— Только у тебя хватает смелости не церемониться с Его Величеством.

— Ну да, — Джасинда, будучи тактичным человеком, слегка покраснела. — Ты ж меня знаешь.

— Да, — Палма перестала смеяться, и ее взгляд стал серьезным. — Ты всегда отстаивала то, что считала справедливым. Во что верила. Кого любила. Меня в тебе всегда это восхищало, Джасинда. Хочу, чтоб ты знала это. И знай, что я всегда на твоей стороне… ну, если тебе когда-нибудь захочется выговориться, или просто уйти, или просто… да что угодно. Ты моя семья. Мы держимся вместе.

— Спасибо, Палма. Боюсь, мне уже сейчас требуется твоя поддержка.

— Да? В чем дело?

— Я иду на Королевский бал с Джотэмом.

— Ты… Джотэм… Королевский бал… — глаза Палмы с каждой сказанным словом становились шире.

— Да. Так что уже через несколько недель все будут знать о нас.

— Предки, Джасинда. Ни одна королевская фаворитка не присутствовала на таком балу. Раз Джотэм берет тебя с собой… ты много для него значишь… очень много.

— Я знаю, — мягко улыбнулась ей Джасинда. — А теперь скажи, что Биргин думает о Бретте.

От Палмы не укрылось желание сестры сменить тему. На что-то более комфортное.

Стоило ли возражать?

— О предки, Джасинда! Он настоящий самородок! Биргин в предвкушении!

Счастливо улыбаясь, Джасинда откинулась на спинку кресла, слушая сестру.

* * *

Идущий по коридору Палаты Собраний Барек увидел вышедших из офиса членов Ассамблеи и направился к тому, ради кого пришел сюда.

— Принц Барек! — воскликнул Эллиот Паяри, когда тот подошел ближе. — Я не знал, что вы сегодня будете здесь.

Разумеется, он был в курсе, что принц вернулся на Кариниан. Об этом знали все. Однако никто не знал причины. А ведь «Хранитель» только-только ушел в рейд.

— Ну, хоть это не было запланировано, я рассчитывал поговорить с…

— Да, да, конечно, — оборвал его Паяри. — Прошу в мой кабинет, — он оглянулся и смерил своих коллег самодовольным взглядом. — Я попрошу своего помощника освободить окно в моем расписании.

— С советником Мичелокакисом, — озвучил свое намерение Барек и резко повернулся к Дантону, успев заметить, как удивленно расширились глаза Паяри.

— Вы хотели поговорить со мной? — голос Дантона прозвучал так холодно, что вызвал недоумение у остальных советников.

— Если у вас есть свободное время, — так же холодно ответил Барек. — Я понимаю, явиться без предупреждения не совсем корректно с моей стороны.

Несколько мгновений они молча буравили друг друга взглядами, пока Дантон наконец не осознал, что их молчаливое противостояние привлекает излишнее внимание.

— Думаю, я смогу уделить вам несколько минут, принц Барек. Мой кабинет, — указал он на нужную дверь, — здесь.

Барек, по правде говоря, и без этого знал, где находится его кабинет.

— Джентльмены, — коротко кивнув советникам, он двинулся вслед за Дантоном.

Молодой советник, пропустив Барека вперед, жестом указал ему на стул, а затем прошел и сел за свой рабочий стол.

— Так что вы хотели, принц Барек?

Барек, окинув его оценивающим взглядом, отметил его напряженную позу и явную отчужденность, говорившие о наличии внутреннего конфликта, связанного, вероятней всего, с его матерью.

Не имея привычки уклонятся от вызова, Барек принял его с открытым забралом.

— Похоже, у вас ко мне личные претензии, советник Мичелокакис?

Дантон — надо отдать ему должное — на такое обвинение даже не моргнул.

— Я, принц Барек, не имею к вам никаких претензий.

— Выходит, твоя холодность вызвана отношениями наших родителей.

— Что вам нужно, принц Барек? — одернул его Дантон.

— Думал, тебя заинтересует дело, начатое твоим отцом, и ты поможешь мне с ним разобраться. Однако, как я вижу, с отцом у тебя ничего общего, а твоя мать тебя слишком идеализирует. Доброго дня, советник Мичелокакис. И удачи. Боюсь, без нее столь узколобому человеку просто не обойтись.

Резко поднявшись, Барек решительно направился к двери.

* * *

Дантон, провожая взглядом уходящего принца, пребывал в замешательстве.

На самом деле всю неделю после ссоры с матерью его чувства и мысли находились в полнейшем раздрае: он никак не мог примириться с тем, что узнал о ней. Да и о себе тоже.

Всю свою жизнь он стремился соответствовать критериям родителей, которых считал идеальной парой. Его отец — очень красивый и видный мужчина — был весьма влиятельным советником. А мать — потрясающей красоты женщина — идеальной спутницей жизни действующего члена Ассамблеи. Но главной причиной их моральной стойкости и неподдельного оптимизма была трепетная, самозабвенная любовь друг к другу, проявлявшаяся в каждом взгляде, в каждом слове и в малейшем прикосновении.