— Хорошо, — тихо сказал он и очень медленно протянул ей свой рисунок.

Ободряюще ему улыбнувшись, Джасинда приняла решение, что независимо от качества изображения скажет, что ей нравится. Но когда взглянула на него, то потеряла дар речи. Она ожидала увидеть примитивный рисунок, возможно, чуть лучше своего, но то, что предстало ее взору, было потрясающим.

Всего лишь несколькими простыми штрихами Бретт сумел так изобразить ее профиль, что любой знакомый мгновенно узнал бы ее. Все пропорции были соблюдены идеально. А портретное сходство было наиточнейшим, вплоть до мельчайших морщинок вокруг глаз и рта. Хотя их-то он лучше бы вовсе упустил.

— Это просто потрясающе, Бретт.

— Правда? — в его глазах зажглась надежда. — Тебе, правда, нравится?

— О да. Твои мама с папой знают, что ты умеешь так рисовать?

Бретт растерянно пожал плечами.

— Я часто занимался этим в бункере. Пыль постоянно проникала внутрь, поэтому я использовал все, что было под рукой, и рисовал. Чаще что-нибудь из наших книг, но иногда маму или папу. Какое-то время рисунки сохранялись, но вскоре попавшая внутрь пыль покрывала их, и тогда я рисовал следующие. Кажется, они делали маму счастливой.

— Я уверена, что так оно и было, — Джасинда перевела взгляд на его сумку. — У тебя есть еще что-нибудь?

— Хочешь посмотреть и другие рисунки?

— Только если ты готов их показать. Это только твое решение.

Бретт не спеша полез в сумку и, вытащив из нее толстый альбом, с благоговением провел рукой по обложке.

— Мне его подарила Тори, когда узнала, что я люблю рисовать. Она сказала, что мне не нужно переживать, если он закончится. Я могу рисовать все что угодно. У меня не будет проблем с бумагой. А еще она дала мне карандаши. Ты знаешь, что они бывают разного цвета?

Джасинда с трудом сдержала слезы, которые норовили пролиться из глаз при осознании, что мальчика восхищает сам факт, что карандаши могут быть разноцветными.

— Знаю. А ты часто ими пользуешься?

— Нет, не часто. Я не хочу, чтобы они быстро закончились, поэтому стараюсь использовать только по необходимости.

— Бретт.

— Да?

— На Кариниане цветных карандашей так же много, как и бумаги. Ты всегда можешь получить еще.

— Правда?

— Честное слово. Ты можешь раскрашивать все, что захочешь.

— Ладно, — Бретт открыл альбом и начал показывать свои работы.

Там было много пейзажей, правда, черно-белых. Но большую часть альбома занимали рисунки, фиксирующие разные моменты из жизни на Кариниане. Портрет Кассандры и Уильяма, склонивших головы, словно они что-то обсуждали. Державшиеся за руки родители. Недавно обретенные кузены за занятиями, которые, как она знала, были для них под запретом. Еще там были изображения стражников, всевозможных цветов и статуй. И даже торт с помадкой. Как будто все, что видел мальчик, ему не терпелось отобразить на бумаге. И каждый рисунок выглядел потрясающе красивым.

Бретт молча закрыл альбом, и Джасинда видела, что он ожидает услышать от нее нечто пренебрежительное о том, во что он вкладывал всю душу.

— Брет, я же говорила тебе, что рисую ужасно?

— Я понимаю, — его голова поникла.

Джасинда нежно, но твердо взяла его за подбородок и приподняла, вынуждая посмотреть ей в глаза.

— Но не ты. Я хочу сказать, что если я не умею рисовать и создавать что-то столь же удивительное, как твои рисунки, то это не значит, что я не способна распознать красоту и талант, когда их вижу. То, что ты изобразил здесь, просто потрясающе. А ведь тебе всего девять. Тебе, возможно, не понравится то, что я сейчас скажу, но я все же скажу это.

— Что? — испуганно спросил мальчик.

— Ты никогда не поступишь в Академию.

— Но…

— Ты, Бретт Чемберлен, должен учиться в Школе искусств в Монтре.

— Что? Что это?

— Это очень престижная школа, которую окончила твоя сестра Тори. Туда берут только самых-самых способных к этой сфере деятельности.

— Но я никогда не смогу делать то, чем занимается Тори.

— Тебе это и не нужно. Все, что тебе нужно, — это делать то, что ты любишь.

— И что это?

— Рисовать, Бретт, — Джасинда осторожно взяла альбом из его маленьких пальчиков и открыла его на первой странице. Там был пейзаж, который, как она интуитивно чувствовала, был его первым откликом на новый мир, в который он когда-то прибыл. — Пусть все увидят красоту этого мира твоими глазами, Бретт. Раскрась наш мир, и он уже никогда не будет прежним.

— Ты действительно думаешь, что я смогу?

— Я действительно так думаю. Если бы твой дедушка Джейкоб был здесь, он сказал бы то же самое.