– Что это? – спросила я, когда Охотник встал рядом со мной.

– Очередной сюрприз, – пробормотал он, глядя на полуоткрытую дверь толщиной не менее метра с открывашкой, как на подводных лодках, напоминающей значок мерседеса.

– Не люблю сюрпризы. – Мне с трудом удалось сдержать мерзкую дрожь. – Так что это?

– Гермодверь, – Алекс уважительно погладил стального монстра.

– А нормальным языком?

– Герметичная дверь. На случай, если снаружи будет… короче, если там совсем хреново будет. За ней «предбанник» должен быть, – он прошел внутрь, – ну да, вот оно, небольшое помещение, а за ним – главный гермошлюз.

– И что это значит?

– А это значит, что мы в полнейшей заднице!

– Почему?

– Потому что он состоит из пяти вот таких же гермодверей, как эта. И нам не открыть ни одну из них, малышка.

– Не может быть! – потрясенно прошептала я, забравшись по маленькой лесенке до самого потолка. – Столько преодолеть, чтобы застрять у самого выхода?! – мои руки уперлись в бетонную плиту. – Ну, и зачем вы привели меня сюда? Посмеяться? – рыча от злости, я принялась дубасить потолок.

И в этот момент бетонная плита начала медленно уплывать вверх.

Я в тесной келье – в этом мире,

И келья тесная низка.А в четырех углах – четыреНеутомимых паука.

Они ловки, жирны и грязны,И все плетут, плетут, плетут...И страшен их однообразныйНепрерывающийся труд.

Они четыре паутиныВ одну, огромную, сплели.Гляжу – шевелятся их спиныВ зловонно-сумрачной пыли.

Мои глаза – под паутиной.Она сера, мягка, липка.И рады радостью зверинойЧетыре толстых паука.З. Гиппиус

Истина здесь, ты ее ощущаешь всей кожей,Слишком близка, но не дает прикоснуться к себе,Век твой молчит, для него твоя жизнь невозможна,Вызов был брошен, стремительным вышел разбег.Разбег, разорвавший цепи,Разбег к недоступной цели,Против ветра на пределе сил.Ария «Безумие»

В этом мире случайностей нет,Каждый шаг оставляет след,И чуда нет, и крайне редки совпаденья."Машина времени"

И, как тогда, на скале, сильные руки бережно вытащили меня наружу, во что-то укутали – кажется, в пальто, и сжали, ослепшую от яркого солнца, в крепких объятиях.

Древесно-мускусный аромат и горячая грудь, в которой сердце ставило рекорды по количеству ударов в секунду, помогли опознать Горана.

Привыкнув к дневному свету, я увидела вертолеты МЧС, мощные бульдозеры, экскаваторы, самосвалы, взрывотехнику, погрузчик, поднявший бетонную плиту, и хмыкнула:

– Теперь верю, что ты меня и из-под земли достанешь!

– Не делай так больше, умоляю тебя, любимая! – простонал он, прижимая к себе еще теснее.

– Задушишь ведь. Отпусти.

– Извини. – Драган сделал вид, что вторую часть просьбы «не расслышал». – Обещай, что больше не полезешь никуда!

– Да уж, тролль ты, а в подземелье приходится спускаться мне!

– Посиди на своей красивой попе хоть немного спокойно! –взмолился санклит.

– Насиделась уже. – Я провела рукой по его груди. – Прости меня за кинжал, пожалуйста.

– Ради того, чтобы ты так поцеловала, как тогда, согласен на клинок прямо в сердце. – Хрипло прошептал он.

– Там малыши-санклиты и взрослые, на нижнем этаже. – Я поморщилась – вновь запылала фантомная рана. – Надо всех вывести и где-то разместить. Мы ставили метки по пути. – С трудом, но мне все же удалось вынырнуть из его объятий.

– Я договорюсь. – Нехотя отпустив, глава клана отошел к МЧС, переговорил с ними и достал сотовый.

– Саяна! – Ковач подхватил меня и закружил в воздухе.

– Живой! – я обняла его.

– Благодаря тебе. – Мужчина поставил меня на землю и посерьезнел. – Не знаю как, но ты заставила меня повторить подвиг Лазаря. Я перед тобой в вечном долгу.

– Замнем для ясности? – я отвела взгляд.

– Почему? Кинжал вошел в мое сердце, это точно. Ты вернула меня с того света.

– Нико, я не готова признать это.

– Отложим до лучших времен?

Как раз в это время Алекс оказался на поверхности. Я кивнула и подошла к нему, щурящемуся и закутанному в плед.

– Ты потрясающая женщина! – выдохнул он, тоже обняв меня.