– Да, хотел! – огрызнулся Арсений. – У нас свои счеты!

– Из-за Лилианы? Не смеши!

– Мне было больно, а не смешно.

– Больно тебе еще будет, – прошипела я, достав кинжал и приставив его острием к груди санклита.

– Саяна, ты чего? – отшатнувшись, мужчина почти залез на письменный стол.

– Хочу проверить, есть ли у тебя сердце. – Лезвие клинка легко распороло тонкую синюю рубашку и уперлось в часто вздымающуюся грудь. Как раз напротив бешено стучащего сердца.

– Не надо. – Тихо прошептал Арсений. – Пожалуйста…

– Я считала тебя другом.

– Саяна…

– А ты хотел убить моего ангела!

– Да, вот такой я! – санклит отвел взгляд от кинжала и с вызовом посмотрел мне в глаза. – Не такой идеальный, как Горан! Куда уж до него! Он у нас в белом, с нимбом! Все санклиты, а он – ангел! Дело не в Лилиане. Думаешь, она первая предпочла его мне?

– Это что-то меняет?

– Я рос в его тени, Саяна, равнялся на него. Но потом понял, что никогда не дотянусь, слишком планка высока. Все мои женщины уходили к нему. А ему они были и не нужны! Смешно?

– Грустно.

– Вот и мне было грустно. Черт с ней, с Лилианой. Но Роза, дочь Инсура… У нас были серьезные отношения.

Мои брови поползли вверх.

– Да уж поверь, когда-то я не был… таким.

– Посмотреть бы. – Пробормотала я.

– Она хотела детей, – сделав вид, что не заметил подкола, продолжил Арсений. – И догадайся, кто пошел на хрен, когда она познакомилась с Гораном? Вот именно, я! Моя любимая женщина предпочла, чтобы отцом ее детей стал Драган. На меня она уже и не смотрела после этого! Но он допустил, чтобы она погибла. Не уберег даже детей! Я не смог ему этого простить! Так что поступай, как хочешь! Если тебе будет легче, убей. Но я не жалею ни о чем!

– И ты сделал бы это снова?

– Нет.

– Почему?

– Издеваешься? – он закатил глаза. – Да потому что теперь есть ты!

– В смысле?

– Да в прямом! Я влюбился в тебя! Ты до сих пор этого не поняла?

– Думала, это все в шутку.

– Если бы! Сначала думал, что отомщу, уведу тебя у него. Но ты меня даже не видела. Все, как всегда. История повторяется. Только в этот раз судьба накажет Горана. Или Бог. Уж не знаю. Ты не зря ему послана, Саяна.

– Кара Господа.

– Именно! Он одержим тобой. Я никогда его таким не видел! Это расплата за всю боль, что он причинил другим. Рано или поздно возмездие настигнет его – он останется один. Мне не нужно убивать Горана. Только ждать. Да я и не смог бы теперь его убить, ведь это значит причинить боль тебе. На это я не способен.

– Что ж мне так везет на вас, таких идиотов? – пробормотала я.

– Ты как магнит. – Прошептал санклит.

– Магнит для идиотов.

– Нет, скорее огонь. Знаю, что сгорю, а все равно лечу прямо в него. – Он потянулся ко мне, словно между нами и не было кинжала.

И, по закону подлости, Горан вошел в комнату именно в тот момент, когда губы Арсения коснулись моих.

Немая сцена.

Занавес.

Акт второй.

Кажется, сейчас одним актером станет меньше.

– Таааак. – Протянула я, глядя на то, как стремительно бледнеет мой ангел, на глазах превращаясь в демона.

И что сказать?

Это не то, что ты думаешь, милый! Я целуюсь с мужиком в расстегнутой рубашке, которого прижимаю к письменному столу, но все не так, как кажется!

– Твою же мать! – я отошла от Арсения, ошарашенного не менее меня, захлебываясь смехом и убирая кинжал в ножны на перевязи.

– Может, мне выйти и не мешать вам? – процедил Драган сквозь зубы.

– Неплохая мысль! – съязвила я, подойдя к нему. – Не рычи. Всему есть объяснение.

– Жду с нетерпением!

– Тогда дай нам минуту.

– Шутишь?

– Нет. Ровно через минуту я его провожу до выхода.

– Ты всерьез полагаешь, что он уйдет отсюда живым?!

– Да.

– Саяна!!!

– Мало того, ты еще и позаботишься о том, чтобы с ним и дальше ничего не случилось. Ведь иначе я подумаю на тебя и тоже уйду отсюда. Мы поняли друг друга?

– Это шантаж.

– Тебе же можно. Вот и мне, значит, тоже. Ну? Обещаешь?

– Да.

– Арсений, пойдем. – Мне удалось вывести одного санклита с посеревшим лицом из комнаты под сдавленное рычание другого, белого, как мел. – Я попробую понять тебя. Постараюсь простить то, что из-за тебя едва не погибли Глеб и Горан, а Гюле потеряла моего нерожденного племянника. Но только при одном условии.