– Можете выбрать себе любую комнату на первом этаже, – приглушенный бас возвращает меня в реальность, вырывает из «голограммы». – Кроме кабинета, – подумав, добавляет Тимур, небрежно стряхивая с себя капли дождя. – Там неудобно, – поясняет.

Скидывает с себя куртку, аккуратно оставляет ее на вешалке. Грубые черные кроссовки ставит на сушилку. Покосившись на нашу с Владиком обувь, отправляет ее туда же. Находит крючки для верхней одежды, аккуратно развешивает ее. Мне становится неловко. Ведь здесь у каждой вещи свое место, а мы ворвались в чужой дом и с порога разбросали все.

– Несколько гостевых комнат, – ровно продолжает, по-хозяйски указывая на нужные двери. – В этой, кажется, есть душ, так что она, наверное, подойдет вам больше других, – задумчиво останавливает напротив одной.

Усадив Владика на диван и тут же оставив мокрые следы, тяжело вздыхаю. Протру все здесь и уберу, вот только скорее сына спать уложу.

Приближаюсь к комнате, которую рекомендует нам хозяин дома. Правда, он не уверен в собственном выборе. Предлагает заглянуть мне.

– Кажется? – шокировано изгибаю бровь. – А-а… – тяну недоуменно.

– Здесь давно никто не ночевал, Ева, – нехотя поясняет. – Но клининг Андрей регулярно вызывает, весь первый этаж и часть второго убирают, так что не переживайте.

– Часть? – выпаливаю и ругаю себя за излишнюю любознательность. Наверняка я досаждаю Тимуру своими глупыми вопросами. Но по эмоциям понять не могу – их просто нет. Словно с камнем общаюсь.

– Да, часть. Большая спальня законсервирована и заперта. Всегда, – поворачивается спиной ко мне и пересекает холл в пару шагов.

– В квартире, которую мне мошенник-риелтор нашел, так же было. А потом оказалось, что в закрытой комнате вещи настоящих хозяев, – вздыхаю и спотыкаюсь об изумрудный взгляд.

Опускаю глаза, мысленно призывая себя заткнуться и прекратить глупить. Еще не хватало вывести из себя Тимура и лишиться нашего единственного ночлега.

– Договор заключали? – зачем-то интересуется, и я киваю. – Хорошо, можете отдать бумаги мне, Ева, я покажу их юристам, – спрятав руки в карманы, приближается ко мне.

Смотрит с высоты своего огромного роста, ждет. Я же растерянно опускаю ресницы.

– У хозяев договор остался, – признаюсь, ощущая себя идиоткой. Но в тот момент я думала только о том, чтобы скорее увести сына. И избежать полиции.

– Адрес?

– Не берите в голову, Тимур Викторович, – отмахиваюсь расстроенно. – Я сама виновата.

– Уверен, вы не первые жертвы аферы. А значит, не последние. Хотите, чтобы еще кого-то посреди ночи в дождь выгнали? – говорит ровным, безэмоциональным тоном, но меткими фразами поднимает бурю в моей душе.

Он прав. Поэтому называю адрес. И фамилию риелтора, если она настоящая. Все, что помню.

– Хорошо, Ева, – я скоро дергаться начну от собственного имени. Оно как-то по-особенному звучит в его устах. – Кстати, кухня там, – спохватившись, бросает взгляд на арку. – Позвоню Андрею, и он закажет что-нибудь на утро.

– Видимо, он не только личный водитель, но и ваша правая рука, – размышляю вслух. – На подхвате в любой ситуации.

– Я не терплю много лишних людей в доме, – от циничного признания у меня мороз по коже. Мы с Владиком наверняка нарушили его покой и привычный уклад. – Андрей не напрягает. Поэтому да, наверное, вы правы.

– Мы постараемся не мешать вам, – лепечу чуть слышно и тушуюсь под хмурым взглядом.

– Спокойной ночи.

Тимур, скользнув мельком по притаившемуся на диване Владику, проходит мимо. Направляется к кабинету.

– Мы чемодан в автосалоне оставили, – абсолютно не вовремя спохватываюсь я.

Вулканов ведет плечами, становится вполоборота и чуть заметно качает головой. С укором.

– А, мам! – подскакивает сын внезапно. Засовывает обе руки в большой передний карман на пайте. – Это тебе!

Широко и лучезарно улыбается. Протягивает мне смятый, местами поломанный, самодельный «букетик». Узнаю обрывок белого цветка Спатифиллума – так называемого «женского счастья», которого у меня так и не получилось. Распознаю веточку драцены и кусок листа фикуса. Боже, Владик все растения в автосалоне оборвал? Ему это под силу. Не раз от Игоря получал за «грязь и траву».

В ужасе округляю глаза, когда еще несколько зеленых стеблей выпадают из кармана сына и летят на сияющую чистотой обивку дивана. Оставляют следы и крупицы земли.