Мандалай — жилые кварталы его — был распланирован заранее, и специальные чиновники указывали место для дома каждому новому поселенцу. Ближе к дворцу на улицах, ведущих от кремля к реке, и на прямых магистралях, пересекающих их, положено было селиться людям побогаче, дальше, по растянутым ниточкам улиц, встали рядами бедные хижины. Новый город был непривычно правилен и строг. Пыль беспрепятственно носилась по длинным проспектам, и не было ни деревьев, ни кустов, чтобы задержать её.

Наконец наступил день официального переноса столицы из Амарапуры в Мандалай.

«Татанабайн, саядо, поунджи (чины церкви и буддийские монахи) числом более пятисот прошли длинной процессией, неся статуи Гаутамы-Будды и питаки (священные книги). Большие статуи везли на платформах. Над статуями возвышались по восемь золотых зонтов, а над питаками — по шесть. Главный саядо шествовал под четырьмя белыми зонтами, а каждый из пятисот монахов — под двумя. Король, королева, вдовствующая королева, наследник престола, все принцы и министры встречали процессию у ворот».

Так рассказывает об этом событии бирманская хроника.

Итак, Мандалай стал столицей. Центр Мандалая — его кремль, а центр кремля — дворец, самое великолепное из деревянных строений в Юго-Восточной Азии.

Дворец, оконченный вскоре после переноса столицы, окружали внутренняя стена, а также тын из тиковых брёвен высотой семь метров. Он был построен на обширной каменной платформе длиной триста и шириной двести метров и состоял из ста двадцати зданий.

На первый взгляд дворец мог показаться сложным комплексом, в действительности по замыслу он прост. Линия, проведённая посредине, делит дворец на две части: восточная часть — мужская, западная — женская, куда из мужчин мог войти только сам король. Между этими половинами дворца находился «центр вселенной» — восемь тронных залов и самый роскошный из них — зал аудиенций.

По обе стороны от зданий, в которых помещались троны, находились казармы королевских телохранителей. Дальше следовали сокровищница, библиотека, дома королев и множество других зданий, одни кипели жизнью, другие по неделям не видели ни души. Во дворце же помещались большие конюшни и стойла для слонов.

Попробуем представить себе, что мы вошли во дворец в день, когда король даёт аудиенцию бирманской знати, — это происходило три раза в год.

…Поднимаемся по широким лестницам и входим в высокий зал, ограниченный золочёными колоннами, которые поддерживают тройную крышу. В конце зала возвышается львиный трон — самый большой из бирманских королевских тронов. Львиный трон пока пуст, но места по обе стороны трона уже заняты. Наследник престола сидит, склонившись в сторону пустого трона, на троне, похожем на колыбель. За ним — принцы и принцессы крови, дальше — места министров и высшей знати. Чиновники и придворные рангом пониже заполняют боковые колоннады.

Появление короля возвещается звуками музыки и равномерным топотом гвардии — мушкетёров. Музыка приближается, становится громче, и все в зале падают ниц. Будто сами собой открываются двери в спинке трона, и король в золотом шлеме и одеждах, усыпанных драгоценными камнями, медленно поднимается по лестнице, ведущей на трон. Справа шествует главная королева, слева его любимица — младшая дочь. Детей в Бирме любят и никогда не стесняются это показывать. На троне, кроме короля и королевы, можно находиться и детям.

Король опускается на трон. Тут же из-за колонн выходят придворные брахманы, одетые в белое с золотом, и начинают распевать, вернее, бормотать, гимн, восхваляющий короля… Когда брахманы отходят назад, их место занимает «посланец королевского голоса» — герольд. Он говорит о заслугах короля перед страной и о величии его. Это всё — ритуал, и вряд ли кто-либо из присутствующих прислушивается к происходящему.

После короткой паузы вперёд выходит старший из принцев и, распростёршись на полу перед троном, клянётся в верности королю. Затем через специального чиновника двора принц объявляет присутствующим, какие дары он преподносит королю… За старшим принцем следуют младшие, затем вельможи, губернаторы провинций, князья вассальных племён.

В дальнейшем проведение церемонии в большой степени зависело от настроения короля и его планов на день.

Такие церемонии повторялись из года в год, происхождение их теряется в глубине веков. По крайней мере, из надписей на камнях известно, что шестьсот лет назад церемония аудиенции в большом тронном зале была в основных чертах та же, что видели европейские послы в конце прошлого века. Кроме главного зала, во дворце, как уже говорилось, было ещё семь тронных залов. Утиный зал с утиным троном: колонны в нём были покрашены в красный цвет, на стенах висели красные ковры, и алым же ковром был устлан пол. В третьем строении находился слоновый трон. Здесь собирался совет министров, король назначал чиновников и объявлял о тех, чьи услуги более не понадобятся государству. Был ещё зал с небольшим троном. Этот трон назывался троном улитки. Стены зала были украшены раковинами и расписаны морскими сценами. Этим залом пользовались очень редко — у него было лишь одно назначение: здесь король объявлял наследника престола. Иногда это случалось единожды за царствование.

Что касается самого Миндона, то в его царствование назначение наследника престола вылилось в трагедию, которая в конце концов позволила англичанам найти предлог для окончательного завоевания страны.

Как и другие бирманские короли, Миндон хотел отметить своё царствование сооружением, которое осталось бы в веках. Неподалёку от Мандалая началось возведение очередной гигантской пагоды. Работа продвигалась медленно. Миндон призвал к себе случайно оказавшегося в столице французского инженера и спросил, когда, по его мнению, будет построена пагода. Инженер решил сказать правду: