самое яркое впечатление. Я небезуспешно миновал еще три или четыре протоки, не считая того, что серьезно нарушил дикую жизнь болота. Голос сестры Клер время от времени слышался с того места, откуда я начал поиск. Но сказать, что я начал волноваться, значило бы сильно упростить ситуацию. Я все думал о том умирающем летчике и теперь уже здорово сомневался, мог ли он точно указать направление. И вдруг услышал высокий и ясный голос Тэрка, который окликал меня с другой стороны большой протоки. *** Чтобы попасть к нему, мне пришлось продираться сквозь стену камышей и даже вплавь преодолевать глубокие заводи. Но когда я все-таки пробился, то увидел, что нахожусь на краю округлой лагуны диаметром в две или три сотни футов. Здесь стояла абсолютная тишина, не слышалось ни пения птиц, ни криков лягушек. Только неподвижная темная вода в окружении плотных зарослей камыша. Вода оказалась так прозрачна, что виднелось песчаное дно. Да, летчик даже в тех обстоятельствах сумел правильно указать место катастрофы. И мы достигли цели. Я поплыл к Тэрку, чья голова виднелась в сорока или пятидесяти футах от меня. Его мокрые волосы прилипли к лицу, словно морские водоросли. — Здесь, генерал, — тихо вымолвил он. Я подплыл к нему и сразу же увидел «Герон», покоившийся на дне лагуны. К девяти тридцати мы надежно поставили «Мери Грант» на якорь в подходящей позиции. Сестра Клер, бледная, как бы погрузившаяся в себя, наблюдала, как катер продвигался к лагуне сквозь заросли камышей, используя половину мощности своих двигателей. Я понимал ее. Ей было больно видеть это место; мы совсем упустили из виду то обстоятельство, что здесь, кроме золота и серебра, покоились останки ее отца и летчика. Но в Тэрке немедленно проснулся профессионал, и он приступил к делу. — Лучше некуда, — отметил он. — Глубина всего пять или шесть морских сажен. Мы вместе посмотрим, что там. Он не стал даже надевать костюм для плавания; казалось, перевалиться через ограждение и уйти в холодную воду в такую жару — для него истинное удовольствие. Я немного подождал, отрегулировал подачу воздуха и по пологой кривой последовал за ним. «Герон» лежал накренившись, левое крыло оторвалось при ударе и валялось неподалеку, а правое задралось кверху. Оба двигателя оставались на своих местах. А на фюзеляже самолета запечатлелась трагедия, постигшая этих людей темной ночью много лет назад — многочисленные рваные дыры от снарядов и пробоины от крупнокалиберных пулеметов. Казалось просто чудом, что кто-то смог выйти оттуда живым. Тэрк стоял у носа самолета. Он подозвал меня к себе, и когда я подплыл, то увидел, что кабина сильно пострадала при ударе. Она превратилась в груду покореженного металла. Проникнуть туда не представлялось никакой возможности. А когда я заглянул внутрь, то увидел череп, на котором сохранился старомодный кожаный шлем летчика. Осталась целой и наплечная кобура, которая так и держалась на своем месте. Пит Егер. «Громадный чернобородый мужчина; казалось, он все время смеялся и носил наплечную кобуру». Разве не так она его охарактеризовала? «Самая романтическая фигура, которую я когда-либо встречала в жизни». А теперь просто тлен. Я обернулся, чтобы найти Тэрка, и увидел, что он уже слева от меня, на дне лагуны, у левого борта самолета. Он снова поманил меня и повернул большой палец книзу. И я сразу понял: поскольку самолет лег на левый борт, попасть внутрь через главную дверь совершенно невозможно. *** Мы сидели на палубе под палящим солнцем и пили кофе, приготовленный сестрой Клер. Тэрк вовсе не выглядел подавленным. — Не будем унывать, — сказал он. — У нас есть две возможности: устроить взрыв и пробить проход в корпус — или изжариться здесь на солнце. — Взорвать — это быстрее, — заметил я. — Но много шума. Кроме того, подводный взрыв — тонкая штука. Никогда не знаешь, к чему он приведет. — Другими словами, мы можем сделать хуже, чем сейчас? — Вот именно. — Отлично, тогда мы прорежем себе ход внутрь. Хотите, я попытаюсь? — Это хорошая идея. Я тогда буду свободен и могу появиться там, где нужно, в случае неожиданных событий. Только, мне кажется, вам надо надеть водолазный костюм. Тэрк обратился к сестре Клер: — Вам придется поработать водолазным старшиной. Самое важное дело на борту. — И что мне делать? — Держать его линь и воздушный шланг. Следить за тем, чтобы компрессор нормально действовал. — Я сделаю все, что смогу, — заверила она. Он мрачно рассмеялся. — Вы уж постарайтесь, сестра, иначе у вас на руках окажется мертвец. А теперь за дело. *** У ныряльщиков и пилотов есть одна общая черта. Их профессии совершенно уникальны, и, может быть, этим объясняется излишний интерес, который люди проявляют к ним. Разница между мной и Тэрком заключалась в том, что он любил свою работу. А я мог заниматься ею время от времени. Я помогал ему, когда это требовалось, но чаще всего — с аквалангом и на небольшой глубине. А в старинном водолазном скафандре из брезента и резины я спускался под воду только второй раз. До сих пор у меня об этом сохранились неприятные воспоминания. Я как сейчас чувствовал запах затхлого воздуха, смешанный с вонью от свежей мочи, потому что водолазы часто не в силах справиться со своим мочевым пузырем на глубине. Тэрк, как я говорил, любил все, что относилось к его делу, и сейчас тоже аккуратно разложил на палубе необходимые принадлежности, а сестра Клер в это время помогала мне надеть скафандр. Он запустил компрессор, проверил лини, а потом нахлобучил мне на голову большой медный шлем и крепко привинтил его. — У вас все в порядке, генерал? — спросил он. — Что вы имеете в виду? — хмуро ответил я. Тэрк ухмыльнулся. — Смелее! Я присоединюсь к вам, как только наша героиня освоит все эти приспособления. Он навинтил передний иллюминатор шлема, отрезав тем самым все возможности продолжения нашего разговора. Тяжело ступая, я подошел к прогалу в бортовом ограждении и остановился у ведущей в воду лестницы. Он похлопал меня по спине, я медленно вошел в воду и опустился на дно в облаке песка. Потом остановился, чтобы осмотреться и проверить клапаны, и тут же рядом со мной на дно упал газовый резак на шланге. Кислородно-водородный резак зажигается с поверхности, а газы, которые подаются по шлангу, образуют вокруг пламени пузырь, нечто вроде искусственной атмосферы, внутри которого оно и горит. Я медленно обошел самолет, приблизился к его правому борту и немного обождал. Вскоре рядом со мной появился Тэрк, улыбнулся мне через маску и снова пошел вверх. Немного погодя горелка зажглась и я приступил к работе. Все шло как по маслу. Пламя резало фюзеляж довольно легко. Тэрк снова завис рядом со мной, наблюдая за работой. Он на некоторое время остановил меня, пробрался вдоль корпуса самолета и немного задержался прямо над моей головой, рассматривая задранное вверх правое крыло, держась за его конец. Могу поклясться, что в тот момент в толще воды возникло какое-то движение, и «Герон» чуть дрогнул. Возможно, это был только оптический обман, потому что Тэрк, явно удовлетворенный, начал подниматься на поверхность. Я вернулся к своей работе и уже заканчивал полукруглый вырез. Минут через пять я отложил резак, поднял со дна лом, который Тэрк оставил для меня, засунул его в разрез и попытался отогнуть обшивку фюзеляжа, чтобы заглянуть внутрь. И снова по воде прошла дрожь, что-то отскочило от шлема. Я посмотрел вверх и увидел, что крыло вроде двинулось с места, а потом оно медленно опустилось, самолет перевернулся и начал надвигаться на меня. *** Каждый мой водолазный ботинок весил семнадцать с половиной фунтов. На поясе висели восьмидесятифунтовые балластные пластины. Да еще медный шлем весом более пятидесяти фунтов. Я не мог быстро отскочить в сторону. Сначала я ничего не понял, наступило короткое замешательство, и песок поднялся вокруг меня, словно громадное облако. Что-то тяжело опустилось на правое плечо, и мне пришлось стать на колено. И вдруг я осознал, что лежу, распростертый на спине. Я немного полежал, стараясь восстановить дыхание, потом попытался подняться, но намертво, застрял. *** Скоро мне стало ясно, что кромка правого крыла при опрокидывании самолета врезалась в песчаное дно и прихватила как линь, так и воздушный шланг, пригвоздив меня ко дну, как муху. Я немного полежал, стараясь не поддаваться панике. Главное, что воздух продолжал поступать. Песок все еще кружился вокруг меня, когда я увидел, что Тэрк быстро спускается ко мне вниз головой. Он опустился возле меня и на этот раз не улыбался. Потом заглянул ко мне в передний иллюминатор шлема, чтобы убедиться, что я еще жив, и попытался высвободить меня. Но я тут же почувствовал, что вода проникла в скафандр. Я стал торопливо ощупывать ноги и с ужасом убедился, что скафандр порван на правом бедре. При одной этой мысли ужас охватил меня; холодная вода дюйм за дюймом поднималась вверх к шлему, и мне оставалось только задохнуться. Я совсем запаниковал и схватил Тэрка за ногу. Он тут же оказался возле меня на коленях, пытаясь разобраться в том, что со мной произошло. Потом он зашел ко мне за спину и потянул меня назад. Мне показалось, что я могу продвинуться на фут-другой. Повернув голову, я увидел, что линь и шланг безнадежно погребены в песке. Тэрк выхватил нож, перегнулся через крыло, перерезал линь и быстро привязал свободный конец к моему скафандру, что показалось мне совершенно лишенным всякого смысла. То, что произошло потом, напоминало страшный сон: он тут же перерезал мой воздушный шланг прямо возле самого шлема. Когда серебристые пузырьки воздуха цепочкой взмыли вверх, он тоже последовал за ними на поверхность. Я с трудом встал на колени, ожидая, что вот-вот захлебнусь, но все-таки у меня еще оставался какой-то запас воздуха, хотя и прогорклого. И вдруг линь резко дернулся и потащил меня на поверхность. *** Когда с меня сняли шлем, я увидел муку на лице сестры Клер. — Слава Богу, мистер Нельсон, слава Богу! Тэрк сунул мне в рот зажженную сигарету. Я слабым голосом спросил: — А что произошло? — Ну, вас спас не Бог Всемогущий, это уж точно. — Но что же тогда? Вы же перерезали воздушный шланг. — Конечно перерезал. А как еще я мог спасти вас? — Он взял в руки шлем. — Большинство современных шлемов оборудованы автоматическим клапаном, который закрывается, когда по шлангу перестает поступать воздух. У вас остается только тот воздух, который находится в скафандре. — И насколько же его хватает? — На той глубине, где вы находились, может, минут на восемь. Конечно, эта дыра в скафандре только ухудшала ваше положение, но, черт возьми, все кончилось хорошо. Вкус сигареты был великолепен, как и вкус дрянного бренди, который принесла мне сестра Клер. К моему удивлению, Тэрк снова облачился в акваланг и регулировал лямки. — Что вы хотите делать? — спросил я. — Спуститься и провести маркетинг, генерал. У нас нет времени для отдыха. Он ушел за борт. Я посидел немного, все еще не веря, что остался жив, а потом попросил сестру Клер, которая хлопотала вокруг меня, помочь мне освободиться от этого проклятого скафандра. Я уже вылез из него, когда на поверхности появился Тэрк и начал подниматься по лесенке. — Ну как там? — с нетерпением поинтересовался я. — Отлично — главный вход теперь освободился. Я проник внутрь самолета без всяких трудностей. У меня перехватило дыхание. — А вы видели то, за чем мы приехали? — Держу пари, что да. Самолет набит ящиками. Некоторые из них сломались. Там хаос, но нет ничего такого, с чем бы мы не смогли справиться. — Он немного замялся, а потом тихо добавил: — Я нашел еще один скелет, — и протянул руку. Я увидел потускневшую серебряную цепь с церковным медальоном. — Вот в такие моменты я праздную труса, — признался он. — Сделайте это сами, генерал. С этими словами он снова ушел под воду. Мне показалось, сестра Клер догадалась, что мы говорили о ней. Складывая скафандр, она исподтишка наблюдала за мной. В таких случаях я предпочитаю действовать прямо, поэтому просто подошел к ней и протянул медальон. — Тэрк нашел его внизу. Он считает, что эта вещь может что-то значить для вас. Она посмотрела на медальон долгим взглядом, а потом с глазами, полным слез, прижала его к щеке. — Благодарю вас, мистер Нельсон. Он принадлежал моему отцу. Его патрон святой Мартин де Поррес. — Сестра Клер отвернулась и пошла вниз. *** Спустя несколько минут Тэрк снова появился на поверхности воды у лестницы с каким-то тщательно упакованным свертком. Я принял у него сверток и с удивлением обнаружил, что он очень тяжел. Он поднялся по лестнице, разбрызгивая вокруг себя воду, и сдвинул маску акваланга на лоб. — Это что-то интересное. А как она? Я все рассказал ему, достал его нож и взрезал обертку свертка. Мне пришлось изрядно потрудиться, вскрывая многослойную упаковку, прежде чем нашим глазам открылось то, что она скрывала. Мы молча сидели и смотрели, а потом Тэрк даже присвистнул. — Ну, дорогой друг, она и в самом деле необыкновенная. — Вы считаете, что это хоть немного утешит ее? — Думаю, да, — ответил я. Когда мы спустились в салон, сестра Клер сидела за столом, закрыв лицо руками, а медальон качался, свисая с ее пальцев. Я тихо окликнул ее: — Мы кое-что принесли вам, сестра. Она испуганно подняла голову и затаила дыхание, а мы поставили перед ней на стол почерневшее и потускневшее от воды, несомненно самое изумительное произведение искусства, которое я когда-либо видел в жизни, — статую Святой Девы из Тизи-Бену. Глава 10 Дикие всадники Мы решили слегка перекусить по понятным причинам и немного отдохнуть. А потом нам предстояло снова спускаться вниз. Установив лебедку и портативный дизельный мотор, который приводил ее в движение, Тэрк объяснил сестре Клер, как управляться с этой техникой. Потом привязал груз к концу сигнального линя и выбросил его за борт. Когда линь дергали дважды, это означало «Стоп», трижды — «Подъем». Вот и все, что ей следовало знать. Потом мы спустились вниз, неся с собой конец лебедочного троса с закрепленной на его конце сеткой из манильской веревки. Проникнув через дверцу в салон самолета, я увидел то, о чем рассказывал Тэрк. Повсюду были навалены ящики, некоторые из них развалились, и их содержимое высыпалось наружу. То, что осталось от ее отца, выглядело очень жалко — поврежденный скелет, прикрытый лохмотьями одежды. Я отыскал в углу скомканный брезент. Мы взялись за его концы и прикрыли скелет, придавив сверху тремя или четырьмя слитками золота или серебра, не знаю, какими именно, и только потом принялись за настоящую работу, которая оказалась совсем нелегкой. Как мне сказали потом, мы перетащили почти тонну золота, с полтонны серебра и один или два ящика с разными драгоценностями. Не всю, конечно, но большую часть работы мы сделали к концу первого дня. Каждый ящик из кабины нам приходилось выносить вдвоем. Работа по погрузке и разгрузке требовала четырех человек, и нам приходилось каждый раз подниматься вместе с сеткой на катер, потому что сестра Клер стояла на лебедке, да она и не смогла бы справиться с тяжелыми ящиками. Каждый час мы давали себе полный отдых, под которым я подразумеваю работу по перемещению ящиков вниз и их расстановке в салоне и каютах, всюду, где только позволяло место. Святая Дева из Тизи-Бену, обернутая одеялом, лежала под диванчиком в каюте сестры Клер. К концу дня я выбился из сил. Спина просто разваливалась, да и больная нога давала о себе знать. Пора было кончать работу. Да к тому же видимость под водой ухудшилась, и сказывалась усталость от постоянного ныряния даже на такую небольшую глубину. Мы погрузили в сетку еще пару ящиков, и мне показалось, что ни один из нас не может уже поднять больше ничего. Тэрк постучал меня по плечу, и мы устало пошли наверх, вслед за поднимающейся сеткой. Когда я вынырнул на поверхность, то совершенно неожиданно увидел в ярде или двух от себя грубо выдолбленное из ствола дерева каноэ с современным американским подвесным мотором, что выглядело вовсе несуразно. Я не знал, кто больше изумился: я сам или сидевший в каноэ рыбак — а может, охотник на диких уток, — в рваной полосатой рубахе, грязном белом бурнусе и соломенной шляпе, на полях которой висели куски сетки для защиты от москитов. На носу каноэ лежали рыболовные сети, пара убитых уток и охотничье ружье мавританской работы со стволом длиной "в добрую милю. Когда я схватился за борт каноэ, с другой стороны вынырнул Тэрк с ножом в руке. Человек в ужасе закричал, и в этот момент у поручней появилась сестра Клер. — Нет, оставьте его! — крикнула она. — Он рыбак из Зарзы, только и всего. Это Омар, младший брат старосты. Я хорошо его помню. Он был очень добр ко мне. Последовала некоторая пауза. Потом Тэрк сказал: — Ну ладно. Возьмите его на борт. Омар сидел, скрестив ноги, курил сигарету, которую она ему дала, и с опаской смотрел на вытиравшегося Тэрка. Стало немного прохладнее, закричали лягушки: верный признак надвигающейся ночи, и небо на горизонте окрасилось в цвета красной меди. — Вы сказали, что он помнит вас? — спросил Тэрк, обращаясь к сестре Клер. — Если только я сама напомню ему. Прошло столько времени, а мы с Талифом жили в деревне совсем недолго. — Спросите его, что он здесь делает? — Я уже спросила. Он часто тут бывает. Хорошее место для охоты. — Он знает что-нибудь о самолете? Она заговорила с ним на беглом арабском. Он ответил ей длинной фразой. Она кивнула и перевела: — Да, он уже года два знает о самолете. — Тогда почему же он не сказал никому об этом? — удивленно спросил я. — Он говорит, что это привлекло бы сюда представителей власти, а им это не нравится. — Не заметил ли он здесь каких-нибудь посторонних людей? Или же других катеров? Чего-то необычного. Она снова заговорила с Омаром. — Никого. Здесь раз в год бывает только сборщик налогов. Но он приезжал сюда шесть месяцев назад. Тэрк обратился ко мне: — Ну хорошо, генерал, что мы с ним будем делать? — Бог его знает. А как вы считаете, сколько времени еще нужно, чтоб закончить работу и убраться отсюда? — Надеюсь, закончим к полудню. А может, и скорее, если завтра начнем пораньше. Омар разразился длинной тирадой, обращаясь к сестре Клер. Когда он умолк, Тэрк спросил: — Что он там говорит? — Хочет, чтобы я поехала в деревню вместе с ним. Проведать их всех. — Она положила руку на его плечо и улыбнулась. — Они спасли мне жизнь. Они хорошие люди. — Вы что, шутите? — взвился Тэрк. — Никто даже и близко не подойдет к этой деревне, в том числе и этот наш друг. Я просто запру его в одной из кают до самого конца нашей работы. — Вы не сделаете ничего подобного, мсье! — Я впервые слышал, чтобы сестра Клер применила французское обращение; наверное, она очень рассердилась. — Этот человек не нанес нам вреда и никогда не нанесет. Я полностью ему доверяю. Было бы просто возмутительно обращаться с ним подобным образом. Она что-то коротко сказала Омару по-арабски, он перелез через бортовое ограждение, сел в свое каноэ, тут же завел мотор и отплыл прочь. — А вы на самом деле умеете настоять на своем, герцогиня? Будем надеяться, что вы не ошиблись в нашем друге, — сказал Тэрк. — Я знаю, что не ошиблась, — просто ответила она. Что до меня, то я вдруг почувствовал странную усталость. Все разговоры показались мне пустыми. Я спустился вниз, умылся горячей водой и побрился, чтобы ощутить себя снова цивилизованным человеком. Потом сел за стол и медленно выпил большой бокал виски, пока сестра Клер готовила пищу. Даже если принять во внимание то, что она пользовалась консервированными продуктами, я не возьмусь утверждать, что она хорошо готовила. Съедобно, но не более того. После еды я остался сидеть здесь, засыпая над бокалом виски. Она незадолго вышла и вернулась со свертком, который лежал у нее под диванчиком, потом осторожно его развернула и поставила статую Святой Девы из Тизи-Бену на стол. Примерно двух футов высоты, она казалась изумительно красивой и пропорциональной, несмотря на то что серебро, из которого ее отлили, сильно потускнело. Тэрк порылся в одном из шкафчиков под сиденьем и вынул оттуда металлическую банку и вату. — Попробуйте вот это. Слабый раствор кислоты. Хорошо против ржавчины и потускнения. Она сначала попробовала на маленьком участочке и сразу добилась поразительного эффекта. Темный налет исчез почти мгновенно, и сквозь него заблистало серебро. Вскоре статуя предстала перед нами во всем своем блеске, и я заметил: — Я думаю, они обрадуются, когда получат ее обратно. — Странно, мистер Нельсон. Вы говорите о ней так, будто она живая. — А разве это плохо? Она все время находилась среди людей. Множества людей, начиная с одиннадцатого века. Сестра Клер не ответила, она просто сидела и смотрела на статую, молитвенно сложив руки, а я пошел к себе, лег на койку и уставился в темноту. Глаза у меня щипало от переутомления. Последнее, что я увидел, прежде чем заснуть, — это грустное лицо серебряной девушки, и оно улыбнулось мне. На следующий день мы начали работу только в восемь. Мы с Тэрком очень сильно устали вчера и проспали, а сестра Клер не хотела нас тревожить. Раздосадованный этим обстоятельством, Тэрк, как только мы спустились вниз, задал убийственный темп работы, и все, что находилось в кабине «Герона», исчезло оттуда с невиданной быстротой. Дважды нам пришлось подняться, чтобы убрать вниз то, что накапливалось на палубе, но вскоре после десяти мы с удивлением увидели, что в самолете остался всего один ящик, и дали условный сигнал; линь пошел кверху. Тэрк начал подниматься на поверхность вместе с ним. Я и сам не понял, почему задержался. Наверное, просто захотел бросить через плечо последний взгляд на самолет. А когда начал всплывать наверх, увидел, что случилось нечто совершенно необычайное. Над моей головой проплыла вереница лошадей, их ноги медленно двигались в воде. *** Мгновение спустя мужчина в черном бурнусе и белом халате с винтовкой за спиной возник надо мной в облаке серебряных пузырьков, держа Тэрка за горло. Они опускались ко дну рядом со мной, неуклюже кувыркаясь, и я увидел, что Тэрк уже выхватил нож. Я на мгновение поднял голову над водой, чтобы оглядеться, и понял, что обстановка там самая скверная, какая только может, быть. По меньшей мере восемь тех самых берберских всадников, о которых спрашивал Тэрк, вооруженные винтовками, бороздили лагуну. Племя хуза. Черные бурнусы и белые халаты служили им чем-то вроде форменной одежды. А плавающие лошади являли собой фантастическое зрелище. Пустыня, болото, глубокая вода — ничто, казалось, не могло остановить их. Сестра Клер стояла на корме, и один хуза перелез через бортовое ограждение, направляясь к ней. Я не мог посмотреть, что будет дальше, по той простой причине, что мне следовало позаботиться о более важных вещах. Лошади, которые проплыли над моей головой, скорее всего появились из зарослей камыша позади меня. Но это не имело особого значения. Главное — не скройся я вовремя, их копыта запросто выбили бы мне мозги. Как только я начал погружаться, ко мне на плечи прыгнул один из всадников, поступив довольно глупо, потому что на глубине у него не оставалось никаких шансов переиграть меня. Я сильно сработал ластами, уходя в глубину, и его хватка сразу же ослабла. Когда он бросил меня, я крепко схватил его за развевающийся халат и пошел вниз. Он потерял в борьбе бурнус. У него оказалась бритая голова, наверное, по религиозным причинам, и худое костистое лицо. Он не отрываясь смотрел на меня вылезавшими из орбит глазами, бешено стараясь освободиться, а потом у него на мгновение раскрылся рот и он перестал биться. Когда я отпустил его, он поплыл прочь, раскинув руки и очень медленно поворачиваясь лицом вверх. Тэрк плавал внизу у «Герона». Он поманил меня, и мы по дну лагуны перебрались к ее противоположному берегу и осторожно выглянули из камышей. На палубе стояли двое из них, остальные с озабоченным видом гоняли на лошадях по камышам вокруг лагуны. При ближайшем рассмотрении они уже не выглядели так романтично, как поначалу. Черные бурнусы оказались сильно потрепанными, белые халаты — все в пятнах и изодраны, а оружие разношерстным. Они имели всего пару винтовок «М-1», а остальные — старые «ли-энфилд». — Сколько их всего? — тихо спросил Тэрк. — Тех, которые подняли такой чертов шум в камышах, не более четырех. — Так, значит, их семеро, считая тех двух бандитов на палубе. — Что будем делать? — Вы же знаете, что мы ничего не можем сделать. Давайте посмотрим, что они предпримут сами. — Он нахмурился. — Хотел бы я знать, они здесь случайно или их навели? — Вы считаете, что добрый друг сестры Клер, Омар, предал ее? — На мой взгляд, это вполне возможно. Мы больше не говорили, потому что происходящее на катере становилось все более и более интересным. Получалось, что двое на палубе держали что-то вроде военного совета, а остальные со страшным шумом крутились вокруг на лошадях. Потом они подняли якорь, но не сделали даже попытки завести двигатели. Вместо этого они подтянули «Мери Грант» к противоположной стороне лагуны, где была твердая почва. Когда корма катера коснулась берега, они снова бросили якорь, а группа, которая ездила верхом, слезла с лошадей. — По крайней мере, они не собираются тут же насиловать ее, — прошептал Тэрк. — Это уже что-то. Не успел он закончить фразу, как сестре Клер помогли перелезть через бортовое ограждение и сойти на землю. — А они обращаются с ней достаточно бережно, — заметил Тэрк. — Может, у них не хватает женщин. Я не имел возможности ответить, потому что через мгновение она уже сидела в седле. Двое из них тоже сели на лошадей, один взял ее поводья, и все трое исчезли в камышах. Их осталось пятеро. Они привязали лошадей и полезли на палубу «Мери Грант». Я ожидал, что они начнут крушить все вокруг. Вместо этого хуза сели в кружок на палубе и закурили. — Похоже, что они чего-то ожидают. — Не думаю. Просто отдыхают, прежде чем взяться за нас. Да и что мы им можем сделать? — Ну а что, если все-таки попробовать? — сказал Тэрк и начал объяснять мне свой план. Я тихонько всплыл под кормой, отстегнул акваланг и освободился от него. Тэрк внимательно наблюдал за мной из камышей. Потом он поднялся во весь рост в камышах на мелком месте и поднял шум, оставив временно свой акваланг. На палубе возникла страшная суматоха, все столпились, глядя на него. Пользуясь замешательством, я подлез под бортовое ограждение и юркнул вниз по трапу. Кто-то выстрелил, но когда я выглянул в один из иллюминаторов салона, то увидел, что Тэрк уже в безопасности, спрятался в камышах, успев забрать свой акваланг. Когда я открыл шкафчик под скамьей и снял фальшивый пол, то услышал возбужденные крики и лошадиный топот. Я вставил магазины в оба автомата «стерлинг», повесил один на плечо и, держа другой в руках, осторожно поднялся по трапу. Трое хуза, понукая своих лошадей пронзительными криками, уже доплыли до середины лагуны. Двое стояли у бортового ограждения с винтовками наготове. Как я и ожидал, Тэрка и след простыл. Выждав, пока погоня скроется в камышах, я подошел немного поближе и с характерным лязгающим звуком передернул затвор «стерлинга». Оба джентльмена у поручней мгновенно обернулись ко мне. — Все в порядке, — сказал я, — только ведите себя тихо и спокойно, и я не причиню вам вреда. — Я сделал быстрый, но совершенно недвусмысленный жест, и обе винтовки полетели за борт. Потом я позвал: — Тэрк, выходите! — Но этого не стоило делать, потому что именно в этот момент он уже перелез через борт. Он сдвинул маску на затылок и произнес: — Вот что я называю слаженной работой! Когда он снимал акваланг, вернувшаяся погоня с шумом продралась сквозь камыши. Передовой имел такой вид, будто ему пришлось преодолеть пяток закрытых ворот. Я бросил второй «стерлинг» Тэрку, который ловко поймал его. Но в следующие же тридцать секунд мне пришлось тяжело. Один из двоих, стоявших у ограждения, что-то предостерегающе сказал по-арабски, но было уже слишком поздно. Я выпустил в передового очередь, которая снесла его с седла, и быстро повернулся ко второму. Бог знает, как второму удалось удержаться в седле, когда лошадь шарахнулась в сторону, но он сделал даже больше: успел выстрелить, держа винтовку в одной руке. Но тут в драку ввязался Тэрк и длинной очередью свалил его в камыши. Тишина раскололась на куски, все болото ожило: тысячи птиц в смятении, сердито крича, поднялись в воздух, закрыв небо. Двое у бортового ограждения стойко ожидали смерти, не выказывая ни малейших признаков страха. Хуза оказались бойцами до конца, этого я не ожидал. Один из них опустил руку и потянулся к рукоятке ножа, висевшего у него на поясе, но Тэрк тут же подскочил к нему и стукнул его стволом «стерлинга» по почерневшим зубам. — Осторожно! — закричал он, немедленно превратившись снова в морского пехотинца. Он дернул стволом автомата вверх, и они послушно снова подняли руки. — Ну и что теперь? — спросил я. — А Бог знает! Как у вас с арабским? — Три слова. — Но вы говорите по-французски, верно? — Немного. — Попробуйте побеседовать с ними. Большинство алжирцев, с которыми я имел дело, могли хоть немного изъясняться по-французски. Как всегда, он оказался прав. Я повернулся к ним и сказал по-французски: — Первый из вас, кто хоть шевельнется, умрет. Реакция последовала тут же. — Отлично, просто отлично, — одобрил Тэрк. — А теперь передайте им, чтобы они раздевались — догола. Они делали это неохотно, пока их не взбодрили ударом дула «стерлинга» под ребра. Через пару минут они все стояли голые, как в момент своего рождения, держась за поручни, широко раздвинув ноги. — Очень хорошо, — кивнул Тэрк. — Ничто так не охлаждает пыл, как сознание того, что твои гениталии болтаются у всех на виду. Этому китайцы научили нас в Корее. А вот теперь спросите их, зачем те двое увезли нашу герцогиню. Вот теперь они были готовы отвечать на вопросы, по крайней мере тот, что повыше, неприятный тип с лицом, наполовину покрытым язвами от какой-то болезни. И, начав говорить, он не мог остановиться. Все оказалось так плохо, что хуже не бывает. Тэрк все понял по выражению моего лица, прежде чем я начал переводить. — Они забрали ее в Зарзу и заявились сюда по приказу полковника Талеба, потому что вчера получили определенную информацию. — Ах, негодяй Омар! — Тэрк в сердцах стукнул кулаком по балке. — Иисусе, я же знал, что нам следовало задержать его. А теперь все наше дело разлетелось на куски из-за ее любви к ближнему. — Он в гневе топнул ногой. — А Талеб! Какой черт принес его сюда вовремя? Это же просто невозможно. Еще позапрошлой ночью он сидел на острове Ивиса. — От Ивисы до Барселоны пятьдесят пять минут лета, — ответил я ему. — Вам это известно, и Бог знает, сколько прямых рейсов в день есть прямо в Алжир. Два часа лета на «Каравелле» — вот и все. Стало немного потише, и небо уже очистилось от стай галдящих птиц. Я ждал, что он скажет. И он сказал: — Отлично. Мы взяли то, за чем сюда ехали, и никак не можем ей помочь. Согласны с этим? — Не думаю, что у нас есть хоть какие-то шансы. Он, скорее всего, взял с собой войска и полицию. Да еще здесь кругом полно бандитов таких, как вот эти. — Хорошо, — кивнул он. — Давайте выбираться отсюда. Можете сказать этим двум, чтобы проваливали, они нам больше не страшны. Он прошел в рубку и запустил двигатели. Двое хуза с неохотой перелезли через перила, ожидая пули в голову прежде, чем они достигнут спасительных камышей, но ничего такого не случилось. Я наблюдал за ними, пока они не скрылись из виду, а потом спустился вниз и переоделся в брюки и свитер. Странно, что я только сейчас почувствовал холод, но это была просто реакция организма. Я залпом выпил полстакана виски и, поднимаясь на палубу, захватил с собой бутылку. Мы пробивались через камыши в главную протоку, и когда я предложил Тэрку бутылку, он отвел ее рукой. — Не теперь, приятель. У нас еще много дел. И с этого момента он не произнес ни слова, пытаясь с мрачным и отрешенным лицом пройти то одной протокой, то другой. Как и на пути сюда, я стоял на крыше рубки, проверяя путь вперед и иногда предупреждая его о возникавших препятствиях. И вдруг, совершенно неожиданно, когда мы проходили через небольшую лагуну, он резко повернул штурвал, форсировал машины и загнал «Мери Грант» в гущу камышей, так что ее совсем не стало видно. Когда он заглушил двигатель, стало совсем тихо. Спрыгнув на палубу, я увидел, что он взял секстант. — Что это, черт возьми, вы делаете? — А вы что, разве не видите? Определяю наше положение. Нам надо знать, где мы оставили этот проклятый катер, иначе нам его вовек не найти, верно? — В этом есть смысл, — в раздумье произнес я. Если я и улыбнулся, то это получилось непроизвольно. — Что тут смешного? — возразил он. — То, что мы поворачиваемся спиной к двум с половиной миллионам долларов и собираемся подставить наши глотки, и ради чего? — Эта женщина просто бесит меня, я таких еще в жизни не встречал. Решительно вперед, генерал, спускаем надувную лодку и отправляемся. Надувная лодка тем и хороша, что она всюду пройдет, не то что «Мери Грант», а с подвесным мотором на ней можно быстро добраться куда нужно. Естественно, мы хорошо вооружились. У каждого по браунингу, пара автоматов «стерлинг», хотя я предпочел бы автомат «АК» или винтовку «М-16». Но с какой стороны ни посмотреть, наше предприятие выглядело явно безрассудным. Мы не представляли, что нас там ожидает, и совершенно не представляли себе, что делать, когда доберемся туда. И еще одно озадачивало меня. То, что Талеб все перепоручил людям из племени хуза. Правда, они хорошо знали свои болота. Так в старые времена кавалерия использовала индейцев-следопытов. Но ведь он мог бы и вызвать вертолет. Тэрк сидел на носу лодки с развернутой картой, то и дело сверяя курс по компасу. Наконец он повернулся ко мне и велел заглушить мотор. — По моим расчетам, нам осталось с полмили. Отсюда пойдем на веслах. В этом был резон, даже если допустить, что какой-нибудь другой рыбак вроде Омара разъезжал тут на своем каноэ с мотором. Близился полдень. Солнце стояло высоко в небе и палило нещадно. Все вокруг замерло. Не слышалось даже птичьих криков. Проходя мимо на веслах, мы ухитрились никого не потревожить. И вдруг справа от нас с криками поднялась в небо стая диких уток. Мне бы быстро разобраться, что там произошло, но меня разморило жарой, я дремал и не сразу осознал происходившее. Тэрк повернулся ко мне, чтобы что-то сказать, но тут раздался одиночный выстрел, он вскрикнул и прижал руки к лицу. Сквозь его пальцы сочилась кровь. Он опрокинулся назад и свалился за борт, но я успел схватить его за пояс. Вторая пуля угодила в надувную лодку, и потом раздался громкий торжествующий крик хуза, которые окружали нас. Их оказалось человек двенадцать. Надувная лодка уже тонула. Мы с Тэрком расстались. Его лицо заливала кровь. Я поймал его прощальный взгляд, и он Скрылся под водой. И в следующее мгновение меня схватили. Глава 11 Зарза Меня привели в Зарзу со связанными за спиной руками и петлей на шее. Другой конец веревки они привязали к седлу лошади. Когда я не мог идти, они тащили меня, заставляя подняться на ноги. Зарза оказалась паршивой деревушкой. Примерно этого я и ожидал. Пара дюжин жалких хижин, сгрудившихся на берегу широкой мелкой лагуны. Земли здесь не хватало, так что некоторые хижины построили на сваях в воде. У полуразрушенного причала стояли несколько каноэ. Пока они тянули меня на сухой берег, я не заметил никаких признаков жизни, а потом увидел истерзанного человека, висевшего между двух столбов, и понял, что это наш друг Омар, или, вернее, то, что от него осталось. Они привязали лошадей к одному столбу, а веревку, накинутую мне на шею, — к другому, и оставили меня валяться лицом в грязи, наградив дружеским пинком под ребра, прежде чем уйти. Дом, в который они ушли, был больше других и, скорее всего, принадлежал старосте деревни. Немного погодя возле него возникла какая-то возня. Оттуда выбежала женщина. Я не мог разглядеть, молодая она или старая, потому что события разворачивались довольно далеко от меня, но в какой-то ужасный момент я подумал, уж не сестра ли это Клер. Женщина не смогла уйти далеко, потому что из дверей выскочил хуза и схватил ее, хохоча как сумасшедший. Двое или трое других показались на крыльце и выкрикивали советы тому, кто боролся с женщиной. Вопреки требованиям Корана, все они здорово заложили за воротник. Наконец тот, кто схватил женщину, решил прекратить все это и ударил ее кулаком. Потом взвалил ее на плечо и направился обратно к дому. Другие расступились, чтобы впустить его, а потом последовали за ним. Один из них вдруг изменил свое решение и, пошатываясь, направился вниз к лошадям. Он осмотрел одну, скорее всего принадлежавшую ему, потрепал ее за уши, а потом, взглянув вверх, на Омара, поднял в виде приветствия бутылку, которую держал в правой руке. Обратил он внимание и на меня. Для начала пнул ногой по ребрам, чтобы привести в чувство, а затем, присев на корточки, открыл мне рот и влил туда немного жидкости из бутылки. Вообще-то это была неплохая идея, но он влил мне многовато, и я чуть не задохнулся. Закончил он тем, что помочился прямо на меня, стараясь, чтобы ни капли не попало мимо, и, напевая, заковылял к дому. Невероятно, но мне показалось, что Омар вдруг шевельнулся. Когда я поднял взгляд, то понял, что он пытается посмотреть вниз, на меня: судя по всему, он не нашел ничего забавного в том, что увидел. Как и я сам. *** Похоже, я валялся здесь целый час и за все это время не обнаружил никаких признаков местных жителей, которым, как я полагал, приказали оставаться дома, — вряд ли даже эти хуза могли перебить большинство из них. Наконец Омар испустил ужасный стон, его тело конвульсивно дернулось, и он затих. Я понял, что произошло, и тут услышал шум двигателей судна, которое шло со стороны болот и начало пересекать лагуну. Старый, сильно потрепанный тридцатифутовый катер, сильно нуждавшийся в покраске, нес алжирский флаг. На носу, возле крупнокалиберного пулемета «браунинг», стояли двое или трое людей в форме цвета хаки. Но катер имел слишком жалкий вид, чтобы принять его за правительственный корабль. У левого борта я увидел тех самых хуза, которых мы нагишом прогнали на все четыре стороны. Кто-то дал им клетчатое белье. В другое время я просто рассмеялся бы при виде их, но только не сейчас. Когда катер подошел к разбитому причалу, первым сошел на берег Талеб. Теперь он был в форме, фуражка, которые носят в Африканских войсках, брюки и рубашка цвета хаки. На бедре браунинг в кобуре. Над левым карманом виднелись два ряда ленточек, свидетельствовавших о наградах. Пара людей, из этих, которые привезли меня, вышли из дома и заговорили с ним. Он выслушал их и направился ко мне вместе с еще одним армейским офицером, капитаном, низкорослым, коренастым человеком с изъеденным оспой лицом, в мятой форменной одежде. Он уважительно держался в двух шагах за Талебом, а те двое хуза плелись позади, как пара голодных собачонок. Подойдя ближе, они не смогли сдержаться и бросились ко мне. Талеб сердито одернул их и одного ударил стеком по голове. Он присел возле меня и закурил сигарету. — Не сердитесь на них, мистер Нельсон. Как-никак, вы убили нескольких их товарищей. А что, ваш друг Тэркович погиб? Мне захотелось плюнуть ему в лицо, но во рту у меня пересохло. Он хихикнул и похлопал меня стеком по щеке: — Ну ничего. Вы почувствуете себя лучше, когда примете ванну и выпьете что-нибудь, а потом мы поговорим снова, да? Я прикажу капитану Хусейну присмотреть за этим. Он наскоро переговорил с Хусейном и направился к дому старосты. Двое солдат с катера подошли к капитану, по его приказу один из них принес ведро воды из лагуны и окатил меня, что, очевидно, и означало обещанную Талебом ванну. Потом они сняли веревку с моей шеи и развязали мне руки. Я встал, разминая кисти, а Хусейн подтолкнул меня по направлению к дому старосты. Когда мы приблизились к дому, оттуда, опустив головы, вышли несколько пьяных хуза, за которыми показался Талеб. Он остановился на верху лестницы, глядя вниз на меня, совершенно неузнаваемый в черных солнцезащитных очках, и улыбнулся: — Это настоящие дети, мистер Нельсон. Глупые и неотесанные, но со своими понятиями. — Он указал в сторону Омара. — Они хороши для такой работы. А вот теперь я должен позаботиться о той выпивке, которую вам обещал. — И он снова вошел в дом. Дом, как и следовало ожидать, оказался совсем примитивный: ни столов, ни стульев — словом, никаких излишеств. Похоже, люди здесь просто заворачивались в одеяла и спали на полу по углам. Вся обстановка состояла из нескольких рваных ковров. Талеб сидел на деревянном ящике у стены возле дверного проема, завешенного камышовой занавеской от мух. Так же выглядела и входная дверь. Он что-то сказал Хусейну, и тот торопливо достал бутылку и два стакана. — Присоединитесь ко мне? — спросил Талеб. Не в моем положении было отказываться. — Почему бы и нет? Я взял один из стаканов. Мне налили чистый джин, не самый любимый мой напиток. Но все же лучше, чем ничего. Хусейн крутился около, готовый к услугам, и явно огорчился, когда Талеб одернул его; после этого он, как побитая собачонка, устроился у дверей. — Он мог бы стать прекрасным камердинером, этот Хусейн, — усмехнулся Талеб. — Ему не очень везет в военной карьере. — А он не возражает, что о нем так говорят при всех? — Он ни слова не понимает по-английски, мой друг, поэтому мы с вами можем поговорить о более серьезных вещах, не опасаясь, что нас перебьют. — А что с сестрой Клер? — Потом, — твердо сказал он. — В настоящий момент она в полной безопасности, но у нас есть более, важные вопросы, которые надо обсудить. Когда мои друзья хуза привезли меня на то место, где стоял катер, мы увидели там убитых людей. — Очень жаль, но вы должны признать, что они из рук вон плохо провели эту операцию. — Охотно признаю. — Он наклонился над моим стаканом. — Но вы перевели катер в другое место, а это значит, что вам удалось поднять большую часть золота. Ваша девушка, Бувье, не очень откровенна, но те двое, которые доставили ее, говорили, что все кабины заставлены ящиками. — Одного только не могу понять, — я посмотрел ему в лицо, — как это, черт возьми, вы очутились здесь так быстро? — Все очень просто, мистер Нельсон, — пожал он плечами. — Я оказался в Алжире позавчера в полдень. А в ту ночь, когда вы приплыли, я поджидал вас в устье реки Хуфры. — Но мы не появились. Это, должно быть, встревожило вас. — Вы прошли другим путем? Очень похвально. Я знал, что это возможно, но мне сказали, что это длинный и неприятный путь. — Он достал сигарету из серебряного портсигара и бережно взял ее в рот. Хусейн бросился к нему с медной зажигалкой, которая вспыхнула, словно бензиновая бомба. — Давайте-ка перейдем к сути дела, как любите говорить вы, англичане. Вы увели оттуда катер, что разумно, но вы должны были очень точно определить его положение, прежде чем покинуть его, что тоже вполне разумно, иначе вам никогда не найти его в этих диких болотах. От джина мне стало не лучше, а хуже. Я поставил стакан и спросил: — Ну хорошо, что вы предлагаете? Он удивленно поднял брови: — Мой дорогой мистер Нельсон, мне не надо вам ничего предлагать. Я подошел к окну и посмотрел на катер. — И это лучшее, что есть в алжирской армии? — Не понимаю вас, — осторожно произнес он. — Не понимаете? — Я обернулся к нему. — Тогда я вам растолкую. С самого начала я понял, что здесь что-то не так. Ни одного военного корабля в прибрежной зоне, ни даже вертолета, чтобы разыскать нас в болоте. Это не укладывается в рамки здравого смысла. Он сидел и смотрел на меня, его голубые глаза ярко выделялись на фоне темного лица. Я продолжал: — Но все сходится. Этот потрепанный, старый катер, этот третьеразрядный офицер с кучкой солдат — все это как-то не вяжется с великим полковником Талебом. Да еще бандиты хуза, готовые перерезать глотку за пачку сигарет… — К чему вы клоните, мистер Нельсон? — спокойно спросил он. — К тому, что вы хотите забрать этот чертов клад себе. Он подошел к окну и долго смотрел вдаль. А когда повернулся ко мне, его лицо немного изменилось. Это трудно описать словами. Оно было по-прежнему спокойно, и все-таки стало каким-то другим. — Так вот, мистер Нельсон, вы обратились ко мне как к великому полковнику Талебу. Так и есть на самом деле. У меня большая власть, как и у всех работников безопасности в мире. Мне доверяют в высших сферах. — Ну и чем же вы недовольны? — Голубыми глазами, мой друг. — Он постучал себя пальцем по виску. — Голубые глаза на смуглом лице. На какой-то момент я подумал, что он спятил. — О чем это вы, черт побери? — Мистер Нельсон, я много лет подвергался опасности. Боролся в рядах Фронта народного освобождения против Франции, делал все для освобождения родины и проливал свою кровь. — Его слова звучали весьма драматично. — И все долгие годы мучений и трудов, мистер Нельсон, ни на йоту не оправдывают моих голубых глаз. Они не могут простить мне, что моя мать — француженка. Я чи-чи. Полукровка. И они не могут забыть этого. — Он отвернулся к окну, как бы переполненный переживаниями. Но скоро обрел самообладание и снова повернулся ко мне: — Вы спросили меня, хочу ли я завладеть тем, что вы нашли на самолете. Ответ очевиден. Я хочу получить компенсацию за все потерянные годы и уйти. Я рассмеялся ему в лицо. — А что вы говорили мне там, на острове Ивиса? Что-то насчет того, что французы выжали из вашей страны все до последней капли. Что-то насчет того, что это золото принадлежит народу Алжира? — А чем я хуже вас, мой друг? Думаете, я не знаю, что вы с Тэрковичем собирались отрезать хороший кусок от этого пирога? — Он возвысил голос. — Или вы не знали об этом, моя дорогая сестра Клер? Он произнес что-то по-арабски, и солдат с винтовкой за плечом ввел сестру Клер через дверь с камышовой занавеской. Она спокойно подошла близко ко мне и с тревогой посмотрела мне прямо в глаза. — Он сказал мне, что мистер Тэркович погиб. Это правда? — Боюсь, что да. — О Боже! — Она закрыла глаза и перекрестилась. — Я задал вам вопрос, женщина, — не вытерпел Талеб. — Вопрос? — Она живо повернулась к нему. — Конечно, я знала, что собираются сделать мистер Нельсон и его друг. Знала с самого начала. У него на лице отразилось крайнее удивление, потому что ей он не мог не поверить. — А вы знали насчет Талифа? Он сказал вам? Она обернулась ко мне, глаза ее расширились. — А что такое насчет Талифа? Что он имеет в виду? Я не знал, что ей ответить; она отвернулась, и ее плечи печально опустились — казалось, она вот-вот упадет в обморок. Талеб снова встал. — Да, сестра, это маленькая, но дорогая операция, если измерять ее человеческими жизнями. — Он обратился ко мне. — Я более чем уступчив, мистер Нельсон, и многие ваши качества восхищают меня. Поэтому я делаю вам очень выгодное предложение. Двадцать процентов. — Ну и наглец же вы, скажу я вам! Но сестра Клер быстро прервала этот острый разговор. — Мистер Нельсон, не надо! Вы меня слышите? Она подбежала ко мне и крепко схватила меня за обе руки повыше локтей. Нога моя разболелась, джин еще не успел как следует смешаться с болотной водой, которая переполняла мой желудок; кроме того, если говорить правду, предложение Талеба выглядело ошеломляюще. Я глубоко вздохнул, повернулся к нему и сказал: — Ладно, черт с вами! Мои слова не вывели его из равновесия. — Очень хорошо, — засуетился он, — теперь сделаем вот что. Я даю вам полчаса, чтобы поговорить между собой. Полчаса, чтобы принять разумное решение. Когда эти полчаса истекут, вы будете свободны, мистер Нельсон, потому что я восхищаюсь вашими смелостью и мужеством. Я отправлю вас в город Алжир и устрою так, что вас отвезут обратно на остров Ивиса. Я не совсем понял его и спросил: — А сестра Клер? — Отдам людям из племени хуза. Выбор за вами. Он сказал что-то по-арабски Хусейну и быстро удалился, прежде чем я смог ему возразить. *** Хусейн вызвал охранника, маленького морщинистого мужчину в форме размера на два больше, чем надо, со старинной винтовкой на плече. Сначала я думал, что они оставят нас в комнате, но солдат знаком приказал нам выйти и повел куда-то. В лагуне, в двадцати или тридцати футах от берега, стояла хижина на сваях, она возвышалась на пару футов над поверхностью воды. К ней вел длинный расшатанный мостик. Хусейн явно выбрал это место по соображениям безопасности. Он пинком открыл дверь, и мы вошли. Похоже, хижина использовалась только как склад. С потолка свисали рыболовные сети, у одной из стен лежало старое каноэ. Деревянный пол во многих местах прогнил, и сквозь щели поблескивала вода лагуны. Хусейн вытащил пачку сигарет и с серьезным лицом вставил мне одну в рот. Потом быстро дал мне прикурить от медной бензиновой зажигалки и сразу же ушел. Мы видели сквозь щели в двери, как он поговорил с часовым, а потом удалился по шатающимся мосткам. Я сказал: — Вот это я называю на самом деле сложной обстановкой. — Прошу вас, мистер Нельсон, у нас не так много времени, а мне нужно многое узнать. — Что же? — Что случилось с вами и мистером Тэрковичем после того, как хуза увезли меня с катера? Я коротко рассказал ей все. Когда закончил, она как-то отрешенно произнесла: — Я буду молиться за него. Это вызвало во мне раздражение и злобу, которых я не смог скрыть. — Он мог бы сейчас плыть по морю, сестра, на пути домой. Вместе со мной и с вами. Она взглянула на меня, слегка нахмурившись, будто не совсем понимая, что я хотел сказать. Теперь я видел, что просто теряю даром время: в своих действиях она не видела ничего необычного, экстраординарного. Для нее это было просто в порядке вещей. Она попросила: — Расскажите мне все о Талифе, мистер Нельсон, и на этот раз не щадите меня. — Хорошо, — ответил я. — Я нашел его в колодце на той старой ферме, которую он снимал. Когда пошел за водой для джипа. Его убили. — Почему вы сразу не сказали мне? — Но вы пошли бы в полицию, не так ли? Она медленно кивнула. — Да. Мне кажется, у меня не было бы другого выбора. — И это нарушило бы все наши планы. Она взглянула на меня как-то отрешенно. — Ах да, вот теперь я понимаю. Вы уже тогда решили, что хотите… — Она немного поколебалась. — Помочь мне, но не просто так. Сколько вы решили оставить мне? — Половину. — Понимаю. Она сидела, легонько покачивая головой, и я снова взорвался: — Бога ради, да взгляните же на себя, вместо того чтобы разбирать других людей по косточкам. Я потерял свой самолет, а вместе с ним всякую возможность заработать себе на жизнь, только из-за того, что помог вам. Вы хоть раз подумали, что я имею право хоть на какую-нибудь компенсацию? Она казалась удивленной. — Но мы же договорились. Вы приняли мои условия. Деньги нужны и в другом месте. Очень нужны. Я думала, что вы это понимаете. Меня охватило чувство крайнего раздражения. — Нет, только посмотрите, что вы предложили Тэрку и мне? Горсть жалкой мелочи по сравнению с тем богатством, которое там хранилось. А за это мы должны были пройти огонь и воды. — Но мы же договорились, мистер Нельсон, — упрямо повторила она. — Условия оговорены, мы оба приняли их. Я надеюсь, что вы сдержите свое слово. Поразительно, она говорила так, будто все шло согласно нашему плану. Я смотрел на нее с крайним удивлением, не в силах вымолвить ни слова. И вдруг раздался тихий, но вполне отчетливый стук в пол, и немного хриплый, но такой знакомый голос произнес: — Эй, генерал, не думаете ли вы, что сейчас самое время вам обоим помолчать, чтобы я тоже мог вставить слово? Я лег ничком на пол, заглянул в щель между досками и увидел Тэрка, который держался за одну из свай. Его лицо только чуть выступало из воды. У него на лбу зияла ужасная рана, а разрез до кости уходил под волосы. Сестра Клер с сияющим лицом опустилась на колени рядом со мной. — Мистер Тэркович, неужели это вы? — Собственной персоной, и даже еще более красивый, чем обычно, как видите, герцогиня. — Я думал, что вы погибли, — сказал я. — Что случилось? — О, эти подонки совсем не умеют стрелять. Я за вами слежу из камышей целый час. Видел, как они привели вас сюда. Что происходит? Я быстро обрисовал ему обстановку, а когда закончил, он сказал: — О'кей, давайте уходить отсюда, и быстро. Вы в силах уйти, герцогиня? — Уж лучше я сама попытаюсь воспользоваться своим шансом, чем предоставлю эту возможность полковнику Талебу, — прошептала она. — О'кей, тогда готовьтесь! Он скрылся под водой и снова позвал нас из-под мостика. Я подошел к двери, стал на колено и увидел, как снизу из воды протянулась рука и схватила часового за щиколотку. Он полетел в воду с тревожным криком. Я не стал терять времени, чтобы проследить, поднял ли он тревогу, а просто распахнул дверь, вытащил сестру Клер, столкнул ее в воду и прыгнул вслед за ней, а из-под мостика, где Тэрк расправлялся с солдатом, слышались всплески воды. Мы выплыли из-под хижины и направились к камышам на противоположной стороне лагуны, до которых нам предстояло преодолеть добрую сотню ярдов. Тэрк нагнал нас прежде, чем мы успели проплыть двадцать из них. — На полпути мелководье, приготовьтесь бежать, — предупредил он. Я услышал встревоженные крики, обернулся и увидел капитана Хусейна, стоявшего на краю мостика. Он бросился к берегу, схватил первую попавшуюся лодку и столкнул ее в воду. Мы удвоили наши усилия, и скоро я коснулся коленями песчаного дна. Поднявшись на ноги, я оглянулся через плечо назад. На палубе катера появился Талеб, а несколько хуза бежали к лагуне. У Хусейна, наверное, что-то не ладилось с мотором, но в конце концов он все-таки завелся, и лодка вылетела на середину лагуны. Капитан выхватил пистолет, но, выстрелив, промахнулся, а когда выстрелил снова, мы с Тэрком, таща за собой сестру Клер, уже успели скрыться в камышах. Мы пробежали несколько ярдов, и глубина снова стала увеличиваться, а звуки мотора приближались и становились все громче и громче. Немного погодя мы вышли на край другой, широкой и мелкой лагуны и остановились под прикрытием камышей. Тэрк сказал: — Мы не успеем ее пересечь, он нагонит нас. И оказался прав. Через секунду лодка выскочила из узкой протоки в двадцати или тридцати ярдах справа от нас и двинулась вдоль берега лагуны. — Окликните его, герцогиня, — попросил Тэрк. И когда она с удивленным видом посмотрела на него, он просто вытолкнул ее на открытое место. — Давайте же, ради Бога, рыдайте, делайте все, что хотите, только заманите его сюда. Но ей не пришлось ничего предпринимать. Привлеченный шумом, Хусейн уже круто развернул лодку прямо на нас. Он увидел сестру Клер, тут же заглушил мотор и, наклонясь вперед, держал наготове пистолет, пока лодка шла вперед по инерции. Тэрк скрылся под водой, чтобы через мгновение появиться вблизи бравого капитана, который тут же полетел за борт, не понимая, что происходит. Я быстро бросился вперед и схватился за лодку, чтобы не дать ей перевернуться. Хусейн вынырнул из воды, встал на ноги и бросился на меня. Я схватил его за мундир и занес было кулак, но вдруг по какой-то совершенно непонятной причине вспомнил о сигарете, которую он мне только что дал, и оттолкнул его. — Давай проваливай отсюда! И хотя я сказал это по-английски, он прекрасно все понял, повернулся и скрылся в камышах. Тэрк поддерживал лодку, пока сестра Клер залезала в нее. Я сделал то же самое для него, а потом присоединился к ним. — Ну и что теперь? — спросил я. Быстрым жестом он снял с шеи компас, висевший на шнурке, и подал его мне. Потом пошарил у себя за пазухой и вытащил сложенную карту болот, которая вся размокла, но еще могла послужить. — Я бы сказал, что мы еще не вышли из игры, верно? — Он дернул за заводной шнур, и мотор сразу же заработал. — А теперь нам надо быстро убираться отсюда. Я слышал, как хуза окликали друг друга, беспорядочно стреляя, потом они завели двигатели катера, но было слишком поздно. Мы быстро уходили в глубь болота, сворачивая из одной протоки в другую, и вскоре все звуки замерли вдали. Глава 12 Раскаты грома Нам потребовалось часа полтора, чтобы добраться до своего катера. Когда я перелез через бортовое ограждение, то с облегчением почувствовал под ногами палубу. Потом помог забраться сестре Клер, а за ней поднялся Тэрк. Мы все были измотаны до последней степени. Но Тэрк выглядел особенно плохо. Его кожа приобрела землистый оттенок, глаза горели, а вспухший разрез на лбу сильно кровоточил. Он привалился к рубке, а я встревоженно спросил его: — Вы в порядке? — Вот выпью немного, и все пройдет. — Чепуха, мистер Тэркович. У вас сильная контузия. Алкоголь вам сейчас очень вреден, — сказала сестра Клер. Он устало улыбнулся ей. — Мне всю жизнь говорят то же самое, герцогиня. С какой стати я вдруг стану слушаться? Он спустился по трапу, а она последовала за ним, все еще протестуя. А я с некоторыми трудностями забрался на крышу рубки и осмотрелся, чтобы оценить обстановку. Кругом стояла тишина, и я спустился. Мне стало ясно, что они нашли компромисс: Тэрк держал в руке стакан бренди, но зато позволил ей обработать рану. Безусловно она знала свое дело. И хорошо, что у Тэрка оказалась аптечка, которую используют в Американском военно-морском флоте, где имелось все необходимое не только для оказания первой помощи, но и для небольшой хирургической операции. Я прошел на камбуз и сварил кофе, а когда вернулся, она уже кончила делать ему перевязку. Он церемонно поцеловал ей руку. — Вы моя святая спасительница, я всегда знал это. Вы сами — настоящее сокровище! Сестра Клер благодарно улыбнулась, но когда тяжело опустилась на один из диванчиков, то выглядела такой уставшей, будто вся жизненная сила оставила ее и она вот-вот лишится чувств. Она взяла кофе, который я ей предложил, и тихо сидела, держа кружку обеими руками и наслаждаясь теплом. — Вы очень добры ко мне, вы оба. — Вы хотите сказать, что это обстоятельства сделали нас такими? — с горечью спросил я. Тэрк нахмурился. — Что такое? Что происходит? — Она знает, — ответил я и потянулся к бутылке бренди. — Что она знает, приятель? Я посмотрел на нее: — Как это вы сказали, сестра? Что мы собираемся украсть половину ваших денег? — Нет, мистер Нельсон, не моих денег, — спокойно возразила она. — Это как раз то, чего вы не смогли понять с самого начала. Не мне ими распоряжаться и не вам их получать. Вы как-то спросили меня, сколько стоят все сокровища, мистер Нельсон. Тысяча спасенных жизней? Десять тысяч? Внезапно я понял, что не могу смотреть ей в лицо. И вовсе не из-за чувства стыда или чего-то в этом роде. Просто я понял, что с меня хватит. — А почему бы вам не отвязаться от меня, — рявкнул я. — Мне надоело разыгрывать роль святого Христофора. Попробуйте еще кого-нибудь вместо меня. Хотя бы вот его. Тэрк с трудом улыбнулся. — Только не меня, герцогиня! Я сам уже еле стою на ногах. Она вышла и закрыла за собой дверь каюты. Тэрк протянул руку и добавил мне немного бренди. — Не поддавайтесь ей, генерал. Если они потащат вас в суд, то любой суд присудит вам награду куда большую, чем она собирается вам заплатить. — Я никогда не встречал людей, похожих на нее. Она совершенно неразумна. Он зевнул. — Да все они такие, разве нет? — О чем вы? — О том, что некоторые признают только свою точку зрения и не считаются с другими. Они видят только свою правду и больше ничего. — Вы утверждаете, что для них истина такова, какой они ее видят? — Именно это я и хотел сказать, генерал. — Он снова зевнул. — Боже, как я устал! Он положил голову на руки. А я сидел и думал о том, что мы тут наговорили. Попытался тоже закрыть глаза хоть ненадолго, но они были воспалены, и их так жгло, что попытка не удалась, и я вышел на палубу. Хмурое небо нависло над нами, вокруг стояла вечерняя тишина, лишь изредка нарушаемая возней птиц в камышах. И вдруг я услышал, как где-то далеко люди племени хуза окликают друг друга. Я зашел в рубку, взял бинокль и снова забрался на крышу, чтобы взглянуть вокруг через камуфляжную сеть. Теперь я слышал их совершенно отчетливо, хотя ничего не видел. Потом мне показалось, что до меня доносится шум мотора катера. Но ватная духота не позволяла оценить расстояние и определить характер звуков. Как только я слез, случилось и вовсе непредвиденное — пошел дождь; капли с шумом падали сквозь ячейки камуфляжной сети. Вскоре дождь превратился в сильнейший ливень. Я поспешил вниз и разбудил Тэрка. Он непонимающе воззрился на меня: — Ну, что там еще случилось? — Идет дождь, — ответил я. — И не скоро утихнет, но где-то поблизости скачут хуза. Я слышал их голоса. — А что еще? — Кажется, мотор катера, но я не совсем уверен. Сестра Клер как раз вышла из каюты и услышала мои последние слова. — Что, неприятности? — встревоженно спросила она. — Ничего такого, с чем бы мы не справились, — ответил ей Тэрк. — Давайте-ка сюда карту, генерал! — Я поспешно развернул карту, и Тэрк склонился над ней: — Если мы пойдем тем путем, как попали сюда, то застрянем в грязи, да еще видимость будет плохая из-за этого чертова дождя. — И что же вы предлагаете? — Отсюда до устья Хуфры прямой чистый путь. Самое большее полчаса, и потом — в море через проход в рифах. Если мы сейчас же снимемся отсюда, то успеем прорваться, пока Талеб с его людьми будет пробираться сюда через болота. Что вы скажете? Это имело смысл, очень большой смысл — прорваться к морю, прежде чем наши преследователи поймут, что произошло. И дождь в таком случае будет не мешать, а помогать нам. — Мне нравится идея, — ответил я. — Чего же мы ждем? *** Тэрк дал задний ход на малых оборотах, так что звук двигателей потонул в шуме дождя. Мы выиграли время, несмотря на то что ливень еще больше усиливался и видимость сократилась до нескольких ярдов. Сестра Клер осталась внизу. Обстановка по-прежнему была очень сложной, но я целиком полагался на Тэрка. — Бог знает что, — сказал он, — ведь ее здесь вообще могло не быть, если бы не мы. Мы же выручили ее, верно? Я не ответил ему, поскольку сейчас нам стоило подумать о вещах более важных, и я склонился над картой, тщательно рассчитывая курс. — Ну и что там получилось? — спросил он, когда я закончил. — Держите так, пока мы не попадем в устье реки. Только поскорее. Мы не продержимся долго, если нас догонят. У нас нет оружия. — Это вы так считаете. Пошарьте рукой под столиком для карт. Я сделал, как он сказал, и нащупал под металлической скобой заряженный револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра. — И это все? — Пару секунд назад у вас вообще ничего не было. Осторожнее с ним, генерал. Он заряжен разрывными пулями. Там еще целая коробка в ящике стола. Одной такой штучки хватит, чтобы разнести в клочья двигатель автомобиля. — Ив какой рекламной брошюре вы это вычитали? — Уж поверьте мне. Все будет хорошо, я вам обещаю. Вы проживете долго и умрете богатым. А теперь возьмите штурвал, мне надо спуститься вниз. Несмотря на явно хорошее настроение, он казался усталым и выглядел просто ужасно. Странно, но стоя здесь, в одиночестве, за штурвалом, среди тумана и дождя, я вдруг вспомнил, как впервые встретился с ним. Он казался таким замкнутым, самоуверенным, ни от кого не зависящим человеком. Или это только видимость? Открылась дверь, и вошла сестра Клер. Она снова надела желтый прорезиненный плащ и зюйдвестку и принесла поднос с кофе и сандвичами, накрытый куском ткани вместо салфетки. — Как раз то, что доктор прописал, — обрадованно заметил я. Но она ничего не ответила мне и посмотрела в окно, за которым лил дождь. — Далеко еще до устья? — Десять или пятнадцать минут, и мы там. А где Тэрк? — В своей каюте. Когда я проходила мимо, дверь была открыта. Он делал себе укол. В ее голосе прозвучало беспокойство, и я сказал: — Если это его поддержит, то очень хорошо. Вы говорили примерно то же самое, когда мы только начинали это дело, и убедились, что он прекрасно вел себя во всех переделках. — Несомненно, — ответила она. — Вы оба держались на высоте. — Тогда чем же мы разочаровали вас? Она молча вышла, протиснувшись мимо вошедшего Тэрка. — Судя по выражению вашего лица, здесь снова состоялся откровенный разговор со святой Иоанной? — Что-то в этом роде. Он был полон жизни, румянец снова вернулся на щеки. Потянувшись за сандвичем, спросил: — А с чем они? — С консервированной ветчиной. Тэрк откусил сандвич и склонился над картой, но тут внезапно узкая протока, по которой мы шли, расширилась и наш катер попал в главное русло реки Хуфры, нас подхватило сильное течение, и мне стало трудно удерживать штурвал. — Отсюда до устья, судя по всему, примерно с полмили, — прикинул по карте Тэрк, — поэтому сбавь немного ход, нам надо осмотреться. Дождь по-прежнему лил как из ведра, на стремнине реки вода неслась с огромной скоростью, волны с глухим звуком бились о борт «Мери Грант». Сестра Клер снова поднялась на палубу и присоединилась к нам. — Что происходит? Мы уже дошли до устья? — Вот-вот дойдем, герцогиня. Осталось чуть-чуть. И вдруг завесу дождя словно отодвинули невидимой рукой, и нашему взору открылось устье реки — пустынное место, берега поросли камышом, а песчаные отмели, разбросанные в беспорядке, оставляли единственный проход к морю. Кроме нас, здесь не наблюдалось ничего живого, и Тэрк, дав волю чувствам, закричал: — Ну, что я вам говорил, генерал? Все в порядке! Ну-ка дайте мне штурвал. Он оттолкнул меня в сторону, схватил штурвал, дал полный газ, смеясь как сумасшедший. Катер начал рассекать бурлящую воду. Пулемет «Браунинг-30» имеет дальность стрельбы до двух миль, скорострельность — восемь выстрелов в секунду, и он не может стрелять одиночными выстрелами. Первая очередь прошла где-то около носа; «Мери Грант» резко накренилась. Тэрк выпустил из рук штурвал, сестру Клер бросило на палубу, а он во весь рост растянулся сверху. Я опустился на колено, и своевременно: всем нам следовало поберечься. И тут же вторая очередь разбила стекла в рубке и осыпала нас осколками и деревянными щепками. Потрепанный катер Талеба выскочил из камышей, отрезая нам путь к устью. На нем у пулемета «браунинг» сидели сгорбившись два солдата. Следующая очередь пропорола корпус и палубу по правому борту. Я вскочил на ноги, пустил двигатели на полную мощность и переложил штурвал на левый борт. Пулемет застрочил снова, пули отщипывали щепки от стенки рубки, и вдруг слева от меня раздался ужасный взрыв, и меня бросило воздушной волной на штурвал. А потом мы на полном ходу врезались в стенку камышей, они расступились и поглотили «Мери Грант» целиком. Я, наверное, потерял сознание, но всего на минуту или две, а когда пришел в себя, то понял, что лежу в углу, а сестра Клер уже открыла медицинский чемоданчик и разрывает рукав моей рубашки. Боль от пулевого ранения наступает не сразу, слишком силен шок центральной нервной системы. Она приходит потом, а сейчас я чувствовал, что левая рука у меня просто онемела. Я не мог даже пошевелить пальцами, но только два красных пятна, словно от губной помады, с обеих сторон бицепса свидетельствовали о том, что я ранен навылет. Она быстро прочистила рану и наложила полевую повязку. Тэрк стоял рядом с револьвером «смит-и-вессон» в руке и смотрел сквозь разбитое стекло рубки. — Что там? — спросил я. — Эти подонки курсируют взад и вперед. Сестра Клер открыла ампулу с морфином и сделала укол. — Если будет больно, скажите мне, и я сделаю вам еще один. Я поблагодарил ее и встал на ноги. — А почему он не подходит прямо сюда? — Я думаю, он хочет напасть на нас, когда мы выйдем из камышей. Он хозяин положения, но ждет, чтобы мы сделали первый ход. И еще одно: он не знает, есть ли у нас тяжелое оружие. Я согласился: — Ну хорошо, давайте посмотрим, что там. Мы залезли на крышу рубки и осторожно выглянули поверх камышей — как раз вовремя, потому что увидели, как их катер идет на полной скорости поперек реки, направляясь прямо к нам. Пулемет снова застрочил; пули со свистом пролетали сквозь камыши и глухо били в корпус «Мери Грант». В последний момент они круто отвернули влево, поднятая ими волна нагнула камыши, и мы увидели их катер во всю длину. Нас разделяло не более тридцати ярдов. Тэрк немедленно воспользовался этим: встав во весь рост и держа перед собой в обеих руках «смит-и-вессон», он трижды выстрелил в тех двух солдат у пулемета «браунинг». Один из них полетел в воду через бортовое ограждение, а другой упал и спрятался за рубку. Раздался крик, катер быстро повернул обратно, а Тэрк отступил назад, чтобы скрыться из виду, и начал вытаскивать из барабана стреляные гильзы. — Пусть эти подонки немного подумают, — сказал он, перезаряжая револьвер патронами, которыми были набиты его карманы. Но мы не могли долго отсиживаться в камышах. У нас не оставалось времени, это было совершенно ясно. Катер снова пошел в атаку, на этот раз даже еще быстрее, выпустил длинную очередь, к счастью, без прицела, и она прошла по камышам слева от нас. Теперь он разворачивался в шестидесяти или семидесяти футах от нас, и, когда Тэрк попытался повторить представление, ему удалось только в двух местах попасть в корпус катера, который отвернул и скрылся за завесой дождя. Мы спустились на палубу, и он снова начал перезаряжать револьвер. Я спросил его: — Сколько мы можем выдержать? Нам стоит только получить очередь в уязвимое место, и мы взлетим на воздух, как бомба. — Да хватит вам, — огрызнулся Тэрк. — В последний раз я купил катер с бензиновыми двигателями. У сестры Клер на щеке виднелся порез от отлетевшей щепки, но, казалось, она не замечала этого и восторженно воскликнула: — Мы не сдадимся им! Не сдадимся! — Вот это и есть воинствующая церковь! — отозвался Тэрк. — Теперь я верю, что в средние века епископы выезжали на битву, вооруженные булавами. А чего вы ожидаете от нас, герцогиня? Чтобы мы вышли вперед и умерли как мужчины? И вдруг из-за завесы дождя раздался громкий металлический голос: — Нельсон? Вы здесь? — Громкоговоритель, — усмехнулся Тэрк. — Похоже, он хочет поговорить. У нас такого нет, поэтому вам придется вовсю напрягать легкие. Я снова залез на крышу рубки и посмотрел поверх камышей. Катер болтался почти на середине реки, и я видел его сквозь пелену дождя. Я посмотрел в бинокль, но не нашел и следов присутствия Талеба, который, скорее всего, сидел в рубке. Я сложил руки рупором и крикнул: — Чего вы хотите? Его голос отозвался, словно эхо: — Вы ведете себя глупо. И ничего не добьетесь, Нельсон. Будем же разумными людьми. Давайте поговорим! — Что означает пулю в затылок при первой же возможности, — сказал я Тэрку, который стоял на палубе рядом с рубкой вместе с сестрой Клер. Он казался неестественно возбужденным, и я подумал, что у него воспалилась рана, а может быть, он принял слишком большую дозу наркотиков. Но ни одно из моих предположений не подтвердилось. — Скажите ему, что вы идете к ним, — поспешно произнес он. — Я тоже пойду с вами, но только под водой. Пока вы будете вести серьезный разговор с нашим алжирским другом, я поставлю им на киль мину «AR-17» на присосках. Вставлю туда один из химических взрывателей — и гарантирую, что катер пойдет ко дну как камень. — А что, если он задержит меня? Или катер взорвется целиком? — Тогда вы проиграли, генерал, а мы выиграли. — Он улыбнулся, стараясь придать себе дьявольский вид, что, на мой взгляд, ему вполне удалось. Пораженная необычностью ситуации, сестра Клер была просто в отчаянии и не могла более справляться с этим чувством. Она схватила Тэрка за руку: — Нет, прошу вас. Не надо больше крови, пожалуйста. — Отличный совет, герцогиня. А какой у нас выбор? Если даже мы отдадим ему всю свою добычу, думаете, это нам поможет? — Он покачал головой. — Я вам скажу правду. Так или иначе, но мы все равно окажемся на дне залива. У нашего доброго друга Талеба слишком изощренный ум, чтобы поступать как-то иначе. — Она смотрела на него потемневшим, полным боли взором, а потом ее плечи поникли и голова опустилась. — Я сожалею, герцогиня, но так уж устроен мир. — Он кивнул в мою сторону. — Скажите ему доброе слово на дорогу! *** Мне пришлось дать полный газ подвесному мотору, потому что иначе надувная лодка не смогла бы преодолеть течение. И я беспокоился, как там внизу справляется Тэрк. Но с другой стороны, никто не знал этого дела так, как он. И если кто-нибудь смог бы это сделать, так только Гарри Тэркович. Когда я подошел ближе, то увидел результаты меткой стрельбы Тэрка. Четыре дыры в корпусе над ватерлинией и разбитое окно в рубке. На палубе было двое солдат. Один сжимал в руках винтовку, а другой держал линь. Капитан Хусейн стоял позади них. Я сожалел, что он тоже здесь, хотя, как говорят арабы, судьба каждого человека предопределена, и никто не в силах избежать ее. Выключив мотор и дрейфуя, я подплыл к борту. Один из солдат бросил мне линь. Я поймал его и быстро привязал лодку, а они спустили для меня трап. Я перелез через ограждение. Хусейн ждал меня. Он с укором осмотрел меня, потом сделал вполне понятный знак, чтобы я поднял руки, и довольно неуклюже обыскал меня, проверяя, не прячу ли я оружие. Удовлетворенный, он пошел по палубе к люку, а потом отошел в сторону, предоставляя мне возможность спуститься первым. В салоне за столом сидел Талеб, пил кофе и читал журнал. Я ни минуты не сомневался, что все это делалось только для того, чтобы произвести на меня впечатление. Он, несомненно, был опытным профессионалом. Не пригласив присесть, Талеб смерил меня задумчивым взглядом. — Я не собираюсь больше терять времени, Нельсон. Это мое последнее предложение. Вы с вашим другом получаете сотню тысяч и, как свободные люди, через полчаса отправляетесь куда вам угодно. — А сестра Клер? Он явно негодовал, я впервые за все время видел его таким. — Если вы захотите выделить ей какую-то сумму — это ваше дело; от меня она не получит ничего. Ну и что вы теперь скажете? — Мне надо обсудить это с Тэрковичем. — Естественно, надо, я согласен. — Он посмотрел на часы. — Даю вам пятнадцать минут, чтобы принять решение. Я возразил: — Но это слишком мало, чтобы успеть вернуться. — Тогда отправляйтесь, Нельсон. Пятнадцать минут, а потом я иду в атаку и открываю огонь. — Если вы это сделаете, то взорвете нас и сами все потеряете. У нас бензиновые двигатели. — Я учту. Он подлил себе кофе, отпустил меня, и я в сопровождении Хусейна поднялся на палубу. Не видя смысла задерживаться, я тут же перелез через ограждение, запустил подвесной мотор и повернул к берегу. Течение стало еще сильнее, и я потратил больше времени, чтобы добраться до камышей, или мне только так показалось. Наконец лодка стукнулась о борт «Мери Грант». Сестра Клер перегнулась через поручни, чтобы помочь мне подняться. — Тэрк вернулся? — спросил я. Она отрицательно покачала головой. — Я наблюдала в бинокль с крыши рубки, но ровным счетом ничего не заметила. Что там было? — Он предложил нам с Тэрком сотню тысяч и шанс снова начать честную жизнь. — А я? — с тревогой спросила она. — Боюсь, что он совсем забыл о вас, сестра. Ей это не понравилось, но я встревожился и полез на крышу рубки, чтобы разобраться в обстановке. Сестра Клер последовала за мной. Их катер стоял на якоре в том же положении. Один из солдат сидел за пулеметом «браунинг», другой стоял у ограждения и говорил с Хусейном. Я так никогда и не узнаю, как все получилось, но вдруг Тэрк с шумом всплыл на поверхность прямо возле них и схватился за нижнюю перекладину трапа. Скорее всего, у него кончился воздух, а может быть, сказалось действие наркотика, или рана помешала ему оставаться под водой. Но как бы то ни было, Хусейн бросился вперед с вполне похвальной для него скоростью, тяжело спустился по трапу и крепко схватил Тэрка за лямки акваланга. Они вытянули его из воды, перетащили через бортовое ограждение и поставили на ноги. Он уже успел освободиться от акваланга. В этот момент на палубе появился Талеб и подошел к ним. — Отче наш, сущий на небесах, — прошептала сестра Клер. Я отрегулировал бинокль и в последний раз увидел истощенное лицо Тэрка. Он смеялся, закинув назад голову, когда Талеб вытащил пистолет и в упор выстрелил в него. Тут же их катер взлетел на воздух со звуком, похожим на раскат грома. Обломки корпуса и палубы вознеслись вверх на сотни ярдов, и плотный клуб черного дыма окутал то место, где стояло судно. Потом легкий порыв ветра с моря отнес дым в сторону, и вот уже перед нами только река безмятежно несла свои воды. Глава 13 По бурному морю Я спрыгнул на палубу как сумасшедший, проклиная все на свете, тут же завел двигатели и повел катер задним ходом, выворачивая штурвал. Повсюду валялись обломки, многие из них плыли вниз по течению. Мы видели только одно тело, вернее, часть тела солдата в форме — ничего больше. Сестра Клер склонилась через ограждение и всматривалась сквозь дым, который все еще не рассеялся над поверхностью воды. Я высунулся из окна рубки и сказал: — Как это плохо. Талеб выстрелил в него в упор, и он погиб, скорее всего, еще до взрыва. Она махнула мне рукой, делая знак, чтобы я замолчал. — Подождите! Мне кажется, я что-то слышу. Я тут же заглушил двигатели и тоже различил слабый стон со стороны левого борта. Потом снова завел двигатели, повернул штурвал и направился сквозь дым. Вдруг сестра Клер закричала: — Остановите машины! Остановите же! Голос за бортом теперь уже звучал совсем близко. Кто-то плавал, держась за крышку люка, в нескольких ярдах от нас. На какое-то мгновение у меня вспыхнула искра невероятной надежды, но когда мы приблизились, я увидел Талеба и тут же снова запустил машины, а он дико закричал: — Спасите меня! Ради Бога, спасите меня! Его лицо сплошь залило кровью от раны на голове, и одежда сильно обгорела. Но у меня не возникло даже намека на сострадание. Сестра Клер повернулась ко мне и в отчаянии стала просить: — Ради всего святого, мистер Нельсон, мы должны спасти его! — Ни за что на свете! — отрезал я. — Он только что убил моего лучшего друга. Пусть и сам утонет. Меня охватила такая ярость, что я выскочил из рубки и наклонился над бортом: — Ты слышишь это, ублюдок! Я мог бы поклясться, у него на губах промелькнуло нечто вроде улыбки, но в этот момент сестра Клер повернула меня к себе и отпустила мне сильную пощечину, как это обычно делают с людьми, которые готовы впасть в истерику. — Вы должны дать мне возможность спасти его! Вы просто обязаны! Я смотрел на нее, держась рукой за щеку. — Вы всегда указываете мне, что я должен делать, не так ли, сестра? Но только не в этот раз. Если вы намерены спасти его, так идите, но я не хочу. И я не стану тянуть его через ограждение, чтобы помочь вам. Я вернулся в рубку, даже не дав ей возможности ответить. А когда выглянул, то увидел, что она открыла прогал в ограждении и спустила трап. Талеб с трудом поплыл к нему. Она нагнулась, стараясь схватить его протянутую руку, а он и в самом деле улыбался. Доставая свой «смит-и-вессон», я вышел из рубки, но слишком поздно. Как только она дотянулась до его протянутой руки, он вытащил из воды другую, в которой держал тот самый пистолет, из которого убил Тэрка, и выстрелил в нее. Ее отбросило назад, а он снова погрузился в воду. Когда я подскочил к ограждению, он прямо рассмеялся мне в лицо. Я нажал на спуск револьвера, но раздался только пустой щелчок: меня охватил такой великий порыв гнева, что я бросил его и угодил Талебу прямо между глаз. Он тут же пошел под воду, только поднятая рука судорожно хватала воздух, а потом тоже исчезла. *** Бледную, с закрытыми глазами, я отнес ее вниз и положил на диванчик. В первый момент я подумал, что он убил ее, а когда стянул с нее свитер, то увидел рану как раз под левой грудью. Но вдруг ее веки затрепетали, и она слабо улыбнулась: — Насколько тяжела рана, мистер Нельсон? — Довольно тяжелая. Больше всего меня тревожило отсутствие наружного кровотечения, но я не собирался ей говорить об этом. — Вам нужен доктор, и как можно скорее. — В Ивисе есть доктора. — Но гораздо быстрее добраться до какого-нибудь алжирского города. — Но вы понимаете, что это значит. — Она покачала головой. — Двенадцать часов до острова Ивиса. Если вы дадите мне морфина, то я просплю всю дорогу. Прошу вас, мистер Нельсон, — продолжала она, крепко сжимая мою руку. — У нас же договор, или вы забыли о нем? Мы называли сумму в десять тысяч долларов. — Она закрыла глаза и откинулась назад. — Вы все же хотите настоять на своем несмотря на то, что случилось? Я попытался высвободить руку, но она удержала ее, и веки снова задрожали. — Ивиса. Обещайте мне. — Хорошо. Вы победили. А теперь лежите спокойно, пока я не сделаю то, что надо. Что я мог? Я достал ее медицинскую сумку, перевязал рану и ввел ей морфин. У нее прошла напряженность, она выглядела вполне умиротворенной, я привязал ее простыней к диванчику, чтобы она не упала, и поднялся на палубу. Дождь все еще шел, и «Мери Грант» дрейфовала вдоль стены камыша среди многочисленных обломков. Вот теперь и на самом деле нельзя было терять времени. Она сказала, что до острова Ивиса двенадцать часов хода. Я завел двигатели, вышел на середину реки, и течение понесло нас. *** Погодные условия складывались гораздо хуже, чем на пути сюда, — проливной дождь и ветер силой от пяти до шести баллов. Это я определил на глаз, так как принять прогноз по радио мне не удалось — его вывела из строя шальная пуля. Дождь хлестал сквозь выбитые окна рубки, и скоро я промок до костей, несмотря на то что стоял у штурвала в желтом прорезиненном плаще и зюйдвестке, которые нашел в одном из шкафчиков. Под столиком для карт я обнаружил еще одну бутылку Тэрка — обычное дрянное пойло, дешевый испанский бренди, но и он хоть чуть-чуть спасал меня от холода, а ведь нам предстояли еще долгие часы пути. Навигационные огни, так же как и палубное освещение, оказались в порядке, что меня немало удивило. Я включил их, как только спустилась темнота. Так я чувствовал себя менее одиноким. Под чернеющим небом в бурном море мной овладело какое-то странное, щемящее чувство неприкаянности. Да еще умирающая женщина. Талеб, лежащий в грязи на дне реки, и Тэрк… но о нем мне нестерпимо было даже подумать. *** Как-то во время войны на церемонии мне вручал награды генерал из Вашингтона, приехавший во Вьетнам с инспекторской проверкой. После того как он приколол мне на грудь Крест за летные заслуги и медаль «За доблесть во Вьетнаме», я услышал, как он спросил у командира эскадрильи, что такое я совершил. Тот ответил ему, что я дважды прыгал с парашютом с высоты двадцати тысяч футов, после того как меня сбивали ракетой «земля-воздух». Генерал обернулся, похлопал меня по плечу и с уважением произнес: — Ну, Нельсон, вам чертовски повезло, что вы уцелели. А вот теперь я начал сомневаться, хватит ли у меня способностей, чтобы выжить. Как хватало всегда. *** Я простоял в рубке три часа, а потом поставил катер на автопилот и спустился вниз, чтобы проведать ее. Она, казалось, лежала вполне спокойно несмотря на то, что волны с шумом бились о корпус катера. Я пошел на камбуз, сварил кофе и уже собирался немного согреться, как услышал, что удары волн стали сильнее, и мне пришлось снова подняться наверх и взять штурвал. Только один раз я увидел красный и зеленый навигационные огни парохода в миле от катера по правому борту и в какой-то сумасшедший миг подумал, не свернуть ли к нему, но огни почти немедленно исчезли за завесой дождя. И «Мери Грант» снова погрузилась во тьму. Волнение усилилось, накатывали высокие волны, брызги летели сквозь выбитые стекла рубки, но отличные двигатели «Пента» ни разу не сделали ни одного перебоя. Я простоял у штурвала еще пару часов, но от этого моя нога совсем разболелась, а руки одеревенели, и мне пришлось снова поставить катер на автопилот и спуститься вниз. *** Когда я вошел в каюту, сестра Клер все еще спала, или мне так казалось. Я открыл медицинскую сумку, отыскал ампулу морфина и сделал укол себе. Заканчивая процедуру, вдруг увидел, что ее глаза открыты и она наблюдает за мной. — Вам больно, мистер Нельсон? — Сейчас буду в порядке. — А как шумно там, наверху. — Море штормит, только и всего. Не о чем беспокоиться. — Бедный мистер Нельсон. Вам больно, мистер Нельсон. — Она прикрыла глаза и болезненно улыбнулась. — Меня гнетет какая-то тяжесть с того момента, когда я выбежала к вам той ночью около мельницы в Ла-Гранде. — Ну, это куда лучше, чем попасть хотя бы под небольшой грузовик, — ответил я. Она все еще улыбалась. — Как вы сказали обо мне? Я женщина, которая может вывести из себя кого угодно, и вы таких никогда не встречали? — Я совсем забыл о моей тетушке Ханне. А теперь вам надо еще немного поспать. Она ничего не ответила, только закрыла глаза. Как только я двинулся с места, спросила: — А статуя цела? — Да, насколько мне известно. Я отыскал сверток под ее диванчиком, развернул его и поднял статую так, чтобы она ее видела. Она с удовлетворением кивнула. — Поставьте ее около меня. — Что я и сделал, а она тихо сказала: — Вы считаете, что я была жестока с вами, с вами и мистером Тэрковичем? — Временами. Она открыла глаза и улыбнулась. — Нет, дорогой друг, просто я никогда не думала о вас хуже, чем вы есть на самом деле. Она снова закрыла глаза, и я подумал, что это хорошо, потому что не нашел ответа. Я вышел на палубу, проверил, все ли в порядке, а потом снова спустился на камбуз, сварил еще немного кофе, сел за стол в салоне, грея руки о кружку, смотрел в пространство и думал о ее словах. Внезапно на меня накатила такая усталость, какой я не испытывал никогда. — Что за женщина! Что за женщина, которая может вывести человека из себя… — Я сложил руки и тут же опустил на них голову, стараясь ни о чем не думать. *** Она настойчиво звала меня, я сразу же проснулся и увидел, что в салоне появилась вода и доходит мне до колен. Я вбежал в ее каюту, где тоже плескалась вода. Она пыталась подняться на локоть. — И давно это так? — спросил я. Ее голос теперь казался немного окрепшим. — Мне жаль, но я спала. Только что проснулась. Это очень опасно? Я не потрудился ответить ей, быстро выбежал, прошел по воде через салон и поднялся по трапу. Судя по свету, было около пяти утра, а это означало, что я проспал по меньшей мере четыре часа. Дождь прекратился, но опустился такой густой туман, что видимость стала не более нескольких ярдов. «Мери Грант» грузно переваливалась, и скорость ее резко снизилась. Я вернулся в рубку, отыскал факел и спустился в машинное отделение. Вода была и здесь, как и в салоне, достигая уже отверстия, которое вело к желобу для ее спуска. Главная помпа имела электрический привод, что меня очень обрадовало. Я запустил ее, а потом вышел на палубу, чтобы посмотреть, как она работает. Перегнувшись через борт, увидел сильную бесцветную струю, хлещущую из отводной трубы. Я снова поднялся в рубку и сверился с картой. Мы, должно быть, уже подходили к острову, но определить наше местоположение точнее оказалось невозможным из-за тумана и резко упавшей в течение последних часов скорости. В других обстоятельствах я пошел бы прямо к острову Ивиса, но судя по тому, что происходило, мы должны быть счастливы, если нам удастся добраться хотя бы до Форментеры. Катер шел теперь менее грузно, и, взяв руль, я почувствовал, что он хорошо слушается его. Немного изменив курс, я спустился в машинное отделение. Там осталось еще фута два воды. Держа в зубах электрический фонарик, я пробрался вперед, испытывая отвращение к неприятному запаху затхлости, который, кстати, бывает на каждом судне. Главную беду я обнаружил, когда добрался до носа судна. Из серии пулевых пробоин в корпусе при каждом погружении текли струйки воды. Я только собрался уходить, как «Мери Грант» резко пошла вверх на волну, а потом заскользила вниз. Отхлынувшая вода сразу же поднялась, накрыв меня с головой. Еще никогда не был я так перепуган, как сейчас. Выскальзывая на палубу, я думал не столько о себе, сколько о сестре Клер. Что ждет ее, если со мной что-нибудь случится? Вода переместилась к корме, когда нос поднялся на следующей волне, и я успел проскочить в люк. Когда спустился в салон, там оставалось столько же воды, как и раньше, что меня немного успокоило. Заглянув в ее каюту, я заметил, что она слегка повернулась на бок и теперь лежит лицом к двери. — Ну, что там? — Все хорошо, не о чем беспокоиться. Маленькая течь, но помпа справится. Мы скоро дойдем до берега, я вам обещаю. — Да, знаю, мы доберемся, мистер Нельсон. Я вам полностью доверяю. — Она чуть улыбнулась и откинулась на спину. Я вышел на палубу. Туман немного поднялся, мы продвигались вперед, но снова медленно. Это свидетельствовало о том, что электрическая помпа не справилась. Я вспомнил, что на корме есть еще и ручная помпа, и быстро подготовил ее, потом присел на корточки и начал бешено работать рукояткой вперед и назад, держа ее здоровой рукой. Струя воды полилась на палубу, а потом за борт. Немного, но все же лучше, чем ничего. *** Прошел час, и жизнь для меня превратилась в одну сплошную боль, но я не мог позволить себе перестать качать, потому что «Мери Грант» продвигалась вперед все медленнее и медленнее. И все-таки я прервал работу и спустился в залитую водой каюту. Когда я вошел, сестра Клер пыталась сесть, держась рукой за простыню, которой я привязал ее к диванчику. — Пора уходить, — сказал я. — Что, все так плохо? — Ну, у нас есть в запасе надувная лодка с подвесным мотором. Мы будем в полном порядке. — А как же золото? Но на это мог быть только один ответ. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы обрести смелость и силу, я поднял ее на руки, побрел по воде через салон и поднялся по трапу. Боюсь, что не очень осторожно положил ее на палубу, но моя рана открылась, и рука горела словно в огне, кровь пропитала весь рукав. Она открыла глаза и проговорила: — А статуя, мистер Нельсон. Мы хотя бы ее можем спасти? Я спустился в ее каюту, чтобы забрать статую, неимоверная усталость опять накатила на меня, и я вдруг почувствовал, что не в силах подняться по трапу. Но все же я поднялся и положил статую на палубу. Она обняла ее правой рукой, а я выпрямился, готовый снова пойти к помпе. И тут случилось чудо. Туман, словно по волшебству, рассеялся, и перед нами, не далее чем в полумиле, поднялись в свете утра скалы юго-восточного берега острова Ивиса. Я бессильно опустился на палубу рядом с ней и счастливо засмеялся. Она спросила: — Что с вами, мистер Нельсон? — Ивиса, — ответил я. — Мы проскочили в тумане Форментеру. Мы почти дома. Она счастливо улыбнулась: — Я никогда не сомневалась, что вы доставите меня сюда, мистер Нельсон. Ни мгновения! Это вас удивляет? Но я ничего не мог ответить, а просто пробрался на корму и снова начал работать помпой. Примерно через полчаса я направил «Мери Грант» по фарватеру в гавань Тихолы и повел ее прямо к песчаному пляжу. Потом заглушил моторы, вышел из рубки и опустился на одно колено перед сестрой Клер. — Ну вот, мы добились своего. Я пойду за помощью для вас. Ее глаза оставались закрытыми, и я в тревоге окликнул ее: — Сестра? Она открыла их и лучезарно улыбнулась. — Та ночь, на дороге у Ла-Гранде. Вы там оказались не случайно, мой друг. И теперь сами это знаете. Все делается к лучшему. Все имеет свою цель. — Глаза ее закрылись. Я оставил ее, спрыгнул с носа катера на песок и бросился бежать к группе рыбаков, которые, громко разговаривая, чинили сети. Глава 14 Закатившаяся звезда Только вечером меня отпустили из больницы, и то потому, что я настоял на этом. Возражал против каждого довода врача. Рука больше не болела. Она просто перестала быть частью меня. Я уцелел, но в моей опустошенной душе горел маленький яркий огонек. Джип стоял на самом краю автостоянки, и я заковылял к нему. Вспыхнула спичка, и пламя выхватило из темноты меланхоличное лицо лейтенанта Кордовы. — А, сеньор Нельсон, вас выпустили из больницы? — Только что. Он предложил мне сигарету и дал прикурить. Дым ободрал мне горло, и я закашлялся. Он мрачно заметил: — Вам надо лечь в постель. — Или в гроб, — ответил я. — Это зависит от вашей точки зрения. Я только что потерял большого друга в лице лектора этой больницы. — Могу себе представить. Но мой опыт говорит о том, что медики всегда предпочитают сохранить человеку жизнь. — Он стоял, привалившись к джипу, а теперь выпрямился. — Вы упрямый человек, но это ваше личное дело. Конечно, вы понимаете, что, позволяя вам покинуть это место, я вовсе не отпускаю вас официально? Вам придется еще ответить мне на множество трудных вопросов. — Согласен. — Отлично. Можете ехать. — Он немного поколебался. — Я сожалею по поводу вашего друга, сеньора Тэрка. Сожалею больше, чем могу высказать. — Я тоже. — А вы уверены, что сможете вести машину? — Не вижу, почему бы нет. Я сел за руль и высвободил руку из повязки на шее. Немного подождал, разминая кисть, и завел мотор. *** Стояла чудная ночь. На всем пути вдоль берега и возле того самого места у мельницы Ла-Гранде мне светила восходящая луна. Только на этот раз мне пришлось там остановиться. Когда я подъехал к Вилле Розе, как всегда, появился старик Хосе со своей овчаркой, которая игриво скалила зубы сквозь прутья ограды. Старик не выказал никакого удивления при виде меня. Просто кивнул и пошел в сторожку, чтобы открыть ворота. А вот когда Карло открыл входную дверь и увидел меня, то был настолько изумлен, что даже не смог скрыть этого. — Сеньор Нельсон! — растерянно выговорил он. — Как видите, болван. Она дома? Я не стал дожидаться вопросов, а просто отодвинул его в сторону и прошел в дом. В салоне Лилли не оказалось, я поднялся наверх, через французское окно вошел на террасу и крикнул: — Эй, Лилли, где вы там? И вдруг я увидел ее на маленькой террасе над заливом. Я спустился по мраморной лестнице на ватных ногах и прошел к ней через сад. Она смотрела на море, а потом повернулась ко мне и стояла, одетая в самое невероятное прозрачное нежно-голубое платье. Темные волосы спускались до плеч, и в левой руке она держала высокий запотевший бокал. Милая Лилли! Дорогая Лилли! Мечта каждого мужчины. Такая красивая фантазия, что я даже засомневался, существовала ли она когда-нибудь на самом деле. — Джек? — спросила она странным, срывающимся голосом. — Он самый, мой ангел. Моряк вернулся домой из плавания. Она быстрым эффектным жестом выбросила бокал через балюстраду, чтобы он разбился о скалы, и двинулась ко мне. Подошла так близко, что я ощутил запах ее терпких духов и увидел очертания обнаженной груди под этим фантастическим платьем. Я посмотрел на свою руку, висевшую на повязке, и обнял ее здоровой рукой. — Тэрка больше нет, Лилли, — просто сказал я. Ее рот сразу стал дряблым, а взгляд — странным и диким. — Погиб? Тэрк? — И Талеб — блестящий полковник. Они оба сейчас кормят рыб. Мой взгляд затуманился, все вокруг начало терять четкие очертания, и мне пришлось дышать поглубже, чтобы не упасть. Она спросила чуть ли не шепотом: — А сестра Клер? — О, она умерла в больнице около двух часов назад. Она отвернулась и схватилась за балюстраду, будто стараясь удержаться на ногах. Это было отличное представление. Я спокойно спросил: — Зачем вы сделали это, Лилли? Зачем вы продали нас? И что самое странное, она даже не сделала попытки все отрицать. — А как вы узнали? — тупо спросила она. — Люди Талеба слишком легко проникли сюда той ночью, чтобы схватить сестру Клер. Всем известно, что у вас вдоль всех стен установлена дорогая электронная охранная система. — Но я выключаю ее, когда ожидаю друзей. — Нужных друзей, Лилли. — Я покачал головой. — Это ваша работа. Нет других объяснений. Я видел Талеба в Зарзе. Он сам мне признался, что знал, когда мы ушли, и знал, где ожидать нас. В ту ночь, когда мы подошли к алжирскому берегу, он ждал нас в устье Хуфры. Так уж случилось, что мы прошли туда через другой, неизвестный ему проход. Это единственное, о чем мы не говорили в вашем присутствии, Лилли. Да я и сам об этом не знал, пока Тэрк не сказал мне, когда мы достигли алжирского берега. — Но это ничего не доказывает. — Это верно. С другой стороны, мы направлялись в точку среди болот, расположенную недалеко от Зарзы. И именно там появился Талеб. Интересное совпадение, хотя вам хорошо известно, что ему предстояло искать нас на площади в десять тысяч квадратных миль среди болот Хуфры. И тут позади себя я услышал что-то вроде звериного рыка. Сначала я подумал, что это овчарка, но, обернувшись, увидел всего-навсего Карло, изготовившегося к прыжку. Лилли покачала головой и быстро приказала: — Нет, не трогай его. Ее власть над ним была так велика, что он сразу подчинился, а она подошла к сервировочному столику на колесиках и налила солидную порцию джина в чистый бокал. — Отлично, дорогой, ну и что? Вам придется все это доказать. — О, я согласен. Но, может быть, это вовсе не главное. Есть еще одно, что мне не терпится узнать, подводя итог нашей печальной одиссеи. Как все случилось, Лилли? Как вы сошлись с Талебом? — Он приехал сюда, к воротам, и попросил принять его. Это случилось в ту же ночь, когда вы привезли ее сюда, сразу же после вашего отъезда. Боже, он держался совершенно спокойно. Сказал, что хочет только поговорить… — И вы выслушали его? — Он предложил мне двести тысяч долларов, если я помогу ему. — И вы согласились? — Я полагал, что мое изумление ясно показывало, что я чего-то не понимаю. — Да что вы, Лилли! Вы за одну картину получали гораздо больше. — Мне нравится, что вы использовали прошедшее время. Если хотите знать правду, я по уши в долгах. Все, чем я владею в Штатах, под арестом из-за неуплаты налогов, а последняя картина, в которой я играла — эта итальянская канючка, — окончательно провалилась. Я не имела ни одного доллара от этого дела, а участие в прибылях ничего не дало. — А предложение студии MGM? — Они показали мне на дверь, только и всего. — Она покачала головой и спокойно констатировала: — Со мной покончено. Все в прошлом. — Как говорят в фильмах… Она перебила меня, сказав очень тихо: — Что, черт побери, вам надо, в конце концов? — Вы… вы старая самовлюбленная сучка. Знаете, в чем ваша беда? Вы так долго играли свои роли, что совсем перестали понимать, что такое реальная жизнь. Вот теперь я ее разозлил, больше того, она была разъярена. — Заткните свой поганый рот и убирайтесь отсюда! Что я, хуже вас и вашего Тэрка? Вы же собирались обчистить это глупое дитя до нитки или вы посмеете отрицать это? — Тэрк, сестра Клер, Талеб — все мертвы, Лилли. Вот это и есть реальность. Все свершилось. На этот раз это совсем не похоже на прогон какого-то вашего старого фильма. Когда тюремщик закроет за вами дверь, это тоже будет реальность, и вы от нее не сможете так просто избавиться. — Карло! — взвизгнула она. Как только он шевельнулся, я быстро повернулся к нему и выхватил пистолет из-под повязки. — Оставайся на месте! Он приготовился к прыжку, напружинив громадные руки, но тут из кустов вышел лейтенант Кордова. Он даже не дал себе труда вытащить оружие, а просто стоял, положив руки на бедра. — Я посоветовал бы вам послушаться того совета, который вам дали, мой друг, — спокойно сказал он, а потом вынул свисток и свистнул. Я сказал Лилли: — Боюсь, что он приехал со мной, в моем джипе. Разве не так все было в том старом фильме, в котором вы снимались лет пятнадцать назад? Карло молча бросился на меня. Я очень устал, но не настолько, чтобы не сделать быстрого шага в сторону; он перелетел через балюстраду и рухнул вниз, на скалы. Она держалась невозмутимо до тех пор, пока по гравийной дорожке не подъехал и не остановился полицейский автомобиль, из которого выбежали люди, а потом в замешательстве посмотрела на меня. — Джек, дорогой, что же мне теперь делать? — Да ничего особенного. Вам придется подняться на место для дачи скандальных свидетельских показаний в суде, но вы будете в черном и понравитесь испанцам, которые всегда снисходительны к женщинам. — Вы подонок, — завизжала она. — Пара лет, может быть, меньше, и вы опять появитесь на экране, и даже не догадаетесь, почему к вам вернулась слава. Но вы снова станете знаменитой. Она попыталась наброситься на меня и выцарапать глаза, осыпая меня самой нецензурной бранью, какую только можно себе представить. Кордова с тремя полицейскими еле справились с ней. Она все еще вопила, когда я сел в джип и уехал прочь. В небольшой церкви на окраине города Ивиса над морем было тихо, и только свечи мерцали перед алтарем. Гроб стоял на возвышении, и в нем лежала Клер Бувье с закрытыми глазами и сложенными на груди руками. Они снова облачили ее в монашеское одеяние. Она выглядела совершенно умиротворенной. Статуя Святой Девы из Тизи-Бену поблескивала на столике у ее изголовья. У гроба горели свечи, и шестеро монахинь из ордена сестер милосердия бодрствовали, опустившись в молитве на колени у ограждения алтаря. Я немного постоял, глядя на нее. Как я сказал, она выглядела очень умиротворенной, и я вспомнил ту залитую солнечным светом оливковую рощу, где она рассказала мне свою историю, но тут же подумал и о другом. Она была полностью лишена сентиментальности и никогда не смогла бы представить меня скорбящим вот так, как сейчас. Я хотел уже уходить, когда из ризницы поспешно вышел священник. Он подошел к алтарю, задержался на мгновение, а потом приблизился ко мне. — Мистер Нельсон? — спросил он с сильным ирландским акцентом. Судя по всему, он был из Белфаста. — Совершенно верно. — Я так и думал. Мне говорили о вас в госпитале. — Он протянул руку. — Монсеньор Кетэл О'Брайен. Они доставили меня самолетом из Барселоны сегодня утром. Я служу в Ватикане. — Он понравился мне, и не по какой-то отвлеченной причине, а потому, что очень напоминал боксера-легковеса, да и нос у него был сломан не менее двух раз. Он положил руку на голову Святой Девы из Тизи-Бену, и его лицо просветлело. — Разве это не самая прекрасная вещь, которую вы когда-нибудь видели, мистер Нельсон? Замечательный памятник нашей веры. — На самом деле он сделан знаменитым сарацинским серебряных дел мастером Амором Халифом в одиннадцатом веке, — сказал я. — А почему бы и нет, — возразил он. — В последний раз, когда я перестраивал здание церкви, мы пригласили еврейского архитектора. — Он вынул руку из кармана. — Вот, у меня есть кое-что для вас. Сестра Клер хотела, чтобы это стало вашим. Я узнал медальон святого Мартина де Поррес на серебряной цепочке. — Вы хотите сказать, что видели ее до того, как она умерла? — Я был с ней до конца. Она очень высоко отозвалась о вас, мистер Нельсон. И есть еще одно дело. Она настаивала на этом. Кажется, мы должны вам сумму в десять тысяч долларов. Я произнес с расстановкой: — Не имеет значения. Я отказываюсь от нее. — Боюсь, что у меня нет выбора, мистер Нельсон. Сестра Клер была очень настойчива. Она заставила меня дать ей обещание, что ее просьба будет выполнена. У меня такое впечатление, что она видела в этом дело чести. — Мы заключили договор. — Я так и понял. Поэтому, если вы оставите мне свой адрес… Я вышел из церкви и подошел к джипу, который оставил у невысокой стены на другой стороне дороги. Лунный свет сверкал на поверхности моря, легкий ветерок шевелил волосы, и я почувствовал себя более одиноким, чем когда-нибудь в жизни. Дело чести! Бог мой, что за женщина! Какая целеустремленная, неопытная, слабая и изумительная женщина! Только одно мне стало ясно. Все меняется, как она сказала однажды. Ничто не становится прежним снова. По лику луны прошло облако. Мне стало холодно, и нога опять заболела. Я бережно положил медальон с цепочкой в нагрудный карман и пошел к джипу.